(1944—1945 гг.)
Из сообщений Совинформбюро
В течение 17 февраля юго-западнее и южнее Луга наши войска продолжали вести наступательные бои, в ходе которых заняли несколько населённых пунктов и среди них Щир, Страшево, Машутино, Тушитова, Осмерицы, Большие Ляды, Малый Уторгош.
Войска 2-го Украинского фронта в результате ожесточённых боёв, продолжавшихся непрерывно в течение четырнадцати дней, 17 февраля завершили операцию по уничтожению десяти дивизий и одной бригады немцев, окружённых в районе Корсунь-Шевченковский. В ходе этой операции немцы оставили на поле боя убитыми 52 тысячи человек. Сдалось в плен 11 тысяч немецких солдат и офицеров. Вся имевшаяся у противника техника захвачена нашими войсками.
Юго-западнее Звенигородка наши войска успешно отбили все контратаки танков и пехоты противника.
На других участках фронта — разведка, артиллерийско-миномётная перестрелка и в ряде пунктов бои местного значения.
В течение 16 февраля наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 78 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 27 самолётов противника...
Войска 2-го Украинского и 1-го Украинского фронтов в результате наступления из района севернее Кировоград в западном направлении и из района юго-восточнее Белая Церковь в восточном направлении прорвали в начале февраля сильно укреплённую оборону немцев и смелым искусным манёвром окружили крупную группировку немецко-фашистских войск севернее линии Звенигородка — Шпала. В результате этой операции наши войска зажали в кольцо 11 немецкий армейский корпус генерал-лейтенанта ШТЕММЕРМАНА и 42 немецкий армейский корпус генерала пехоты МАТТЕНКЛОТА... Личный состав окружённых войск противника достигал 70-80 тысяч солдат и офицеров.
Советское командование в лице заместителя Верховного Главнокомандующего Красной Армии Маршала Советского Союза ЖУКОВА, командующего 2-м Украинским фронтом генерала армии КОНЕВА и командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии ВАТУТИНА, во избежание напрасного кровопролития и уничтожения окружённых немецких войск, предъявило 8 февраля 1944 года командованию и всему офицерскому составу окружённых в районе Корсуня-Шевченковского немецких войск ультиматум с предложением прекратить сопротивление. В ультиматуме сообщалось:
«Во избежание ненужного кровопролития, мы предлагаем Вам принять следующие условия капитуляции:
— Все окружённые немецкие войска, во главе с Вами и с Вашими штабами, немедленно прекращают боевые действия.
— Вы передаёте нам весь личный состав, оружие, всё боевое снаряжение, транспортные средства и всю технику неповреждённой.
Мы гарантируем всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или в любую другую страну по личному желанию военнопленных.
Всему личному составу сдавшихся частей будут сохранены: военная форма, знаки различия и ордена, личная собственность и ценности, а старшему офицерскому составу, кроме того, будет сохранено и холодное оружие.
Всем раненым и больным будет оказана медицинская помощь.
Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам будет обеспечено немедленно питание.
Ваш ответ ожидается к 11.00 9 февраля 1944 года но московскому времени в письменной форме через Ваших личных представителей, которым надлежит ехать легковой машиной с белым флагом по дороге, идущей от Корсунь-Шевченковский через Стеблев на Хировку.
Ваш представитель будет встречей уполномоченным русским офицером в районе восточной окраины Хировка 9 февраля 1944 года в 11 часов 00 минут по московскому времени. Если Вы отклоните наше предложение сложить оружие, то войска Красной Армии и воздушного флота начнут действия по уничтожению окружённых Ваших войск и ответственность за их уничтожение понесёте Вы».
Среди командиров окружённых немецких войск были генералы и офицеры, которые видели безнадёжность и обречённость окружённых советскими войсками немецких дивизий и хотели принять ультиматум Советского Командования и капитулировать.
Но командование и рядовой состав окружённых немецких войск были одурачены Гитлером, который в приказе к окружённым войскам требовал от солдат и офицеров держаться во что бы то ни стало и заверял их, что со стороны верховного командования германской армии приняты меры, гарантирующие спасение немецких войск, попавших в «котёл».
После такого приказа Гитлера командование окружённых немецко-фашистских войск отклонило ультиматум Советского Командования.
Ввиду отклонения ультиматума наши войска начали генеральную атаку окружённых дивизий противника и решительными действиями стали быстро уничтожать вражескую группировку.
В ходе боёв по уничтожению окружённой группировки противника наши войска заняли важные укреплённые узлы обороны Корсунь-Шевченковский, Ольшана Городище, Вербовка, Петропавловка, Орловец, Млеев, Завадовка, Деренковец, Таганча, Голяки, Яновка, Выграев, Стеблев, Шандеровка, железнодорожные станции Валява, Завадовка, Таганча, Сотники.
Остатки окружённых немецких войск — всего 3-4 тысячи человек, — не имея в своих руках ни одного населённого пункта, пытаются спасти жизнь в оврагах и небольшой роще южнее Шандеровки, но они уничтожаются здесь нашими бойцами.
Окружённые войска немцев оставили на поле боя убитыми 52 тысячи человек. Сдалось в плен И тысяч человек. Немцам удалось вывезти на транспортных самолётах едва ли больше 2-3 тысяч офицеров из числа окружённых немецких войск.
Начиная с 5 февраля немецкое командование, стянув с других участков фронта в район западнее и юго-западнее Звенигородка 8 танковых дивизий, вооружённых главным образом танками типа «Тигр», «Пантера» и самоходными орудиями типа «Фердинанд», а также несколько пехотных дивизий, пополнив их значительным количеством войск из резерва главного командования и сосредоточив в районе сражения более 600 бомбардировщиков, истребителей и транспортных самолётов, предпринимало отчаянные попытки ударами извне южнее Звенигородка прорваться к окружённым немецким войскам и вывести их из окружения.
Ценой огромных потерь врагу удалось незначительно вклиниться в боевые порядки наших войск южнее Звенигородка. Но, встретив решительное сопротивление советских войск, истощив и обескровив себя в этих боях, немцы не смогли оказать помощь окружённой группировке.
В этих боях немецко-фашистские войска, безуспешно пытавшиеся пробиться на помощь окружённой группировке, с 5 по 18 февраля потеряли только убитыми до 20.000 своих солдат и офицеров. За это же время уничтожено 329 немецких самолётов, из них 179 транспортных трёхмоторных самолётов «Ю-52», более 600 танков и 374 орудия. Наши войска захватили у противника 25 танков, 134 орудия.
Как показывают пленные немецкие офицеры из окружённых войск, Гитлер после провала попыток спасти окружённых немцев дал немецким войскам, попавшим в «мешок», ещё один приказ, в котором требовал, чтобы окружённые немецкие солдаты и офицеры принесли себя в жертву, дабы задержать своим сопротивлением на некоторое время русские дивизии, ибо этого якобы требуют интересы германского фронта. В упомянутом приказе Гитлера содержалась прямая директива о том, чтобы окружённые немецкие солдаты и офицеры кончали жизнь самоубийством, если их положение станет безвыходным. Пленные немцы показывают также, что за последние 3-4 дня среди солдат и офицеров окружённых немецко-фашистских войск наблюдались массовые случаи самоубийства. Раненые солдаты и офицеры по приказу немецкого командования умерщвлялись и сжигались. Так, например, наши войска, захватившие насоленные пункты Стеблей и Шандеровку, обнаружили большое количество сгоревших автомашин, наполненных трупами немецких солдат и офицеров.
Операцией по ликвидации окружённых немецких войск руководил генерал армии т. Копов.
СОВИНФОРМБЮРО
Войска Ленинградского фронта в первой половине января месяца перешли в наступление против немецко-фашистских войск, державших в осаде город Ленинград; одновременно войска Волховского фронта начали наступления на город Новгород.
Войска Ленинградского фронта ударами из районов Пулково и южнее Ораниенбаум прорвали сильно укреплённую, глубоко эшелонированную долговременную оборону немцев к юго-западу от Ленинграда. В то же время войска Волховского фронта, форсировав реку Волхов и верховье озёра Ильмень, также успешно прорвали сильно укреплённую долговременную оборону немцев севернее и южнее Новгорода.
Наши войска, широко применяя обходные манёвры в сочетании с фронтальными ударами, в первые 5-6 дней наступления овладели основными укреплёнными опорными пунктами немецкой обороны — городами Красное Село, Ропша, Новгород, гарнизоны которых были окружены и уничтожены. Под ударами наших войск потерпела крушение сильнейшая оборона немцев, которую они сами расценивали как неприступный и непреодолимый «северный вал», как «стальное кольцо» блокады Ленинграда.
Преследуя разбитые части немцев, наши войска в ходе непрерывного наступления последовательно выбили противника с ряда промежуточных укреплённых рубежей на подступах к реке Луга и подошли к этой реке, где немцы пытались остановить наше наступление на заблаговременно построенном сильном оборонительном рубеже. Однако решительными и умелыми действиями наших войск рока Луга была форсирована, а немецкие позиции на этой реке были прорваны в районе города Луга и обойдены с флангов южнее Кингисепп и станции Батецкая.
В ходе наступления наши войска за месяц боёв продвинулись вперёд на 150—250 километров, очистили от противника побережье Финского залива до устья реки Нарва и всю территорию восточнее реки Нарва и Чудского озера, выйдя на линию Серёдка, Струги Красные, Плюсса, Уторгош, Шимск. Нашими войсками освобождены города Петергоф, Урицк, Ропша, Красное Село, Пушкин, Павловск, Гатчина, Мга, Тосно, Кингисепп, Гдов, Луга, Любань, Чудово, Новгород, районные центры Ленинградской области Волосово, Осьмино, Ляды, Полна, Плюсса, Оредеж, Батецкая, Уторгош, Шимск и около 4000 других населённых пунктов.
Освобождена важнейшая железнодорожная магистраль, связывающая Ленинград с Москвой, — Октябрьская железная дорога, а также освобождены железнодорожные линии Ленинград — Вологда, Ленинград — Мга — Рыбинск, Ленинград — Новгород, Ленинград — Батецкая, Ленинград — Луга, Ленинград — Ораниенбаум — Веймарн, Ленинград — Кингисепп, Веймарн — Гдов, Гатчина — Тосно.
За месяц боёв нанесено тяжёлое поражение основным силам 18 армии немцев в составе: И, 21, 24, 58, 61, 121, 126, 170, 212, 215, 225, 227, 290 пехотных, 8 и 28 легкопехотных, 1, 9, 10, 12, 13 авиаполевых дивизий, полицейской дивизии СС, испанского легиона; танково-гренадёрских дивизий СС «Нидерланды», «Нордланд», «Фельдхернхалле», а также 12 танковой дивизии. Разгромлена крупная артиллерийская группировка тяжёлой артиллерии главного командования немецкой армии, обстреливавшая Ленинград и имевшая на своём вооружении 320 орудий калибром от 150 до 406 миллиметров.
Уничтожено: самолётов — 97, танков — 275, орудий разного калибра — 1962, в том числе орудий калибра от 150 до 406 мм — 102, миномётов — 2235, пулемётов — 3642, автомашин — 427S, складов разных — 460.
Противник потерял только убитыми свыше 90 000 солдат и офицеров.
Нашими войсками захвачены следующие трофеи: танков — 189, орудий разного калибра — 1852, в том число орудий калибра от 150 до 406 мм — 178, миномётов 2543, пулемётов — 4660, винтовок и автоматов — 42 000, снарядов разного калибра — более 1 000 000, патронов — 17 000 000, автомашин — 2648, железнодорожных вагонов — 615, складов с военным имуществом — 353.
Взято в плен 7200 немецких солдат и офицеров.
СОВИНФОРМБЮРО
Документы
Войска 2-го Украинского фронта, продолжая стремительное наступление, несколько дней назад форсировали реку Днестр на участке протяжением 175 километров, овладели городом и важным железнодорожным узлом Бельцы и, развивая наступление, вышли на нашу государственную границу — реку Прут — на фронте протяжением в 85 километров.
В боях за форсирование Днестра, овладение городом и железнодорожным узлом Бельцы и за выход на государственную границу отличились войска генерал-лейтенанта Коротеева, генерал-лейтенанта Трофименко, генерал-лейтенанта Жмаченко, генерал-лейтенанта Манагарова, генерал-лейтенанта Галанина, танкисты генерал-лейтенанта танковых войск Богданова, маршала бронетанковых войск Ротмистрова, генерал-лейтенанта танковых войск Кравченко, артиллеристы генерал-лейтенанта артиллерии Фомина, лётчики генерал-полковника авиации Горюнова и сапёры полковника Глезера, полковника Понимаш, полковника Малова, полковника Петрова.
В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся при форсировании Днестра, взятии города Бельцы и выходе на государственную границу, представить к присвоению наименования «Днестровских» и к награждению орденами.
Сегодня, 26 марта, в 21 час столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 2-го Украинского фронта, форсировавшим реку Днестр и вышедшим на нашу государственную границу, двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трёхсот двадцати четырёх орудий.
За отличные боевые действия объявляю благодарность всем руководимым Вами войскам, участвовавшим в боях при форсировании Днестра, овладении Бельцы и выходе на государственную границу.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!
Смерть немецким захватчикам!
Верховный Главнокомандующий
Маршал Советского Союза
И. СТАЛИН
26 марта 1944 года.
В течение 31 августа северо-восточнее Праги наши войска успешно отбили атаки пехоты и танков противника и в результате предпринятых контратак значительно улучшили свои позиции, заняв при этом город и железнодорожную станцию Радзымин и населённые пункты Руда, Лось, Рейентувка, Александрув, Цегельня, Дзельны, Цемне, Зенонув, Загосьцинец.
Войска 2-го Украинского фронта в результате стремительного наступления разгромили группировку немецких войск в городе Плоешти и южнее Плоешти и 31 августа вступили в города Бухарест. Продолжая наступление, войска фронта освободили от немецких захватчиков более 250 населённых пунктов, в числе которых крупные населённые пункты Бадарлоджи, Панатау, Рушавацу, Нырскову, Кындешти, Зорешти, Шарынга, Тохани, Ракова, Сечу, Пляша, Цинтя, Стрежнику, Батешти, Мирославешти, Буфтя, Сэбэрени, Брэнешти и железнодорожные станции Пырскову, Кындешти, Буда, Триаж, Брази, Китила-Динвале, Козени, Брэнешти, Фундуля. За 30 августа войска 2-го Украинского фронта взяли в плен из окружённой группировки свыше 7000 немецких солдат и офицеров. В числе пленных комендант города Яссы, генерал-майор ШТИНГЕЛЬ. Среди убитых найден труп командира 4-го немецкого армейского корпуса генерала пехоты МИТ.
К западу и югу от города Констанца наши войска, продолжая наступление, овладели городами Меджидия, Басараби, Хараомер, Кармен-Сильва, Мангалия.
На других участках фронта — поиски разведчиков.
За 30 августа наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 27 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 8 самолётов противника...
В течение 20 октября в Северной Трансильвании наши войска вели наступательные бои, в ходе которых овладели населёнными пунктами Фернези-де-Сус, Рошиорь, Егериште, Килия, Соконзел, Корны, Ходод, Бабука, Чехал, Дижир, Итэу.
Войска 2-го Украинского фронта, продолжая наступление, 20 октября в результате обходного манёвра конницы и танковых соединений в сочетании с фронтальной атакой штурмом овладели крупным промышленным центром Венгрии городом Дебрецен — важным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны противника.
Западнее и южнее югославского города Суботица наши войска на территории Венгрии овладели городом и железнодорожным узлом Бачальмаш и на территории Югославии с боями заняли города и железнодорожные станции Баймок, Бачка, Топола, Нови Врбас, Србобран, крупные населённые пункты Жедник, Душановац, Ново Село, Пачир, Старая Моравица, Байша, Емушич, Мали Идош, Секич, Фекетич.
Войска 3-го Украинского фронта, совместно с войсками Народно-освободительной армии Югославии, в результате упорных боёв завершили уничтожение немецкого гарнизона в городе Белград и 20 октября освободили столицу союзной нам Югославии от немецких захватчиков.
Юго-восточнее Белграда наши войска завершили ликвидацию окружённой группы войск противника. За время боёв в этом районе с 18 по 20 октября наши войска взяли в плен 6.147 немецких солдат и офицеров и захватили следующие трофеи: танков и самоходных орудий — 20, орудий разных калибров — 318, миномётов — 94, пулемётов — 320, винтовок и автоматов — более 6.000, бронетранспортёров — 20, радиостанций — 76, автомашин — 5.000, повозок с военными грузами — 2.250, лошадей — 5.500, мотоциклов — 150, тягачей — 24, складов с боеприпасами, вооружением и другим военным имуществом — 26. Противник оставил на поле боя до 9.000 трупов солдат и офицеров.
На других участках фронта — поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения.
За 19 октября наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 189 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 40 самолётов противника...
Войска 2-го Белорусского фронта, продолжая наступление, 18 января штурмом овладели городом Пшасныш (Прасныш), городом и крепостью Модлин (Ново-Георгиевск) — важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев, а также с боями заняли более других населённых пунктов, в числе которых Круки, Грабник, Рузеск, Красносельц, Бобино-Вельке, Дзелино, Хуменцино, Кросьнице, Дрогишка, Стжегово, Глиноецк, Малюжин, Гутажево, Милево, Страхово, Енец, Струбины, Закрочим и железнодорожные станции Забеле, Бельке, Конопки, Вкра.
Войска 1-го Белорусского фронта, развивая наступление, 18 япваря овладели городами и крупными узлами коммуникаций Сохачев, Скерневице и Лович — важными опорными пунктами обороны немцев, а также с боями запили более 500 других населённых пунктов, в числе которых города Блоке, Гродзиск, Мотнув, Рапа Мазовецка, крупные населённые пункты Брохув, Коморув, Гузув, Глухув, Оджувол, Домашпо, Радзице, Джевица, Гозьдзикук, Пшисуха и железнодорожные станции Блоне, Шимакув, Прушкув, Гродзиск, Хылице, Рава Мазовецка.
Войска 1-го Украинского фронта в результате стремительной атаки танковых соединений и пехоты 18 января овладели городом и железнодорожной станцией Пиотркув (Петроков) — важным узлом коммуникаций и опорным пунктом обороны немцев, форсировали Вислу севернее Варшавы и, отрезав таким образом Варшаву с запада, 17 января путём комбинированного удара с севера, запада и юга овладели столицей союзной нам Польши городом Варшава — важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на реке Висла.
Продолжая наступление, войска 1-го Белорусского фронта овладели городами Гура Кальвария, Тарчин, Бяла Равска, Нове Място, Шидловец, а также с боями заняли более 800 других населённых пунктов, в числе которых крупные населённые пункты Мала Весь, Домброва Нова, Трускув, Лешно, Хойната, Бабск, Доманевице, Ленгонице, Потворув, Я нику в, Скшинно, Политув, Смагув, Павлув и железнодорожные станции Хынув, Чахувек, Злотоклос, Тарчин, Ясенец, Могельница, Нове Място, Рожки, Ястшомб, Шидловец.
Войска 1-го Украинского фронта, развивая успешное наступление, 17 января заняли города Пшедбуж и Радомско — важные узлы коммуникаций и опорные пункты обороны немцев, и, форсировав реку Варта, стремительным ударом танковых соединений и пехоты овладели городом Ченстохова — важным узлом обороны немцев на реке Варта. В ходе наступательных боёв за 17 января войска фронта овладели также городами Вежбник, Радошице, Коньске и заняли более 700 других населённых пунктов, среди которых крупные населённые пункты Любеня, Бодзентын, Загнаньск, Мнюв, Слупя, Олешно, Стобецко-Мейске, Плавно, Конары, Михалув, Пширув, Мокшеш, Янув, Иегова, Прадла, Шице, Славнюв, Лсбзув, Ивановиче, Садове, Прошовице, Ксенжнице, Грембошув, Воля Женджиньска, Ленки-Гурне и железнодорожные станции Кунув-Място, Кунув, Михалув, Голеневы, Загнаньск, Кломнице, Злоты Поток, Прошовице, Чарна.
В Будапеште наши войска, продолжая бои по уничтожению окружённой группировки противника, заняли 50 кварталов. За 16 января в Будапеште взято в плен немецких и венгерских солдат и офицеров.
На других участках фронта — поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местпого значения.
За 16 января наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 145 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 163 самолёта противника...
В течение 12 февраля севернее и северо-западнее города Быдгощ (Бромберг) наши войска в результате наступательных боёв овладели городом Швец, а также заняли более 120 других населённых пунктов, в том числе Гросс Цаппелен, Гацки, Широслав, Енджсево, Блондзмин, Любиво, Либенау, Драусниц, Плетциг.
По уточнённым данным, при ликвидации Торунской группировки противника и овладении городом Торунь (Торн) — с 1 по 9 февраля — войска 2-го Белорусского фронта взяли в плен свыше 15.000 немецких солдат и офицеров и захватили следующие трофеи: орудий — 270, пулемётов — 700, винтовок и автоматов 7.500, автомашин — 1.200, повозок с военными грузами — 800, лошадей — 2.000, складов с вооружением, боеприпасами, продовольствием и другим военным имуществом — 202. Противник оставил на поле боя 13.000 трупов солдат и офицеров.
Северо-западнее города Шнайдемюль наши войска, продолжая наступление, овладели на территории немецкой Померании городами Тютц, Каллис, Нойведель, а также с боями заняли более 40 других населённых пунктов, среди которых крупные населённые пункты Альт-Кертнитц, Бальстер, Гутсдорф, Вилдфорт. В боях за 11 февраля в этом районе наши войска взяли в плен более 1.300 немецких солдат и офицеров.
Войска 1-го Украинского фронта, развивая наступление западнее реки Одер, 12 февраля с боем овладели в немецкой Силезии городом Бунцлау — важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом обороны немцев на реке Бобёр, а также с боями заняли более 100 других населённых пунктов, в том числе крупные населённые пункты Раушвиц, Оттендорф, Гисмансдорф, Обер-Лешен, Китлиц-Требеп, Нидер-Шенфельд, Томасвальдау, Войтсдорф. В боях за 10 и 11 февраля в этом районе войска 1-го Украинского фронта взяли в плен около 3.000 немецких солдат и офицеров и захватили на аэродромах 100 самолётов и 200 тяжёлых планеров противника.
Войска 4-го Украинского фронта, продолжая наступление в трудных условиях горно-лесистой местности в полосе Карпат, 12 февраля штурмом овладели городом Бельско — крупным узлом коммуникаций и мощным опорным пунктом обороны немцев на подступах к Моравской Остраве, а также с боями заняли более 30 других населённых пунктов, среди которых крупные населённые пункты Струмень, Голясовице, Прухна, Рудзица, Ясеница, Явоже, Вильковице, Бучковице.
В Будапеште наши войска, сломив сопротивление противника в западной части города (Буда), заняли более 200 кварталов, в том числе королевский замок и старую крепость, и к исходу дня завершали бои по ликвидации остатков окружённой группировки противника. В ходе боёв за 11 и 12 февраля в западной части города (Буда), по предварительным данным, взято в плен более солдат и офицеров противника.
На других участках фронта — поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения...
Войска 2-го Украинского фронта, продолжая наступление, 13 апреля овладели на территории Чехословакии городом Годонин — важным узлом дорог и сильным опорным пунктом обороны немцев на западном берегу реки Моравы, а также заняли населённые пункты Тварожна Лгота, Петров, Судомержице, Рогатец, Тврдонице, Костице, Ланжгот. Северо-восточнее и севернее Вены войска фронта с боями заняли на территории Австрии населённые пункты Рингельсдорф, Нидер-Абсдорф, Нидер-Зульц, Грос Швайнварт, Волькерсдорф, Мюникпггаль, Грос Эберсдорф и железнодорожные станции Мартинсдорф, Грос Эберсдорф, Хагенбрунн.
Войска 3-го Украинского фронта при содействии войск 2-го Украинского фронта, после упорных уличных боёв, 13 апреля овладели столицей Австрии городом Вена — стратегически важным узлом обороны немцев, прикрывающим пути к южным районам Германии.
В ходе боёв за подступы к Вене и за город Вену с 16 марта по 13 апреля войска фронта разгромили одиннадцать танковых дивизий немцев, в том числе 6-ю танковую армию СС, взяли в плен более 130.000 солдат и офицеров противника, уничтожили и захватили 1.345 танков и самоходных орудий, 2.250 полевых орудий и много другого военного имущества.
На других участках фронта — поиски разведчиков и в ряде пунктов бои местного значения.
За 12 апреля на всех фронтах подбито и уничтожено 40 немецких танков и самоходных орудий. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 37 самолётов противника...
Войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза ЖУКОВА, при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза КОНЕВА, после упорных уличных боёв завершили разгром Берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлин — центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.
Берлинский гарнизон, оборонявшим город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом 2 мая в 15 часов прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен.
2 мая к 21 часу нашими войсками взято в плен в городе Берлине более 70.000 немецких солдат и офицеров, В числе пленных: генералы для особых поручений при начальнике обороны Берлина генерал-лейтенант Курт Веташ и генерал-лейтенант Вальтер Шмидт-Данкварт, представитель ставки вице-адмирал Фосс, начальник штаба обороны Берлина полковник Ганс Рехиор, начальник штаба 56 немецкого танкового корпуса полковник Теодор фон Дифвинг. Взяты также в плен первый заместитель Геббельса по пропаганде и печати — доктор философии и истории Фриче, руководитель печати доктор философии и истории Клик, правительственный советник доктор философии и истории Хайнрихсдорф. Фриче при опросе показал, что Гитлер, Геббельс и вновь назначенный начальник Генерального штаба генерал пехоты Кребс покончили жизнь самоубийством.
Юго-восточнее Берлина войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов завершили ликвидацию окружённой группы немецких войск.
За время боёв с 24 апреля по 2 мая в этом районе наши войска захватили в плен более 120.000 немецких солдат и офицеров. За это же время немцы потеряли только убитыми более 60.000 человек. В числе пленных заместитель командующего 9 немецкой армией генерал-лейтенант Бернгард, командир 5 немецкого корпуса СС генерал-лейтенант Эккель, командир 21 немецкой танковой дивизии СС генерал-лейтенант Маркс, командир 169 немецкой пехотной дивизии генерал-лейтенант Радчий, комендант крепости Франкфурт-на-Одере генерал-майор Биль, начальник артиллерии 11 немецкого танкового корпуса СС генерал-майор Штраммер и генерал авиации Цандер. За это же время нашими войсками захвачены следующие трофеи: танков и самоходных орудий — 304, полевых орудий — более 1.500, пулемётов — 2.180, автомашин — 17.600 и много другого вооружения и военного имущества.
Северо-западнее Берлина войска 1-го Белорусского фронта, продолжая наступление, с боями заняли города Ной-Руппин, Киритц, Вустерхаузен, Нойштадт, Фербеллин, Фризак.
Войска 2-го Белорусского фронта, развивая наступление, 2 мая овладели городами Росток, Варнемюнде — крупными портами и важными военно-морскими базами немцев на Балтийском море, а также заняли города Рибнитц, Марлов, Лааге, Тетеров, Миров и крупные населённые пункты Альтенплен, Рехтенберг, Францбург, Трибзес, Зюльце, Даргун, Тюрков, Ябель, Цехлин, Герцшпрунг. В боях за 1 мая войска фронта взяли в плен 5.450 немецких солдат и офицеров и захватили 78 самолётов и 178 полевых орудий.
Войска 4-го Украинского фронта, продолжая наступление в полосе Западных Карпат, с боями заняли крупные населённые пункты Пасков, Орлова, Дембовец, Гордзишув, Турзовка, Длге поле, Великое Ровне, Штявник, Папрадно, Модлатин. В боях за 1 мая войска фронта взяли в плен более 5.000 немецких солдат и офицеров и захватили 196 полевых орудий.
Войска 2-го Украинского фронта, продолжая наступление восточнее города Брно, с боями заняли крупные населённые пункты Брумов, Валасшке, Клобоуки, Славянин, Лугачовице, Бржазувки, Угерески Градиштеф, Напаедла.
На других участках фронта существенных изменений не произошло.
За 1 мая подбито и уничтожено 37 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 10 самолётов противника.
Между Тукумсом и Либавой Курляндская группа немецких войск в составе 16 и 18 немецких армий под командованием генерала от инфантерии Гильперта с 23 часов 8 мая сего года прекратила сопротивление и начала передавать личный состав и боевую технику войскам Ленинградского фронта. Войска фронта заняли города Либава (Лепая), Павилоста, Айзпуте, Скрунда, Салдус, Габиле, Кандава, Тукумс. К вечеру 9 мая войскам фронта сдалось в плен более 45.000 немецких солдат и офицеров. Приём пленных продолжается.
В районе устья реки Вислы восточнее Данцига и на косе Путцигер-Нерунг северо-восточнее Гдыни группы немецких войск, прижатые к побережью моря, прекратили сопротивление и с утра 9 мая начали сдачу личного состава и боевой техники войскам 3-го и 2-го Белорусских фронтов. К вечеру 9 мая войскам 3-го Белорусского фронта сдалось в плен 11.000, а войскам 2-го Белорусского фронта 10.000 немецких солдат и офицеров. Приём пленных продолжается.
Группа немецких войск в Чехословакии, уклоняясь от капитуляции советским войскам, поспешно отходит на запад и юго-запад.
Войска 1-го Украинского фронта в результате стреми тельного ночного манёвра танковых соединений и пехоты сломили сопротивление противника и 9 мая в 4 часа утра освободили от немецких захватчиков столицу союзной нам Чехословакии город Прагу, а также заняли на территории Чехословакии города Хомутов, Кадань, Билина, Лоуны. Юго-восточнее Дрездена войска фронта, продвигаясь вперёд, заняли города Пирна, Зебнитц, Нойгерсдорф, Циттау, Фридлант, Лаубан, Грайффенберг, Гиршберг, Вармбрунн. Одновременно юго-западнее и южнее Бреславля войска фронта заняли города Ландесхут, Готтесберг, Вальдснбург, Швейдпиц, Гейхепбах, Лангенбилау, Франкенштайн, Патшкау, Барта, Глатц, Ландек.
Войска 4-го Украинского фронта заняли на территории Чехословакии города Шилперк, Мюглиц, Моравска Трюбау, Литовель, Простеев.
Войска 2-го Украинского фронта, стремительно продвигаясь вперёд, заняли на территории Чехословакии города Великие Межнричи, Йиглава, Брод, Бенешов, Тржебич.
Войска 3-го Украинского фронта заняли на территории Австрии города Лоорсдорф, Визельбург, Амштеттен, Мюрццусшлаг, Брук, Грац и соединились с американскими войсками в районе Амштеттен.
— Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооружённых сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил.
— Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23-01 часа по центральноевропейскому времени 8 мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время, и полностью разоружиться, передав всё их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителями Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолётам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.
— Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.
— Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключённым объединёнными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооружённым силам в целом.
— В случае, если немецкое Верховное Командование или какие-либо вооружённые силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим актом о капитуляции, Верховное Командование Красной Армии, а также Верховное Командование Союзных экспедиционных сил предпримут такие карательные меры или другие действия, которые они сочтут необходимыми.
6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными.
Подписано 8 мая 1945 года в гор. Берлине.
От имени Германского Верховного Командования:
Кейтель, Фриденбург, Штумпф
В присутствии:
По уполномочию Верховного Главкомандования Красной Армии Маршала Советского Союза
Г. ЖУКОВА
По уполномочию Верховного Командующего экспедиционными силами союзников Главного Маршала Авиации
ТЕДДЕРА
При подписании также присутствовали в качестве свидетелей: Командующий стратегическими воздушными силами США генерал СПААТС
Главнокомандующий Французской армией генерал
ДЕЛАТР де ТАССИНЬИ
В ознаменование победоносного завершения Великой Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков и одержанных исторических побед Красной Армии, увенчавшихся полным разгромом гитлеровской Германии, заявившей о безоговорочной капитуляции, установить, что 9 мая является днём всенародного торжества — ПРАЗДНИКОМ ПОБЕДЫ.
9 мая считать нерабочим днём.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР
М. КАЛИНИН
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
А. ГОРКИН
Москва, Кремль, 8 мая 1945 года
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил. Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена.
Товарищи красноармейцы, краснофлотцы, сержанты, старшины, офицеры армии и флота, генералы, адмиралы и маршалы, поздравляю вас с победоносным завершением Великой Отечественной войны.
В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая, в День Победы, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, одержавшим эту блестящую победу, — тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий.
Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!
Да здравствуют победоносные Красная Армия и Военно-Морской Флот!
Верховный, Главнокомандующий
Маршал Советского Союза
И. СТАЛИН
9 мая 1945 года. № 369
Воспоминания
К. К. РОКОССОВСКИЙ,Маршал Советского Союза,дважды Герой Советского Союза[60]НА НАПРАВЛЕНИИ ГЛАВНОГО УДАРА
К весне 1944 г. наши войска на Украине продвинулись далеко вперёд. Но тут противник перебросил с запада свежие силы и остановил наступление 1-го Украинского фронта. Бои приняли затяжной характер, и это заставило Генеральный штаб и Ставку перенести главные усилия на новое направление.
Зная обстановку, сложившуюся у соседа справа — Западного фронта, которым командовал генерал И. Д. Соколовский, и у соседа слева — 1-го Украинского фронта, которым теперь командовал генерал армии Г. К. Жуков, заменивший смертельно раненного Н. Ф. Ватутина, мы приходили к выводу, что центр усилий неизбежно будет перенесён на западное направление и предстоящая операция развернётся в Белоруссии. Это позволило бы советским войскам кратчайшим путём выйти на очень важные рубежи и открывало в последующем выгодные условия для нанесения ударов по противнику на других направлениях.
Словом, фронт жил в предвидении больших событий. Конечно, для проведения любой крупной операции необходимо время на подготовку. После разгрома неприятеля под Курском войска Центрального фронта, позже переименованного в Белорусский, прошли с боями огромное расстояние, остро нуждались в пополнении, им нужно было дать дополнительно и технику, и боеприпасы, и горючее; требовалось подтянуть тылы и отставшие базы, организовать подвоз всего, в чём нуждались наши части, соединения, и, значит, в первую очередь восстановить разрушенные дороги и провести новые. Это и составляло предмет наших забот. Одновременно укреплялись достигнутые рубежи.
Мы беспокоились, хватит ли у нас времени и поможет ли нам Ставка привести войска фронта в полную боевую готовность. Начальник Генштаба Василевский находился на юге, координируя действия двух Украинских фронтов. Возглавлял в это время Генеральный штаб А. И. Антонов. Я относился к нему с большим уважением, но, при всех его положительных качествах крупного оперативного работника, он редко брался отстаивать какой-либо вопрос перед Верховным Главнокомандующим. Мне приходилось, бывая в Ставке, неоднократно обращаться к нему с просьбами относительно обеспечения намечаемой операции, и ответ был обычно один: «Пусть этот вопрос решит сам товарищ Сталин».
Наконец положение дел стало понемногу проясняться. Такой вывод мы делали из мероприятий Ставки. Первое из них — создание нового фронта между нашим и 1-м Украинским. Этот новый фронт огибал с юга Полесье до Владимир-Волынского, и ему было присвоено название 2-й Белорусский, а наш фронт соответственно стал называться 1-м Белорусским.
В марте Верховный Главнокомандующий пригласил меня к аппарату ВЧ, в общих чертах ориентировал относительно планируемой крупной операции и той роли, которую предстояло играть в ней 1-му Белорусскому фронту. Затем Сталин поинтересовался моим мнением. При разработке операций он и раньше прибегал к таким вот беседам с командующими фронтами. Для нас — сужу по себе — это имело большое значение.
1-му Белорусскому фронту предстояло действовать в общем направлении Бобруйск, Барановичи, Варшава, обходя Полесье с севера. Левым крылом фронт упирался в огромные полесские болота, что до крайности ограничивало возможность манёвра. Для успеха операции требовалось теснейшее взаимодействие с войсками 2-го Белорусского фронта, а мы были разобщены широкой лесисто-болотистой местностью. Вот такие соображения я и высказал Сталину, намекнув при этом, что было бы целесообразнее объединить в один фронт весь участок, занимаемый в данное время двумя Белорусскими фронтами.
Должен сказать, что ещё до этого разговора со Сталиным мы у себя обсуждали такой вариант: объединение в одних руках всего участка от Быхова до Владимир-Волынского. Это давало нам огромные преимущества в манёвре силами и позволяло смело решиться на организацию удара в обход Полесья как с севера, из района Бобруйска, так и с юга, из района Ковеля. Некоторых затруднений в управлении войсками можно было, конечно, ожидать, но это нас не смущало. У нас уже имелся опыт управления войсками в не менее сложной обстановке при ликвидации окружённой в Сталинграде группировки противника.
Во всяком случае, легче было организовать управление объединёнными войсками, чем согласовывать взаимодействие с соседним фронтом при решении одной общей задачи.
Тут как раз в пользу нашего предложения сработал случай: на участке 2-го Белорусского фронта произошла неприятность — противник нанёс удар и овладел Ковелем. Сталин предложил мне быстро продумать наш вариант объединения участков обоих фронтов, сообщить в Ставку и скорее выехать к П. А. Курочкину, командующему 2-м Белорусским фронтом, чтобы сообща принять меры для ликвидации прорыва противника. Забегу вперёд и скажу сразу: на месте мы убедились, что накануне крупного наступления нам невыгодно начинать частную операцию по освобождению Ковеля, и мы от неё отказались.
Вскоре последовала директива Ставки о передаче нашему фронту всего участка, охватывающего Полесье с юга, и находящихся на нём войск. Общая ширина полосы 1-го Белорусского, фронта достигла, таким образом, почти 700 километров. Редко в ходе Великой Отечественной войны фронт, имевший наступательную задачу, занимал участок такой протяжённостью. Разумеется, и войск у нас стало больше. К 20-м числам июня в состав нашего фронта входило десять общевойсковых, одна танковая, две воздушные армии и Днепровская военная флотилия; кроме того, мы имели три танковых, один механизированный и три кавалерийских корпуса.
Затем произошли дальнейшие изменения, в результате которых сложилась та структура фронтов, которая сохранилась до победоносного окончания войны.
По замыслу Ставки, главные действия в летней кампании 1944 г. должны были развернуться в Белоруссии. Для проведения этой операции привлекались войска четырёх фронтов (1-й Прибалтийский — командующий И. X. Баграмян; 3-й Белорусский — командующий И. Д. Черняховский; наш правый сосед 2-й Белорусский фронт — командующий И. Е. Петров; наконец, 1-й Белорусский). Ставка сочла возможным ознакомить командующих фронтами с запланированной стратегической операцией в её полном масштабе. И это было правильно. Зная общий замысел, командующий фронтом имел возможность уяснить место фронта в операции и шире проявить свою инициативу.
До перехода в наступление этой группы фронтов предполагалось провести последовательно операции, вытекающие одна из другой, сначала Ленинградским фронтом, затем Карельским, вслед за ней начиналась основная Белорусская операция и затем операция 1-го Украинского фронта.
Стремясь удержаться в Белоруссии, германское командование сосредоточило там крупные силы — группу армий «Центр», которой командовал генерал-фельдмаршал Буш (одна танковая и три полевые армии); в полосе предстоявшего наступления наших войск действовала также часть правофланговых дивизий 16-й немецкой армии из группы армий «Север» и танковые дивизии из группы армий «Северная Украина». Всего на фронте от Сиротино до Ковеля к 23 июня было 63 немецкие дивизии и 3 бригады общей численностью 1 млн. 200 тыс. человек. Противник имел 9635 орудий и миномётов, 932 танка и 1342 самолёта.
Против войск правого крыла нашего фронта оборонялась 9-я немецкая армия, она преграждала нам путь на Бобруйск. 2-я немецкая армия занимала оборону на протяжении 400 км в Полесье — против центра и левого крыла 1-го Белорусского фронта. На бобруйском направлении, где должны были наступать четыре армии правого крыла нашего фронта (3-я генерал-лейтенанта А. В. Горбатова, 48-я генерал-лейтенанта П. Л. Романенко, 65-я генерал-полковника П. И. Батова и 28-я генерал-лейтенанта А. А. Лучинского), у противника были 131 тыс. человек, 5137 пулемётов, около 2500 орудий и миномётов, 356 танков и самоходных установок. Вражеские войска прикрывались с воздуха 700 самолётами. Кроме тактических резервов, противник на брестском и ковельском направлениях имел оперативные резервы до 10 пехотных дивизий. Следовательно, против нашего фронта располагалась мощная фашистская группировка...
Мы готовились к боям тщательно.
Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая.
Нашему фронту предстояло начать наступление четырьмя правофланговыми армиями. они окружали и уничтожали бобруйскую группировку врага, овладевали районом Бобруйск, Глуша, Глуск, а затем наступали на бобруйско-минском и бобруйско-барановичском направлениях. Войска левого крыла должны были двинуться вперёд лишь после окружения немецких войск в районе Минска и выхода войск правого крыла на рубеж Барановичей.
На западном берегу Днепра севернее Рогачева 3-я армия удерживала небольшой плацдарм. Он был вполне пригоден для действия всех родов войск в направлении на Бобруйск. У генерала П. Л. Ромапенко в 48-й армии дело обстояло гораздо хуже. Командарм стремился атаковать противника со своих рубежей (его армия занимала полосу к югу от железнодорожной линии Жлобин — Бобруйск вдоль северного берега Березины, имея за рекой небольшой плацдарм). Облазив передний край, я увидел, что здесь наступать просто невозможно. Даже для отдельного лёгкого орудия приходилось класть настил из брёвен в несколько рядов. Кругом почти сплошные болота с небольшими островками, заросшими кустарником и густым лесом. Никаких условий для сосредоточения танков и тяжёлой артиллерии. Поэтому П. Л. Романенко получил приказ перегруппировать основные силы на плацдарм у Рогачева к левому флангу 3-й армии и действовать совместно с ней, а части, оставшиеся на березинском плацдарме, должны были боями приковать к себе как можно больше сил противника и тем способствовать нанесению главного удара.
Войска 65-й и 28-й армий, наносившие второй удар, тоже имели перед собой лесистую, заболоченную местность, которую пересекали притоки р. Припять.
Нелёгкое дело предстояло нашим солдатам и офицерам — пройти эти гиблые места, пройти с боями, пройти стремительно. Люди готовили себя к этому подвигу. Пехотинцы невдалеке от переднего края учились плавать, преодолевать болота и речки на подручных средствах, ориентироваться в лесу. Было изготовлено множество «мокроступов» — болотных лыж, волокуш для пулемётов, миномётов и лёгкой артиллерии, построены лодки и плоты. У танкистов — своя тренировка. Помнится, как-то генерал Батов показал мне «танкодром» на болоте в армейском тылу. Часа полтора мы наблюдали, как машина за машиной лезли в топь и преодолевали её. Вместе с сапёрами танкисты снабдили каждый танк фашинами, брёвнами и специальными треугольниками для прохода через широкие рвы. Не могу не вспомнить добрым словом наших славных сапёров, их самоотверженный труд и смекалку. Только за 20 дней июня они сняли 34 тысячи вражеских мин, на направлении главного удара проделали 193 прохода для танков и пехоты, навели десятки переправ через Друть и Днепр. А сколько построено было колёсных жердевых и профилированных дорог!..
В этом напряжённом труде огромных войсковых масс тон задавали наши коммунисты и комсомольцы. Они были цементирующей силой во всех частях. Служили примером для всех.
В начале 1944 года у нас были определённые трудности, неизбежные на войне. В ожесточённых боях при наступлении от Курской дуги до Днепра войска понесли потери, образовались бреши в партийных рядах. Вот одна много говорящая цифра: в 1224 ротах не стало партийных организаций по причине героической гибели партийных товарищей в боях за освобождение родной советской земли. Корни, связывающие партию с народом, с солдатом, нерушимы, и тяга лучших людей в партию была велика. Этот благотворный для войск фронта процесс организовало и возглавило Политическое управление, которым руководил генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев — большая умница и светлый человек. И к началу Белорусской операции в большинстве подразделений у нас опять были полнокровные, хорошо работающие партийные и комсомольские организации: в ротах пять-десять коммунистов, десять, а то и двадцать членов ВЛКСМ. Хочется подчеркнуть ещё вот что: в партию тогда принимались прежде всего воины, отличавшиеся в боях. Отсюда огромный рост партийного влияния во всех наших боевых делах.
После получения указаний Ставки мне, как командующему, пришлось много заниматься со своим штабом и с командующими армиями.
На месте отрабатывалось всё, что было связано с предстоявшим наступлением, — управление войсками и в начале, и в ходе операции, маскировка движения наших войск, подвоз техники и боеприпасов, выбор и оборудование маршрутов и дорог, а также всяческие хитрости, которые бы ввели противника в заблуждение относительно наших намерений.
Особое внимание уделялось разведке — и воздушной, и войсковой всех видов, и радиоразведке. Лётчики 16-й воздушной армии произвели полную аэрофотосъёмку укреплений противника на бобруйском направлении, карты с полученными данными были немедленно разосланы войскам. Только в армиях правого крыла произвели четыреста поисков, и наши мастера-разведчики притащили больше восьмидесяти «языков» и важные документы.
От штабов всех степеней мы требовали постоянного контроля с земли и с воздуха за тщательной маскировкой всего, что делалось в войсках фронта. Немцы могли увидеть только то, что мы хотели им показать. Части сосредоточивались и перегруппировывались ночью, а днём от фронта в тыл шли железнодорожные эшелоны с макетами танков и орудий. Во многих местах наводили ложные переправы, прокладывали для видимости дороги. На второстепенных рубежах сосредоточивалось много орудий, они производили несколько огневых налётов, а затем их увозили в тыл, оставляя на ложных огневых позициях макеты. Начальник штаба фронта генерал Малинин был неистощим в этом отношении.
С командирами соединений и частей мы проводили занятия в поле и на рельефных картах гой местности, на которой им предстояло действовать. Накануне наступления были проведены штабные учения и военные игры на тему «Прорыв обороны противника и обеспечение ввода и бой подвижных соединений». В этой работе принял деятельное участие представитель Ставки по координации действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов Г. К. Жуков. Хорошо подготовленный, дружный коллектив штаба фронта имел достаточный опыт в организации управления войсками, и он показал, что способен находить выход из самого затруднительного положения и в подготовке, и в ходе самих боёв.
Штабы фронта и армий систематически проверяли ход подготовки к наступлению. Представители командования, как правило, участвовали во всех тактических учениях войск в поле, проверяли стрелковую подготовку прибывавшего пополнения, следили за подвозом боеприпасов и продовольствия. Часть офицеров штаба фронта была постоянно закреплена за армиями, корпусами. Через них обеспечивалась бесперебойная связь, они на месте оказывали войскам помощь в подготовке наступления.
Поскольку боевые действия предстояло вести на двух участках фронта, разделяемых бассейном реки Припять, соответственно организовали и управление войсками.
Основной КП пришлось перевести в Овруч и создать два вспомогательных: для управления войсками правого крыла — в районе Дуравичей, а левого крыла — в районе Сарн.
Наблюдательные пункты максимально приближались к войскам: НП командиров дивизий оборудовались в 500-1000 метрах, командиров корпусов — в 2 километрах, командармов — до 3 километров от исходного положения для атаки. Для удобства наблюдения в ряде мест были построены наблюдательные вышки.
Предварительно были в основном решены все задачи артиллерийского, авиационного, инженерного обеспечения операции. Тылу фронта предписывалось держать в готовности необходимое количество свободного автотранспорта для переброски войск и техники с одного направления на другое. Такой опыт у нас уже имелся со времени битвы на Курской дуге.
Огромная работа по подготовке к наступлению развернулась во всех звеньях — в армиях, корпусах, дивизиях, полках. Численный состав дивизий был доведён в среднем до 6500 человек. Заодно с нами действовал Белорусский штаб партизанского движения. Устанавливалась тесная связь партизанских отрядов с нашими частями. Партизаны получили от нас конкретные задания, где и когда ударить по коммуникациям и базам немецко-фашистских войск. Они взрывали поезда на железнодорожных магистралях Бобруйск — Осиповичи — Минск — Барановичи — Лунинец и др. Все их удары наносились в тесном взаимодействии с нами и были подчинены интересам предстоявшей операции.
К 20-м числам июня войска фронта заняли исходные позиции. На обоих участках прорыва было обеспечено превосходство над противником в людях в 3-4 раза, в артиллерии и тайках в 4-6 раз. Мы располагали сильными подвижными группами, способными окружить вражеские войска. С воздуха наступление прикрывали и поддерживали свыше 2 тысяч самолётов.
Переход инициативы полностью на сторону Красной Армии позволял даже при равном соотношении сил в масштабе фронта идти на риск, создавая на направлениях, где наносился нами основной удар, максимальную группировку сил и средств за счёт сильного ослабления второстепенных участков.
В этом было наше огромное преимущество.
Войска были оснащены автотранспортом, тягачами для артиллерии, самоходной артиллерией и другими видами техники, что намного увеличило манёвренную способность наших соединений.
Советские труженики хорошо постарались для своих Вооружённых Сил, обеспечивая их всем, что требуется для одержания победы.
С целью изучения обстановки на ковельском направлении (левое крыло фронта) я с командующими родами войск отправился в Сарны, где был создан наш вспомогательный пункт управления (основной командный пункт фронта находился в Овруче). Добираться в Сарны пришлось на бронепоезда, потому что в лесах ещё бродили банды бендеровдев и других фашистских наймитов. Впоследствии мы отправились на ВПУ на незаменимых наших У-2.
Четыре армии, стоявшие здесь в первом эшелоне, совершенствовали оборону и начали готовить штабы к будущим боям. Об этих соединениях речь пойдёт позже, когда и для них начнётся боевая страда. А сейчас хочется рассказать об одной знаменательной встрече. Сюда, на ковельско-люблинское направление, подходила 1-я польская армия. Она была сформирована по просьбе Союза польских патриотов из добровольцев польской национальности.
Взволнованные, ехали мы знакомиться с братьями по оружию. Армией командовал генерал Зигмунд Берлинг, солидный, серьёзный, подтянутый командир. По всему облику чувствовалось — старый воин, знающий службу и побывавший в боях. И на самом деле, Берлинг был кадровый польский офицер. Участник боёв при вторжении фашистских оккупантов в Польшу, он решил продолжать борьбу с врагом в польских частях, сражавшихся плечом к плечу с воинами Красной Армии.
Генерал доложил о состоянии своего соединения и сразу сказал, что он и его товарищи надеются недолго пробыть во втором эшелоне. Это мне понравилось. Войска армии произвели очень хорошее впечатление. Чувствовались готовность к боевым действиям и горячее желание людей скорее встретиться с врагом, поработившим их отечество. Беседуя с командирами и солдатами, я их заверил, что всем будет дана возможность показать свои способности в бою.
Мы познакомились с другими руководящими товарищами, которые создавали, пестовали это первое крупное объединение будущего Войска Польского. Членом Военного совета армии был генерал Александр Завадский, старый польский революционер, в прошлом шахтёр, член Польской рабочей партии, пользовавшийся огромной популярностью у рабочего класса и трудящихся Польши, любимый в войсках. Человек глубокого ума, обаятельной простоты и кипучей энергии.
Вторым членом Военного совета был генерал Кароль Сверчевский. Он прошёл службу от рядового до генерала у нас, в Красной гвардии и Красной Армии, командовал интернациональной бригадой в республиканской Испании. Впоследствии генерал Сверчевский принял в командование 2-ю армию Войска Польского.
Считаю своим товарищеским долгом назвать в числе первых организаторов вооружённых сил повой Полыни начальника штаба В. Корчица, начальника оперотдела В. Стражевского. Штаб был достаточно хорошо к тому времени сколочен. Особенно плодотворно работали в 1-й польской армии такие офицеры, как Ярошевич, Полторжицкий, Бевзкж, Родкевич, Кеневич, Пщулковский, Юзьвяк, Гуща, Варышак.
Мы провели среди польских товарищей несколько дней, а затем вернулись на правое крыло фронта.
В ночь на 24 июня мы с генералами Телегиным, Казаковым и Орлом поехали в 28-ю армию. Наблюдательный пункт командарма А. А. Лучинского был оборудован в лесу. Тут была построена вышка, поднятая до уровня верхушек мощных сосен. С неё мы и решили наблюдать за развитием сражения на этом участке. Представитель Ставки Г. К. Жуков отправился туда. Уезжая, Георгий Константинович шутя сказал мне, что они с Горбатовым подадут нам руку через Березину и помогут вытащить нас из болот к Бобруйску. А вышло-то, пожалуй, наоборот.
Наступление 1-го Белорусского фронта началось 24 июня. Об этом возвестили мощные удары бомбардировочной авиации на обоих участках прорыва. В течение двух часов артиллерия разрушала оборонительные сооружения противника на переднем крае и подавляла систему его огня. В шесть утра перешли в наступление части 3-й и 48-й армий, а часом позже — обе армии южной ударной группы. Развернулось ожесточённое сражение.
3-я армия на фронте Озеране, Костяшево в первый день добились незначительных результатов. Дивизии двух стрелковых корпусов этой армии, отбивая яростные контратаки пехоты и танков, овладели лишь первой и второй траншеями на рубеже Озеране, Веричев и вынуждены были закрепиться. С большими трудностями развивалось наступление и в полосе 48-й армии. Широкая болотистая пойма реки Друть крайне замедляла переправу пехоты и особенно танков. Лишь после двухчасового напряжённого боя наши части выбили здесь гитлеровцев из первой траншеи, к 12 часам дня они овладели второй траншеей.
Наиболее успешно — и, можно сказать, красиво — развивалось наступление в полосе 65-й армии. При поддержке авиации 18-й стрелковый корпус в первой половине дня прорвал все пять линий траншей противника, к середине дня углубился на 5-6 километров, овладев сильными опорными пунктами Раковичи и Петровичи. Это позволило генералу П. И. Батову ввести в прорыв 1-й гвардейский танковый корпус М. Ф. Панова, который стремительно двинулся в тыл паричской группировке немецких войск. Используя успех танкистов, пехота 65-й армии к исходу дня заняла рубеж Грачи, Гомза, Секиричи.
Части 28-й армии, сломив сопротивление врага, вышли к Бродцам, Оспино, Рогу.
Таким образом, в результате первого дня южная ударная группа прорвала оборону противника на фронте до 30 километров и в глубину от 5 до 10 километров. Танкисты углубили прорыв до 20 километров (район Кнышевичи, Романище). Создалась благоприятная обстановка, которую мы использовали на второй день для ввода в сражение на стыке 65-й и 28-й армий конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева. Она продвинулась к реке Птичь западнее Глуска, местами форсировала её. Противник начал отход на север и северо-запад.
Теперь — все силы на быстрое продвижение к Бобруйску!
Вечером 24 июня позвонил мне Жуков и с присущей ему прямотой поздравил с успехом, сказав, что руку Горбатову придётся подавать нам с южного берега Березины.
К исходу третьего дня генерал Батов был уже на Березине южнее Бобруйска, а войска генерала Лучинского форсировали реку Птичь и овладели Глуском. Южная группа правого крыла фронта вышла на оперативный простор.
В северной ударной группе всю ночь на 25 июня с неослабевающей силой шли бои. Противник неоднократно переходил в контратаки, стремился выбить наши части, вклинившиеся в его оборону, и сбросить их в реку. Достигнуть этого он не мог.
С утра 25 июня после короткой артподготовки части 3-й армии возобновили наступление. Для ускорения прорыва генерал Горбатов в середине дня ввёл в бой две танковые бригады, а 26 июня с рубежа Добрицы — полностью 9-й танковый корпус Б. С. Бахарова с задачей прорваться в глубокий тыл противника, захватить район Старицы и перерезать шоссе Могилёв — Бобруйск.
16-й воздушной армии было приказано помочь наступлению нашей северной группы. Тысячи тонн бомб обрушились на противника, начавшего отход к Березине.
9-й танковый корпус, прорвавшийся в тылы вражеской группировке, вышел на восточный берег Березины в районе Титовки, а к утру 27 июня перехватил всё шоссе и переправы северо-восточнее Бобруйска. Теперь стрелковые части обеих армий северной группы быстрее продвигались вперёд, окружая бобруйскую группировку противника с северо-востока.
К этому времени 1-й гвардейский танковый корпус 65-й армии был уже северо-западнее Бобруйска, он отрезал пути отхода на запад пяти дивизиям немецкой армии.
Главные силы фронта должны были идти вперёд и вперёд — на Осиповичи, Пуховичи и Слуцк. И нам предстояло как можно скорее ликвидировать окружённые войска врага. В Бобруйске это было поручено частям 65-й армии, а юго-восточнее города — 48-й армии.
В кольце диаметром примерно 25 километров оказалось до 40 тысяч гитлеровцев. Путь на юг и на запад мы закрыли достаточно прочно, но на севере и северо-западе в первый день окружения врага держали только части танковых корпусов. Этим, видимо, стремился воспользоваться командующий 9-й немецкой армией. 27 июня он приказал командиру 35-го армейского корпуса фон Лютцову во что бы то ни стало пробиться либо в Бобруйск, либо на север, к Погорелому, на соединение с 4-й армией. Фон Лютцов решил уничтожить всю технику и пробиваться на север. Это фашистскому корпусу не удалось. В поддержку танкистам генерала Бахарова командарм послал 108-ю стрелковую дивизию, она оседлала шоссе на Могилёв. На правом крыле наши войска вышли к Березине в районе Овислочи.
В конце дни 27 нюни в расположении противника начались массовые взрывы и пожары: гитлеровцы уничтожали орудия, тягачи, танки, сжигали машины; они убивали скот, сожгли дотла все селения. Войска прикрытия, состоявшие из отборных солдат и офицеров, продолжали оказывать упорное сопротивление, даже контратаковали. Однако войска генералов Горбатова и Романенко в тесном взаимодействии с частями 65-й армии всё сильнее сжимали кольцо окружения.
В районе Титовки враг предпринял до пятнадцати контратак, стремясь прорваться на север. Вот свидетельство участника событий комдива-108 генерала П. А. Теремова: «...Самая неистовая атака разыгралась перед фронтом 444-го и 407-го полков. В этом районе были сосредоточены в основном силы нашего артиллерийского полка. Не менее 2 тысяч вражеских солдат и офицеров при поддержке довольно сильного орудийного огня шли на наши позиции. Орудия открыли огонь по атакующим с дистанции семьсот метров, пулемёты — с четырёхсот. Гитлеровцы шли. В их гуще разрывались снаряды. Пулемёты выкашивали ряды. Фашисты шли, переступая через трупы своих солдат. Они шли на прорыв, не считаясь ни с чем... Это была безумная атака. Мы видели с НП жуткую картину. Нет, в ней не было и тени воинской доблести. Гитлеровцы были в каком-то полушоковом состоянии. В движении этой огромной массы солдат было скорее животное упорство стада, нежели войска, решившего любой ценой навязать свою волю противнику. Но впечатление тем не менее было внушительное».
Наша авиация обнаружила в районе Дубовки большое скопление немецкой пехоты, танков, орудий и другой техники. Авиации было приказано нанести удар. 526 самолётов поднялись в воздух и в течение часа бомбили врага. Гитлеровцы выбегали из лесов, метались по полянам, многие бросались вплавь через Березину, но и там не было спасения. Вскоре район, подвергшийся бомбардировке, представлял собой огромное кладбище — повсюду трупы и исковерканная разрывами авиабомб техника.
За два дня нашими войсками было уничтожено более 10 тысяч солдат и офицеров противника, до 6 тысяч взято в плен; захвачено 432 орудия, 250 миномётов, более тысячи пулемётов. Фашистская группировка юго-восточнее Бобруйска была ликвидирована.
Одновременно шли бои за сам Бобруйск. В городе насчитывалось более 10 тысяч немецких солдат, причём сюда всё время просачивались остатки разбитых восточнее частей. Комендант Бобруйска генерал Гаман сумел создать сильную круговую оборону. Были приспособлены под огневые точки дома, забаррикадированы улицы, на перекрёстках врыты танки. Подступы к городу тщательно заминированы.
Во второй половине дня 27 июня части 1-го гвардейского танкового и 105-го стрелкового корпусов атаковали засевшего в городе врага, но успеха не имели. Всю ночь и весь следующий день шли бои. В ночь на 29 июня противник отвёл значительную часть сил к центру и сосредоточил крупные силы пехоты и артиллерии в северной и северо-западной частях города. Комендант немецкого гарнизона решил ночью оставить город и прорываться на северо-запад.
После сильного артиллерийского и миномётного налёта на позиции нашей 356-й стрелковой дивизии двинулись танки, за ними цепи штурмовых офицерских батальонов, а затем вся пехота. Пьяные солдаты и офицеры рвались вперёд, несмотря на губительный огонь нашей артиллерии и пулемётов. В ночной темноте завязались рукопашные схватки. В течение часа воины 356-й дивизии героически дрались, сдерживая натиск противника. Ценой огромных потерь гитлеровцам удалось местами вклиниться в оборону дивизии.
С рассветом передовые отряды 48-й армии под прикрытием артиллерии переправились через Березину и вступили в бой на восточной окраине Бобруйска.
К восьми утра полки 354-й стрелковой дивизии захватили вокзал. Немцы, теснимые со всех сторон, ещё раз попытались вырваться на северо-запад, снова атаковали славную 356-ю дивизию. Им удалось прорвать её оборонительный рубеж. В прорыв хлынуло 5 тысяч солдат во главе с командиром 41-го танкового корпуса генералом Гофмейстером, но спастись им не удалось. Наши войска, действовавшие северо-западнее города, ликвидировали и эти бегущие части врага.
65-я армия в тесном взаимодействии с 48-й армией 29 июня полностью овладела городом Бобруйском.
В результате этой операции была взломана очень сильная оборона противника на южном фасе белорусского выступа, и наши войска продвинулись до 110 километров. Всё это позволяло развивать стремительное наступление на Минск и Барановичи.
В шестидневных боях нами были захвачены и уничтожены 366 танков и самоходных орудий, 2664 орудия разного калибра. Противник оставил на поле боя до 50 тысяч трупов, более 20 тысяч немецких солдат и офицеров было взято в плен.
В окружении и уничтожении бобруйской группировки вражеских войск активно участвовала Днепровская военная флотилия, которой командовал капитан 1-го ранга В. Г. Григорьев. Поднявшись вверх по реке за линию фронта, корабли 1-й бригады прорвались к мосту у Паричей, нарушили переправу немецких войск, вышли на подступы к Бобруйску. За трое суток моряки флотилии переправили с левого берега Березины на правый 66 тысяч наших бойцов.
После окружения и разгрома войсками 1-го Белорусского фронта вражеских частей под Бобруйском, а смежными фронтами — витебско-оршанской и Могилёвской группировок противника создались благоприятные условия для новых ударов по врагу.
28 июня Ставка возложила на 1-й Белорусский фронт следующую задачу: частью сил наступать на Минск, а главными силами — на Слуцк, Барановичи, чтобы отрезать противнику пути отхода на юго-запад и во взаимодействии с войсками 3-го Белорусского фронта как можно быстрее завершить окружение минской группировки фашистских войск.
В эти дни командиры наших подвижных соединений проявили высокое искусство. 2 июля сильным ударом в центре 1-й гвардейский танковый корпус генерала Панова прорвал оборону 12-й немецкой дивизии и совместно с пехотой 82-й дивизии овладел районом Пуховичей. Конно-механизированная группа генерала Плиева устремилась на Слуцк. На рассвете 2 июля гвардейцы-кавалеристы овладели Столбцами, Гродзей и Несвижем, перерезав коммуникации минской группировки на Барановичи, Брест, Лунинец.
Части 85-го стрелкового корпуса 3-й армии вышли на рубеж Погост. Червень, где соединились с войсками 2-го Белорусского фронта.
Танковый корпус генерала Бахарова, посланный в обход Минска с юга, овладел 2 июля узлом дорог у Любяча и продолжал двигаться вдоль шоссе Слуц — Минск на север. В этот же день танковые части 3-го Белорусского фронта, овладев Смолевичами, продвинулись к Минску с северо-востока. Так было завершено окружение 4-й армии противника, находившейся восточнее белорусской столицы.
Противник поспешно и в беспорядке отходил по просёлочным дорогам и по шоссе Могилёв — Минск. Мосты и переправы были взорваны партизанами, во многих местах образовались пробки. Наши лётчики беспрерывно бомбили колонны вражеских войск.
После ожесточённых боёв к исходу 3 июля столица Белоруссии была полностью очищена от врага.
Тяжёлая картина открылась перед глазами воинов-освободителей. Минск лежал в развалинах. Немногие уцелевшие здания заминированы и подготовлены к взрыву. К счастью, их удалось спасти, дело решила стремительность ворвавшихся в город частей. Были разминированы Дом правительства, здание Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии.
Жители города, перенёсшие нечеловеческие мучения, восторженно встречали наших героев. Вся страна приветствовала освобождение Минска.
Ликвидация зажатых в минском «котле» немецко-фашистских войск возлагалась на 2-й Белорусский фронт, для усиления которого от нас ушла 3-я армия.
Войска правого крыла 1-го Белорусского фронта продолжали стремительное наступление на запад. Разгром противника в районах Витебска, Бобруйска и восточнее Минска привёл к тому, что в германском фронте образовался 400-километровый разрыв. Заполнить его в короткий срок немецкое командование не имело сил. 4 июля Ставка потребовала от нас в полной мере использовать это чрезвычайно выгодное обстоятельство. Во исполнение директивы Ставки было решено, не прекращая преследования противника, концентрическим ударом 48-й и 65-й армий в общем направлении на Барановичи окружить барановичскую группировку немцев и уничтожить её. В этой операции подвижная группа генерала Плисва и мехкорпус генерала Фирсовича охватывали войска противника, действуя на заходящих флангах. В дальнейшем, используя два параллельно идущих шоссе (Слоним — Пружаны и Барановичи — Брест), обе армии развивали успех в направлении Бреста с целью глубокого обхода и окружения — уже совместно с войсками левого крыла нашего фронта — пинской группировки немецко-фашистских войск.
8 июля Барановичи были освобождены. К 16 июля наши соединения вышли на линию Свислочь, Пружаны, продвинувшись за 12 дней на 150—170 километров.
Разгром противника в районе Барановичей и на рубеже реки Шары создал угрозу его пинской группировке. Она начала отход. Это ускорило наступление 61-й армии генерала П. А. Белова вдоль северного берега реки Принять.
Оперативное положение войск фронта значительно улучшилось. В начале Белорусской операции наши фланговые группировки были разделены обширными болотами, а теперь Полесье осталось далеко позади. Протяжённость линии фронта сократилась почти вдвое.
Пришло время двинуть вперёд войска нашего левого крыла. Силы у нас здесь были такие: пять общевойсковых армий, воздушная армия, а из подвижных соединений — танковая армия и два кавалерийских корпуса[61]. Ещё с первых чисел июля началась перегруппировка с правого крыла на левое фронтовых средств усиления.
Мы пытливо изучали данные о противнике и местности. За последнее время каких-либо изменений в положении и в поведении вражеских войск не произошло. Всё же было принято несколько необычное решение: начать наступление разведкой боем передовых батальонов. Мы хотели убедиться, не оттянул ли противник главные силы на рубеж, расположенный в глубине, оставив перед нами лишь прикрытие. В таком случае он заставил бы нас попусту израсходовать боеприпасы, предназначенные для прорыва основной обороны.
Небезынтересная деталь. В своё время мы отрабатывали с командармами Поповым, Гусевым, Чуйковым и Колпакчи вопрос, как лучше начать наступление. Тогда-то и пришла мысль применить, если так можно сказать, комбинированный приём — начать разведкой передовых батальонов и, если убедимся, что основная сторона осталась на прежнем рубеже, двинуть в бой все спланированные силы и средства без перерыва для уточнения задач.
Итак, батальоны начали бой. Нам, небольшой группе генералов, находившихся 18 июля на передовом наблюдательном пункте (основной КП фронта находился в Радошине), были хорошо видны их действия. Поддерживаемые усиленным огнём артиллерии и сопровождаемые танками, они быстро двинулись на позиции противника. Немцы открыли сильный артиллерийский огонь. Наши самолёты небольшими группами атаковали вражеские артиллерийские и миномётные позиции. Их встретили в воздухе истребители противника. Он вводил в действие всё новые огневые средства.
Нашим стрелкам и отдельным танкам местами удалось ворваться в первые траншеи. Бой достиг большой силы. Исчезает всякое сомнение в том, что мы встретились с главной линией обороны. Ждать больше нельзя. Подана команда приступить к выполнению плана наступления.
Генерал Казаков приказывает открыть огонь. Воздух сотрясли залпы из орудий всех калибров...
Наступление левого крыла фронта являлось продолжением операции, начавшейся на бобруйском направлении. Но это отнюдь не означало прекращения действий на правом крыле. Там войска продолжали наступать, продвигаясь к Брестскому укреплённому району. Это было очень важно. На данном этапе решающим направлением для нас стало ковельское, а успешный исход тут во многом обеспечивался тем, что основные резервы противника были брошены на оборону Бреста.
47-я, 8-я гвардейская и 69-я армии получили задачу прорвать фронт противника западнее Ковеля. Осуществив прорыв, общевойсковые армии должны были ввести в сражение танковые соединения и кавалерийские корпуса и во взаимодействии с ними развивать наступление на Седлец и Люблин. Поддерживавшая наземные войска 6-я воздушная армия имела 1465 самолётов.
18 июля с утра наши части прорвали вражескую оборону на фронте 30 километров и продвинулись на 13 километров. К 20 июля ударные группировки левого крыла вышли на Западный Буг и, форсировав его в трёх местах, вступили на территорию Польши.
Развернувшееся в июле сражение на левом крыле 1-го Белорусского фронта и начавшееся неделей раньше наступление войск нашего соседа слева — 1-го Украинского фронта вылились в стройное взаимодействие двух фронтов на смежных флангах. Нашему успеху в большой степени способствовало то обстоятельство, что, наступая, 1-й Украинский фронт лишил противника возможности подкреплять свои силы на люблинском направлении; точно так же наши боевые действия не позволяли врагу перебрасывать войска против 1-го Украинского фронта. Эта операция, вытекавшая из Белорусской, заблаговременно планировалась Ставкой.
Грандиозное наступление советских войск, в котором в июле участвовало уже пять фронтов, привело к поражению немецко-фашистских групп армий «Север» (16-я армия), «Центр» (4, 9, 2, 3-я танковые армии) и «Северная Украина» (4-я и 1-я танковые армии, 1-я венгерская армия). На огромном протяжении была прорвана неприятельская оборона.
Наступило наконец время, когда враг, развязавший войну, стал испытывать всё то, что испытали войска Красной Армии в начале войны. Но мы переживали свои неудачи, сознавая, что они в значительной степени объяснялись внезапностью вероломного нападения врага, знали, что они временные, и ни на минуту не теряли веры в победный исход войны. Врагу же пришлось испытать поражения после одержанных побед и без всякой надежды на более или менее благоприятный исход войны, пожар которой он сам разжёг.
Катастрофа неумолимо надвигалась. Не помогали немецко-фашистскому командованию и замены одного генерала другим. Из данных разведки нам стало известно, что неудачливого фельдмаршала Буша, командовавшего группой армий «Центр», заменил — по совместительству — Модель, командующий группой армий «Северная Украина». Среди офицеров нашего штаба ходила поговорка: «Модель? Что ж, давай Моделя!» Видимо, кто-то из товарищей переиначил крылатую фразу Чапаева из знаменитого кинофильма — помните её: «Психическая, говоришь? Давай психическую!..»
С выходом войск правого крыла фронта на рубеж Свислочь, Пружаны и на подступы к Бресту создались условия для окружения брестской группировки противника. Эту задачу должны были выполнить войска 70-й армии во взаимодействии с 28-й армией.
Войскам 47-й армии после форсирования Буга — наступать в юго-западном направлении на Седлец, разгромить противостоящие вражеские части и не допустить отхода к Варшаве немецких войск, находившихся к востоку от рубежа Седлец, Лукув. На этом же направлении сражался 2-й гвардейский кавкорпус Крюкова.
Вместе с тем наступление этих армий обеспечивало успех войскам генералов Чуйкова, Богданова, Берлинга и Колпакчи, устремившихся после форсирования Буга на запад. Они, преодолевая сопротивление противника, 22 июля овладели городом Хелм, Влодава и освободили много других населённых пунктов.
2-я танковая армия 23 июля освободила Люблин. 25 июля танкисты вышли к Висле в районе Демблина. Здесь генерал А. И. Радзиевский, сменивший раненого С. И. Богданова, передал свой участок 1-й польской армии, которая наступала за танковой армией. А танкисты получили новую задачу — наступать вдоль правого берега Вислы на север, с ходу захватить предместье Варшавы — Прагу и удерживать её до подхода 47-й армии.
1-я польская армия должна была форсировать Вислу на демблинском направлении и захватить плацдарм на её западном берегу.
К 28 июля основные силы фронта на рубеже Брест, Седлец, Отвоцк вынуждены были развернуться фронтом на север, встретив упорное сопротивление вражеских войск. По всему чувствовалось, что на этом участке немецкое командование собрало крупные силы с намерением нанести контрудар в южном направлении восточнее Вислы и не допустить форсирования реки нашими армиями.
Поскольку противник удерживал свою основную группировку восточнее Варшавы, у войск левого крыла фронта была возможность быстро продвинуться к Висле. 27 июля к ней вышла 69-я армия генерала Колпакчи. Её войска с ходу форсировали реку близ Пулавы и к 29-му овладели плацдармом на западном берегу. 1-я польская армия 31 июля пыталась совершить бросок через Вислу, но неудачно. Однако к этому времени мы могли использовать для борьбы за западный берег всю 8-ю гвардейскую армию.
С утра 1 августа она начала форсирование в районе Магнушев, устье реки Пилицы.
В течение дня войска генерала Чуйкова овладели плацдармом на западном берегу Вислы шириной 15 километров и глубиной до 10 километров. К 4 августа армия сумела навести через реку мосты грузоподъёмностью 16 тонн и один 60-тонный. Василий Иванович Чуйков переправил на плацдарм танки и всю артиллерию. Инженерные войска фронта приступили к наводке деревянного моста на сваях.
Вместе с войсками передвигался и наш фронтовой КП. Как правило, переходил он на новое место, только когда там уже была подготовлена связь со всеми войсками фронта.
Вот и сейчас мы перебрались со своим КП во Влодаву, небольшой городишко на западном берегу Западного Буга; одновременно с этим Малинин и Максименко уже готовили следующий КП в деревне Конколевица, недалеко от Седлеца, где ещё шли бои.
Как раз перед самым переездом ночью в Радошине отбомбила нас вражеская авиация; к нашему счастью, всё обошлось благополучно. Упоминая об этом эпизоде, хочу подчеркнуть, что неприятельская авиация имела специальное задание разыскивать наши органы управления и подвергать их бомбёжке. Со своей стороны мы в долгу перед противником не оставались, и наш командующий 16-й воздушной армией генерал Руденко прилагал все усилия к тому, чтобы нанести удары по органам управления противника. В данный же момент 16-я воздушная армия в основном была занята обеспечением переправ через Вислу.
Очень медленно продвигались на белостокском направлении войска нашего соседа справа — 2-го Белорусского фронта. Перед ними была весьма сильная вражеская группировка. Она была ещё способна сдерживать наступление. Но ей не удалось нанести удар по правому крылу войск нашего фронта. В этом была заслуга соединений 2-го Белорусского фронта, и мы её оценили.
Когда противник увидел, где для него назрела наибольшая угроза, было уже поздно: магнушевский плацдарм прочно заняли войска 8-й гвардейской армии, плацдарм южнее Пулавы тоже прочно удерживала 69-я армия. Немецкое командование предприняло переброску войск из районов восточнее и северо-восточнее Варшавы, атаковало наши плацдармы. Особенно сильному удару подверглись части наших славных гвардейцев.
Данные агентурной, воздушной и радиоразведки подтверждали спешную переброску вражеских войск к магнушевскому плацдарму. Надо было помочь гвардейцам Чуйкова. Обращаемся к нашим боевым друзьям полякам. Передав рубеж по берегу Вислы кавалерийскому корпусу, Зигмунд Берлинг форсированным маршем ведёт свои войска на плацдарм. Они занимают оборону на правом фланге 8-й гвардейской армии. Сюда же успеваем переправить танковый корпус 2-й танковой армии.
Всё это было сделано вовремя. Противник обрушил на плацдарм удар колоссальной силы. Поздно! Наша оборона здесь оказалась непоколебимой. Многодневные бешеные атаки ничего не дали гитлеровцам, кроме огромных потерь.
Враг бросил в бой свою авиацию. Она пыталась бомбить плацдарм и переправы. Но навстречу десяткам и сотням вражеских бомбардировщиков устремлялись самолёты воздушной армии Руденко. Успешно прикрывали переправы и сильные зенитные средства фронта.
В тяжёлых боях крепла дружба советских и польских частей. Воины 1-й польской армии мужественно сражались с немецко-фашистскими захватчиками и заслужили всеобщее уважение.
Группа фронтов под руководством Ставки блестяще осуществила Белорусскую операцию. В результате была разгромлена группа армий «Центр» и нанесено крупное поражение группе армий «Северная Украина», освобождена Белоруссия, большая часть Латвии, значительная часть польских земель к востоку от Вислы. Советские войска форсировали реки Неман, Нарев и подошли к границам Восточной Пруссии. Немецко-фашистские войска потерпели крупное поражение.
1-й Белорусский фронт внёс свой вклад в это большое дело.
Успех наших войск в Белорусской операции, на мой взгляд, в значительной мере объясняется тем, что Ставка Верховного Главнокомандования выбрала удачный момент. Советское командование, в руках которого находилась полностью стратегическая инициатива, сумело всесторонне подготовить операцию, обеспечить тесное взаимодействие четырёх фронтов.
Благодаря героическим усилиям советского народа, руководимого Коммунистической партией, к началу операции и в ходе её фронт получал в достаточном количество вооружение, боеприпасы, продовольствие и всю необходимую технику.
Претворяя в жизнь директиву Ставки, командование и штаб фронта совместно с командующими родами войск и служб, при участии командармов разработали подробный план предстоявшей операции, определили направления главных ударов, поставили конкретные задачи перед каждым соединением.
Учитывая исключительно тяжёлые условия лесисто-болотистой местности, в которых предстояло действовать войскам, были проведены большие инженерные работы и налажена необходимая связь.
Служба тыла сумела своевременно подвезти всё нужное фронту и создать необходимые запасы боевой техники, вооружения, боеприпасов, продовольствия. В ходе наступления, особенно на первой стадии операции, мы не ощущали перебоев в снабжении.
В ходе операции между штабом фронта, командующими армиями и командирами частей была хорошо организована связь, осуществлялось тесное взаимодействие.
Командующие армиями продемонстрировали исключительно высокий уровень оперативного искусства, широко применяли манёвр на окружение крупных группировок врага.
Командиры всех степеней, получившие боевой опыт в предшествовавших сражениях, умело руководили войсками.
Успехом операции мы были обязаны возросшему мастерству, исключительному мужеству, выносливости и массовому героизму наших воинов. Сражаясь в условиях труднопроходимой местности, они были отважны и неутомимы, их не могли остановить ни вражеский огонь, ни болота, ни бесчисленные реки и речушки. Высокую мобильность проявили при этом сапёрные и инженерные части.
Политические органы, партийные и комсомольские организации сумели сплотить коммунистов и комсомольцев, воодушевить войска на преодоление всех трудностей.
Нельзя обойти молчанием и то обстоятельство, что на протяжении всей Белорусской операции Ставка очень внимательно относилась к нашим предложениям и просьбам, поддерживала любое полезное начинание.
Всё это способствовало успеху операции.
Г. К. ЖУКОВ,Маршал Советского Союза,четырежды Герой Советского СоюзаБЕЗОГОВОРОЧНАЯ КАПИТУЛЯЦИЯ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ[62]
В 3 часа 50 минут 1 мая на командный пункт 8-й гвардейской армии был доставлен начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал пехоты Кребс. Он заявил, что уполномочен установить непосредственный контакт с Верховным Главнокомандованием Красной Армии для проведения переговоров о перемирии.
В 4 часа генерал В. И. Чуйков доложил мне по телефону, что генерал Кребс сообщил ему о самоубийстве Гитлера. По словам Кребса, это произошло 30 апреля в 15 часов 50 минут. Василий Иванович тут же зачитал мне содержание письма Геббельса к Советскому Верховному Главнокомандованию. В нём говорилось:
«Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем. Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут добровольно ушёл из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочил Бормана установить связь с вождём советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».
К письму Геббельса было приложено завещание Гитлера со списком нового имперского правительства. Завещание было подписано Гитлером и скреплено свидетелями. (Оно датировалось 4 часами 30 апреля 1945 года.)
Ввиду важности сообщения я немедленно направил своего заместителя генерала армии В. Д. Соколовского на командный пункт В. И. Чуйкова для переговоров с немецким генералом. В. Д. Соколовский должен был потребовать от Кребса безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
Тут же соединившись с Москвой, я позвонил И. В. Сталину. Он был на даче. К телефону подошёл дежурный генерал, который сказал:
— Товарищ Сталин только что лёг спать.
— Прошу разбудить его. Дело срочное и до утра ждать не может.
Очень скоро И. В. Сталин подошёл к телефону. Я доложил о самоубийстве Гитлера и письме Геббельса с предложением о перемирии.
И. В. Сталин ответил:
— Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять его живым. Где труп Гитлера?
— По сообщению генерала Кребса, труп Гитлера сожжён на костре.
— Передайте Соколовскому, — сказал Верховный, — никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ии с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, не звоните до утра, хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас Первомайский парад.
Первомайский парад... Первомайские демонстрации... Как всё это близко и дорого советскому человеку, особенно находящемуся за пределами Родины! Я отчётливо представил себе, как сейчас к Красной площади двигаются войска Московского гарнизона. Утром они займут свои места и после речи принимающего парад пройдут торжественным маршем перед Мавзолеем В. И. Ленина, перед правительством и руководителями партии. Пройдут вдоль стен седого Кремля, чеканя шаг, с гордостью представляя победную мощь Советских Вооружённых Сил, освободивших Европу от угрозы фашизма...
Около 5 часов утра мне позвонил генерал В Д. Соколовский и доложил о первом разговоре с генералом Кребсом.
— Что-то хитрят они, — сказал В. Д. Соколовский. — Кребс заявляет, что он не уполномочен решать вопрос о безоговорочной капитуляции. По его словам, это может решить только новое правительство Германии во главе с Дёницем. Кребс добивается перемирия якобы для того, чтобы собрать в Берлине правительство Дёница. Думаю, нам следует послать их к чёртовой бабушке, если они сейчас же не согласятся на безоговорочную капитуляцию.
— Правильно, Василий Данилович, — ответил я. — Передай, что, если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, мы нанесём удар такой силы, который навсегда отобьёт у них охоту сопротивляться. Пусть гитлеровцы подумают о бессмысленных жертвах немецкого народа и своей личной ответственности за безрассудство.
В назначенное время ответа от Геббельса и Бормана не последовало.
В 10 часов 40 минут наши войска открыли ураганный огонь по остаткам особого сектора обороны центра города. В 18 часов В. Д. Соколовский доложил, что немецкое руководство прислало своего парламентёра. Он сообщил, что Геббельс и Борман отклонили требование о безоговорочной капитуляции.
В ответ на это в 18 часов 30 минут с невероятной силой начался последний штурм центральной части города, где находилась имперская канцелярия и засели остатки гитлеровцев.
Не помню точно когда, но как только стемнело, позвонил командующий 3-й ударной армией генерал В. И. Кузнецов и взволнованным голосом доложил:
— Только что на участке 52-й гвардейской стрелковой дивизии прорвалась группа немецких танков, около 20 машин, которые на большой скорости прошли на северо-западную окраину города.
Было ясно, что кто-то удирает из Берлина.
Возникли самые неприятные предположения. Кто-то даже сказал, что, возможно, прорвавшаяся танковая группа вывозит Гитлера, Геббельса и Бормана.
Тотчас же были подняты войска по боевой тревоге, с тем чтобы не выпустить ни одной живой души из района Берлина. Немедленно было дано указание командарму 47-й Ф. И. Перхоровичу, командарму 61-й П. А. Белову, командарму 1-й армии Войска Польского С. Поплавскому плотно закрыть все пути и проходы на запад и северо-запад. Командующему 2-й гвардейской танковой армией генералу С. И. Богданову и командарму генералу В. И. Кузнецову было приказано немедля организовать преследование по всем направлениям, найти и уничтожить прорвавшиеся танки.
На рассвете 2 мая группа танков была обнаружена в 15 километрах северо-западнее Берлина и быстро уничтожена нашими танкистами. Часть машин сгорела, часть была разбита. Среди погибших экипажей никто из главарей гитлеровцев обнаружен не был. То, что осталось в сгоревших танках, опознать было невозможно.
Ночью 2 мая, в 1 час 50 минут, радиостанция штаба берлинской обороны передала и несколько раз повторила на немецком и русском языках:
«Высылаем своих парламентёров на мост Бисмарк-штрассе. Прекращаем военные действия».
В 6 часов 30 минут утра 2 мая было доложено: на участке 47-й гвардейской стрелковой дивизии сдался в плен командир 56-го танкового корпуса генерал Вейдлинг. Вместе с Вейдлингом сдались офицеры его штаба. На предварительном допросе генерал Вейдлинг сообщил, что несколько дней назад он был лично Гитлером назначен командующим обороной Берлина.
Генерал Вейдлинг сразу же согласился дать приказ своим войскам о прекращении сопротивления. Вот текст, который он утром 2 мая подписал и объявил по радио:
«30 апреля фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас, присягавших ему на верность, одних. По приказу фюрера мы, германские войска, должны были ещё драться за Берлин, несмотря на то, что иссякли боевые запасы, и несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.
Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.
Подпись: Вейдлинг (генерал артиллерии, бывший командующий зоной обороны Берлина)».
В тот же день около 14 часов мне сообщили, что сдавшийся в плен заместитель министра пропаганды доктор Фриче предложил выступить по радио с обращением к немецким войскам берлинского гарнизона о прекращении всякого сопротивления. Чтобы всемерно ускорить окончание борьбы, мы согласились предоставить ему радиостанцию.
После выступления по радио Фриче был доставлен ко мне. На допросе он повторил то, что уже было в основном известно из переговоров с Кребсом. Как известно, Фриче был одним из наиболее близких к Гитлеру, Геббельсу и Борману людей.
Он сообщил, что 29 апреля Гитлер собрал совещание своего окружения, на котором присутствовали Борман, Геббельс, Акеман, Кребс и другие ответственные лица из фашистского руководства. Лично он, Фриче, якобы не был на этом совещании, но позже Геббельс подробно информировал его.
По словам Фриче, в последние дни, особенно после 20 апреля, когда советская артиллерия открыла огонь по Берлину, Гитлер большей частью находился в состоянии отупения, которое прерывалось истерическими припадками. Временами он начинал бессвязно рассуждать о близкой победе.
На мой вопрос о последних планах Гитлера Фриче ответил, что точно не знает, но слышал, что в начале наступления русских на Одере кое-кто из руководства отправился в Берхтесгаден и Южный Тироль. С ними посылались какие-то грузы. Туда же должно было вылететь и главное командование во главе с Гитлером. В самый последний момент, когда советские войска подошли к Берлину, шли разговоры об эвакуации в Шлезвинг-Голынтейн. Самолёты держались в полной готовности в районе имперской канцелярии, но были вскоре разбиты советской авиацией.
Больше Фриче ничего нам сказать не мог.
На следующий день он был отправлен в Москву для проведения более обстоятельного допроса.
Несколько слов о последнем, завершающем бое в Берлине.
248-я (командир дивизия генерал Н. 3. Галай) и 230-я (командир дивизии полковник Д. К. Шишков) стрелковые дивизии 5-й ударной армии Н. Э. Берзарина 1 мая штурмом овладели государственным почтамтом и завязали Сой за дом министерства финансов, расположенный напротив имперской канцелярии. 1 мая 301-я дивизия армии Н. Э. Берзарина (командир дивизии полковник В. С. Антонов) во взаимодействии с 248-й стрелковой дивизией штурмом овладела зданиями гестапо и министерства авиации. Под прикрытием пехоты вперёд рванулся артиллерийский самоходный дивизион. А. Л. Денисюк, командир установки, поставил свою самоходку в проем ограды и в туманной мгле примерно в ста метрах увидел серое здание имперской канцелярии, на фасаде которого красовался громадный орёл со свастикой. Денисюк подал команду: «По фашистскому хищнику — огонь!..» Фашистский герб был сбит.
Последний бой за имперскую канцелярию, который вели 301-я и 248-я стрелковые дивизии, был очень труден. Схватка на подступах и внутри этого здания носила особо ожесточённый характер. Предельно смело действовала старший инструктор политотдела 9-го стрелкового корпуса майор Анна Владимировна Никулина. В составе штурмовой группы батальона Ф. К. Шаповалова она пробралась через пролом в крыше наверх и, вытащив из-под куртки красное полотнище, с помощью куска телеграфного провода привязала его к металлическому шпилю. Над имперской канцелярией взвилось знамя Советского Союза.
После захвата имперской канцелярии её комендантом был назначен заместитель командира 301-й стрелковой дивизии полковник В. Е. Шевцов, а с 4 мая, после того как дивизия была переведена в Трептов-парк, — старший офицер по оперативной работе штаба 5-й ударной армии майор Ф. Г. Платонов.
К 15 часам 2 мая с врагом было полностью покончено. Остатки берлинского гарнизона сдались в плен общим количеством более 70 тысяч человек. Многие из тех, кто дрался с оружием в руках, видимо, в последние дни разбежались и попрятались.
Это был день великого торжества советского народа, его Вооружённых Сил, наших союзников в этой войне и народов всего мира.
...Утром 3 мая вместе с комендантом Берлина Н. Э. Берзариным, членом Военного совета 5-й армии Ф. Е. Боковым, членом Военного совета фронта К. Ф. Телегиным и другими мы осмотрели рейхстаг и места боёв в этом районе. Сопровождал нас и давал пояснения сын Вильгельма Пика Артур, воевавший во время войны в рядах Красной Армии. Он хорошо знал Берлин, и это облегчило изучение условий, в которых пришлось бороться нашим войскам.
Каждый шаг, каждый кусок земли, каждый камень здесь яснее всяких слов свидетельствовали, что на подступах к имперской канцелярии и рейхстагу, в самих этих зданиях борьба шла не на жизнь, а на смерть.
Рейхстаг — это громаднейшее здание, стены которого артиллерией средних калибров не пробьёшь. Тут нужны были тяжёлые калибры. Купол рейхстага и различные массивные верхние надстройки давали возможность врагу сосредоточить многослойный огонь на всех подступах. Условия для борьбы в самом рейхстаге были очень тяжёлые и сложные. Они требовали от бойцов не только мужества, но и мгновенной ориентировки, зоркой осторожности, быстрых перемещений от укрытия к укрытию и метких выстрелов по врагу. Со всеми этими задачами наши бойцы хорошо справились.
Колонны при входе в рейхстаг и стены были испещрены надписями наших воинов. В лаконичных фразах, в простых росписях солдат, офицеров и генералов чувствовалась их гордость за советских людей, за Советские Вооружённые Силы, за Родину и ленинскую партию.
Поставили и мы свои подписи, по которым присутствовавшие там солдаты узнали нас и окружили плотным кольцом. Пришлось задержаться на часок и поговорить по душам. Было задано много вопросов. Солдаты спрашивали, когда можно будет вернуться домой, останутся ли войска для оккупации Германии, будем ли воевать с Японией и т. д.
7 мая мне в Берлин позвонил И. В. Сталин и сообщил:
— Сегодня в городе Реймсе немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны, — продолжал он, — на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск.
Я не согласился и с тем, — продолжал И. В. Сталин, — что акт капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного Главнокомандования советских войск назначаетесь вы. Завтра к вам прибудет Вышинский. После подписания акта он останется в Берлине в качестве вашего помощника по политической части.
Рано утром 8 мая в Берлин прилетел первый заместитель народного комиссара иностранных дел СССР А.Я. Вышинский. Он привёз всю нужную документацию по капитуляции Германии и сообщил состав представителей от Верховного командования союзных войск.
С утра 8 мая начали прибывать в Берлин журналисты, корреспонденты всех крупнейших газет и журналов мира, фотожурналисты, чтобы запечатлеть исторический момент юридического оформления разгрома фашистской Германии, признания ею необратимого крушения всех фашистских планов, всех её человеконенавистнических целей.
В середине дня на аэродром Темпельгоф прибыли представители Верховного командования союзных войск.
Верховное командование союзных войск представляли маршал авиации Великобритании Артур В. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами США генерал Карл Спаатс и главнокомандующий французской армией генерал Жан Делатр де Тассиньи.
На аэродроме их встречали мой заместитель генерал армии В. Д. Соколовский, первый комендант Берлина генерал-полковник Н. Э. Берзарин, член Военного совета армии генерал-лейтенант Ф. Е. Боков и другие представители Красной Армии. С аэродрома союзники прибыли в Карлсхорст, где было решено принять от немецкого командования безоговорочную капитуляцию.
На тот же аэродром из города Фленсбурга прибыли под охраной английских офицеров генерал-фельдмаршал Кейтель, адмирал флота фон Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф, имевшие полномочия от Дёница подписать акт о безоговорочной капитуляции Германии.
Здесь, в Карлсхорсте, в восточной части Берлина, в двухэтажном здании бывшей столовой немецкого военно-инженерного училища, подготовили зал, где должна была проходить церемония подписания акта.
Немного отдохнув с дороги, все представители командования союзных войск прибыли ко мне, чтобы договориться по процедурным вопросам столь волнующего события.
Не успели мы войти в помещение, отведённое для беседы, как туда буквально хлынул поток американских и английских журналистов и с места в карьер начали штурмовать меня вопросами. От союзных войск они преподнесли мне флаг дружбы, на котором золотыми буквами были вышиты слова приветствия Красной Армии от американских войск.
После того как журналисты покинули зал заседания, мы приступили к обсуждению ряда вопросов, касающихся капитуляции гитлеровцев.
Генерал-фельдмаршал Кейтель и его спутники в это время находились в другом здании.
По словам наших офицеров, Кейтель и другие члены немецкой делегации очень нервничали. Обращаясь к окружающим, Кейтель сказал:
— Проезжая по улицам Берлина, я был крайне потрясён степенью его разрушения.
Кто-то из наших офицеров ему ответил:
— Господин фельдмаршал, а вы были потрясены, когда по вашему приказу стирались с лица земли тысячи советских городов и сел, под обломками которых были задавлены миллионы наших людей, в том числе многие тысячи детей?
Кейтель побледнел, нервно пожал плечами и ничего не ответил.
Как мы условились заранее, в 23 часа 45 минут Теддер, Спаатс и Делатр де Тассиньи, представители от союзного командования, А. Я. Вышинский, К. Ф. Телегин, В.Д. Соколовский и другие собрались у меня в кабинете, находившемся рядом с залом, где должно было состояться подписание немцами акта о безоговорочной капитуляции.
Ровно в 24 часа мы вошли в зал.
Начиналось 9 мая 1945 года...
Все сели за стол. Он стоял у стены, на которой были прикреплены государственные флаги Советского Союза, США, Англии, Франции.
В зале за длинными столами, покрытыми зелёным сукном, расположились генералы Красной Армии, войска которых в самый короткий срок разгромили оборону Берлина и вынудили противника сложить оружие. Здесь же присутствовали многочисленные советские и иностранные журналисты, фоторепортёры.
— Мы, представители Верховного Главнокомандования Советских Вооружённых Сил и Верховного командования союзных войск, — заявил я, открывая заседание, — уполномочены правительствами антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования. Пригласите в зал представителей немецкого главного командования.
Все присутствующие повернули головы к двери, где сейчас должны были появиться те, кто хвастливо заявлял о своей способности молниеносно разгромить Францию, Англию и не позже как в полтора-два месяца раздавить Советский Союз, покорить весь мир.
Первым, не спеша и стараясь сохранить видимое спокойствие, переступил порог генерал-фельдмаршал Кейтель, ближайший сподвижник Гитлера. Он поднял ругу со своим фельдмаршальским жезлом вверх, приветствуя представителей Верховного командования советских и союзных войск.
За Кейтелем появился генерал-полковник Штумиф. Невысокий, глаза полны злобы и бессилия. Одновременно вошёл адмирал флота фон Фридебург, казавшийся преждевременно состарившимся.
Немцам было предложено сесть за отдельный стол, который специально для них был поставлен недалеко от входа.
Генерал-фельдмаршал не спеша сел и поднял голову, обратив свой взгляд на нас, сидевших за столом президиума. Рядом с Кейтелем сели Штумпф и Фридебург. Сопровождавшие офицеры встали за их стульями.
Я обратился к немецкой делегации:
— Имеете ли вы на руках акт о безоговорочной капитуляции Германии, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт?
Вопрос мой на английском языке повторил главный маршал авиации Теддер.
— Да, изучили и готовы подписать его, — приглушённым голосом ответил генерал-фельдмаршал Кейтель, передавая нам документ, подписанный гросс-адмиралом Дёницем. В документе значилось, что Кейтель, фон Фридебург и Штумпф уполномочены подписать акт о безоговорочной капитуляции.
Это был далеко не тот надменный Кейтель, который принимал капитуляцию от побеждённой Франции. Теперь он выглядел побитым, хотя и пытался сохранить какую-то позу.
Встав, я сказал:
— Предлагаю немецкой делегации подойти сюда, к столу. Здесь вы подпишете акт о безоговорочной капитуляции Германии.
Кейтель быстро поднялся, устремив на нас недобрый взгляд, а затем опустил глаза и, медленно взяв со столика фельдмаршальский жезл, неуверенным шагом направился к нашему столу. Монокль его упал и повис на шнурке. Лицо покрылось красными пятнами. Вместе с ним подошли к столу генерал-полковник Штумпф, адмирал флота фон Фридебург и немецкие офицеры, сопровождавшие их. Поправив монокль, Кейтель сел на край стула и слегка дрожавшей рукой подписал пять экземпляров акта. Тут же поставили подписи Штумпф и Фридебург.
После подписания акта Кейтель встал из-за стола, надел правую перчатку и вновь попытался блеснуть военной выправкой, но это у него не получилось, и он тихо отошёл за свой стол.
В 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии было закончено. Я предложил немецкой делегации покинуть зал.
Кейтель, Фридебург, Штумпф, поднявшись со стульев, поклонились и, склонив головы, вышли из зала. За ними вышли их штабные офицеры...
От имени Советского Верховного Главнокомандования я сердечно поздравил всех присутствующих с долгожданной победой. В зале поднялся невообразимый шум. Все друг друга поздравляли, жали руки. У многих на глазах были слёзы радости. Меня окружили боевые друзья — В.Д. Соколовский, М. С. Малинин, К. Ф. Телегин, Н. А. Антипенко, В. Я. Колпакчи, В. И. Кузнецов, В.И. Богданов, Н. Э. Берзарин, Ф. Е. Боков, П. А. Белов, А. В. Горбатов и другие.
— Дорогие друзья, — сказал я товарищам по оружию, — нам с вами выпала великая честь. В заключительном сражении нам было оказано доверие народа, партии и правительства вести доблестные советские войска на штурм Берлина. Это доверие советские войска, в том числе и вы, возглавлявшие войска в сражениях за Берлин, с честью оправдали. Жаль, что многих нет среди нас. Как бы они порадовались долгожданной победе, за которую, не дрогнув, отдали свою жизнь!..
Вспомнив близких друзей и боевых товарищей, которым не довелось дожить до этого радостного дня, эти люди, привыкшие без малейшего страха смотреть смерти в лицо, как ни крепились, не смогли сдержать слёз.
В 0 часов 50 минут 9 мая 1945 года заседание, на котором была принята безоговорочная капитуляция немецких вооружённых сил, закрылось.
Потом состоялся приём, который прошёл с большим подъёмом. Открыв банкет, я предложил тост за победу антигитлеровской коалиции над фашистской Германией. Затем выступил маршал А. Теддер, за ним Ж. Делатр до Тассиньи и генерал К. Спаатс. После них выступали советские генералы. Каждый говорил о том, что наболело на душе за все эти тяжёлые годы. Помню, говорилось много, душевно, и выражалось большое желание укрепить навсегда дружеские отношения между странами антифашистской коалиции. Говорили об этом советские генералы, говорили американцы, французы, англичане, и всем нам хотелось тогда верить, что так оно и будет.
Праздничный ужин закончился утром песнями и плясками. Вне конкуренции плясали советские генералы. Я тоже не удержался и, вспомнив свою юность, сплясал «Русскую». Расходились и разъезжались под звуки канонады, которая производилась из всех видов оружия по случаю победы. Стрельба шла во всех районах Берлина и его пригородах. Стреляли вверх, но осколки мин, снарядов и пули падали на землю, и ходить утром 9 мая было не совсем безопасно. Но как отличалась эта опасность от той, с которой все мы сжились за долгие годы войны!
Подписанный акт о безоговорочной капитуляции утром того же дня был доставлен в Ставку Верховного Главнокомандования...
Итак, окончательно рухнуло чудовищное фашистское государство. Советские Вооружённые Силы и войска союзников при содействии народно-освободительных сил Франции, Югославии, Польши, Чехословакии и других стран завершили разгром фашизма в Европе. С победным исходом войны с фашистской Германией были связаны лучшие надежды всего прогрессивного человечества.
Мне трудно, да и в этом нет надобности, особенно выделить кого-либо из участников Берлинской операции — этой величайшей финальной битвы конца второй мировой войны. Каждый советский воин дрался и выполнял порученную ему задачу с максимальным напряжением своих сил и возможностей.
В управлении войсками фронта в этой завершающей операции мне хорошо помог опытный коллектив штаба 1-го Белорусского фронта, во главе которого стоял генерал М. С. Малинин. И подводя итоги войны, необходимо воздать должное труженикам наших штабных коллективов.
Хотелось бы обратить внимание на то, что разгром берлинской группировки немецких войск и взятие германской столицы — Берлина — были осуществлены всего лишь за 16 суток. Это рекордно короткий срок для такой сложной, крупнейшей стратегической операции.
В настоящее время кое-кто на Западе пытается преуменьшить трудности, с которыми пришлось столкнуться советским войскам в завершающих операциях 1945 года и при взятии Берлина в частности.
Как участник Берлинской операции, должен сказать, что это была одна из труднейших операций второй мировой войны. Группировка противника общим количеством около миллиона человек, оборонявшаяся на Берлинском стратегическом направлении, дралась ожесточённо. Особенно на Зееловских высотах, на окраинах города и в самом Берлине. Советские войска в этой завершающей операции понесли большие потери — около трёхсот тысяч убитых и раненых.
Из разговоров с Эйзенхауэром, Монтгомери, офицерами и генералами союзных войск мне тогда было известно, что после форсирования Рейна союзные войска серьёзных боёв с немцами не вели. Немецко-фашистские части быстро отходили и без особого сопротивления сдавались в плен американцам и англичанам. Эти данные подтверждаются крайне ничтожными потерями союзных войск в завершающих операциях.
Так, например, по данным Ф. С. Погью, изложенным в его книге «Верховное командование», 1-я американская армия Паттона за 23 апреля 1945 года потеряла всего лишь трёх человек, тогда как в этот же день взяла в плен 9 тысяч немецких солдат и офицеров.
Какие потери понесла трёхмиллионная американская армия, двигаясь от Рейна на восток, юго-восток и северо-восток? Оказывается, американцы потеряли всего лишь 8351 человека, в то время как число пленных немцев исчислялось сотнями тысяч солдат и офицеров.
Многие руководящие военные деятели Запада, в том числе и бывшее Верховное командование экспедиционных союзных войск в Европе, продолжают делать неверные выводы о том, что после сражения в Арденнах и выхода союзных войск на Рейн германская военная машина была разбита и вообще не было надобности проводить весеннюю кампанию 1945 года. Так, бывший президент США Д. Эйзенхауэр в своём интервью, которое он дал в 1965 году в Чикаго вашингтонскому корреспонденту Эдварду Фольянцу, заявил: «Германия потерпела полное поражение после битвы в Арденнах... К 16 января всё было кончено, и всякий разумный человек понял, что это конец... От всякой весенней кампании следовало отказаться. Война кончилась бы на 60 или 90 дней раньше».
Не могу с этим согласиться.
Красная Армия, как мы уже знаем, в середине января 1945 года только что развернула наступление с рубежа Тильзит — Варшава — Сандомир, имея целью разгромить противника в Восточной Пруссии и Польше. В последующем планировалось наступление в центр Германии для овладения Берлином и выхода на Эльбу, а на южном крыле готовилось окончательное освобождение Чехословакии и Австрии.
Согласно рассуждениям Эйзенхауэра выходило, что советские войска должны были в январе 1945 года тоже отказаться от весенней кампании. Это значило закончить войну, не достигнув ни основной военно-политической цели, ни даже границ фашистской Германии, не говоря уже взятии Берлина. Короче говоря, сделать то, на что надеялись, о чём так мечтали Гитлер и его окружение, сидя в подземельях Имперской канцелярии, сделать то, о чём так печалятся сегодня все те, кому не по душе великие прогрессивные перемены наших дней, те, кто проповедует политику в духе возрождения фашизма.
Разгром фашизма в Европе потребовал от стран антигитлеровской коалиции мобилизации огромнейших вооружённых сил и материальных средств. В решении этой важнейшей задачи было продемонстрировано взаимопонимание и желание довести борьбу с фашизмом до победного конца.
Никто не может оспаривать то обстоятельство, что главная тяжесть борьбы с фашистскими вооружёнными силами выпала на долю Советского Союза. Это была самая жестокая, кровавая и тяжёлая из всех войн, которые когда-либо пришлось вести нашему народу. Достаточно сказать, что свыше 20 миллионов советских людей погибло во время войны.
Ни одна страна, ни один народ антигитлеровской коалиции не понёс таких тяжёлых жертв, как Советский Союз, и никто не приложил столько сил, чтобы разбить врага, угрожавшего всему человечеству. На американскую территорию не было сброшено ни одной бомбы на города США не упал ни один снаряд. В войне с Германией и Японией Америка потеряла убитыми 105 тысяч человек. Англия — 375 тысяч человек. Тогда как, например, Польша — 6 миллионов человек, Югославия — 1 миллион 760 тысяч человек.
Советские люди отдают должное народам США, Англии, их солдатам, матросам, офицерам и генералам, которые делали всё возможное, чтобы приблизить час победы над фашистской Германией. Мы искренне чтим памяти погибших английских и американских моряков, которые, невзирая на сложную морскую обстановку, на то, что не каждой миле их поджидала смертельная опасность, доставляли нам грузы, обусловленные договором по лендлизу. Мы высоко ценим самоотверженность участников Сопротивления во многих европейских странах.
Что касается боевой доблести воинов всех родов войск экспедиционных сил союзников в Европе, должен объективно признать их высокие боевые качества и боевой дух, с которым они сражались с нашим общим врагом.
Не случайно, когда наши войска встретились с союзниками на Эльбе и в других районах, они искренне поздравляли друг друга с победой над фашистской Германией, выражая надежду на послевоенную дружбу.
Война, развязанная гитлеровскими правителями, обошлась очень дорого и немецкому народу — 7 миллионов только убитыми потеряла Германия в этой войне. Погибли и те, кто самоотверженно боролся против фашизма. В авангарде антифашистских сил всегда стояла Коммунистическая партия Германии. Более трёхсот тысяч коммунистов было уничтожено в фашистских застенках. Немало погибло и борцов из числа левого крыла социал-демократии. Германскому народу, в числе других народов мира, пришлось перенести тяжкие страдания и муки.
Гитлеровский фашизм превратил немецкую молодёжь, ещё не достигшую зрелого возраста, в душегубов. Без капли сожаления расстреливали они, сжигали в печах и растаптывали живых людей, невзирая на возраст и пол.
Как это могло случиться с народом, давшим миру К. Маркса и Ф. Энгельса, К. Либкнехта и Р. Люксембург, Э. Тельмана и других борцов за правое народное дело и коммунизм?
Как это могло произойти со страной, подарившей человечеству величайшие научные открытия, шедевры литературы и музыки, живописи и архитектуры, страной, где жили и творили гениальные Бах и Бетховен, Гёте, Гейне и Альберт Эйнштейн?
Историки ещё не раскрыли всю систему и методы, применявшиеся в гитлеровской Германии для формирования в сознании людей слепой веры в фашизм, в чванливое, неоправданное величие «немецкой расы», как высшей и «сверхчеловеческой», во всепобеждающую мощь германского государства.
Для перевоспитания людей в духе фашизма гитлеровцами была создана по всей стране гигантская, разветвлённая сеть слежки и шпионажа. Всех инакомыслящих фашисты бросали в застенки гестапо. Широко применялась система «кнута и пряника». Послушным, тем, которых привлекало мифическое величие Германии и мировое господство, широко раздавались различные награды, ордена и повышенные звания.
Всё это вместе взятое делало своё дело. Одурманенные речами своих фашистских главарей, в том числе и самою фюрера, воодушевлённые лёгкими победами над странами Европы, гитлеровцы послушно шли завоёвывать и уничтожать. До тех пор, пока им не преградили путь Советские Вооружённые Силы, вдохновлённые самыми справедливыми в мире идеями — свободы своей Родины, равноправия и независимости всех народов на земном шаре.
Война подвергла суровому испытанию и всесторонней проверке советский общественный и государственный строй. Эта проверка подтвердила его полное превосходство и жизненную силу. Ход и исход войны показали решающую роль в ней народных масс. Каждый советский человек, находившийся в рядах войск, в партизанских отрядах, на заводах, в конструкторском бюро, колхозах и совхозах, не жалея сил, вкладывал свою долю в разгром врага.
В тяжёлых условиях, недоедая и недосыпая, трудились рабочие, колхозники, интеллигенция. Женщины и подростки сменяли тех, кто уходил на фронт. Всё народное хозяйство, построенное на новой экономической базе, доказало свою прогрессивность. Наша промышленность в труднейших условиях вооружённой борьбы с сильным врагом, который нанёс нам такой огромный материальный ущерб, сумела за годы войны произвести почти вдвое больше современной боевой техники, чем гитлеровская Германия, опиравшаяся на военный потенциал Европы.
Даже в самые трудные моменты, когда, казалось, враг должен был взять верх, советский народ не опустил рук, не согнулся под ударами противника, а, сплотившись вокруг Коммунистической партии, с честью преодолел все трудности и добился всемирно-исторической победы.
Всесоюзная Коммунистическая партия действительно была подлинным вдохновителем и организатором нашей победы. В тяжёлую годину суровых военных испытаний она стояла во главе борющегося народа, её лучшие сыны были на переднем крае вооружённой борьбы. К концу войны на фронте было свыше 3 миллионов коммунистов — более половины всех членов партии (каждый четвёртый воин был коммунист!), а наибольший приток воинов в партию был в самые тяжёлые месяцы 1941 и 1942 годов. Коммунисты и комсомольцы на фронте и в тылу служили примером в героической борьбе за Родину. Народ и его армия видели в коммунистах и ленинской партии образец высокого советского патриотизма и преданности интернационализму.
Хотел бы особо подчеркнуть ту огромной важности патриотическую и пропагандистскую роль, которую сыграла советская печать в годы Великой Отечественной войны. Героически, в первых рядах, в самых опасных и сложных фронтовых условиях действовали спецкоры, корреспонденты центральных и фронтовых газет, бесстрашные и вездесущие фотокорреспонденты, работники радио и кино. Огромным и заслуженным авторитетом пользовалось во всём мире Совинформбюро как источник самой достоверной информации с фронтов Великой Отечественной войны.
Германский империализм ставил перед собой цель — уничтожить первое в мире социалистическое государство, поработить народы многих стран. Теперь уже пожелтели документы, директивы и карты, на которых гитлеровская верхушка расписала судьбу Европы, Азии, Африки и Америки, после того как удастся разгромить СССР. Но о них стоит вспоминать всякий раз, когда думаешь о значении Великой Отечественной войны Советского Союза, о том, к чему вообще могут вести притязания на мировое господство.
Классовая непримиримость и бескомпромиссность в борьбе с фашизмом и его вооружёнными силами оказали определяющее влияние на стратегию, оперативное искусство и тактику советских войск, которые направлялись Центральным Комитетом партии и Ставкой Верховного Главнокомандования.
...Советское военное руководство, в совершенстве овладевшее военным искусством, опираясь на массовый героизм, на всенародную поддержку, сумело вырвать у врага инициативу и организовать ряд успешных крупнейших стратегических наступательных операций.
Совершенствуя формы и способы ведения войны, Верховное Главнокомандование, Генеральный штаб, командование фронтов, армий и их штабы в ходе войны проводили огромную работу по обобщению передового опыта вооружённой борьбы и внедрению его в войска, что и способствовало общему успеху.
Важнейшими факторами успеха наступательных операций 1943—1945 годов являлись новый метод артиллерийского и авиационного наступления; массированное применение танковых и авиационных объединений и их умелое взаимодействие с общевойсковыми армиями в операциях стратегического масштаба; коренное улучшение подготовки операций и методов управления войсками.
В ходе войны наряду с сухопутными силами быстро развивались и наши Военно-Воздушные Силы, их тактика и оперативное искусство. Это обеспечивало в завершающем периоде полное господство в воздухе. Боевые действия наших лётчиков во время войны отличались массовым героизмом. Действуя вместе с сухопутными войсками, авиация осуществляла мощные и неотразимые удары на всю тактическую, оперативную и стратегическую глубину. К концу войны наши Военно-Воздушные Силы имели на вооружении превосходную материальную часть.
Создавая первоклассную военную технику, выдающиеся творческие победы одержали коллективы, которыми руководили А. Н. Туполев, А. И. Микоян, А. А. Благонравов, А. А. Архангельский, Н. Н. Поликарпов, А.С. Яковлев, С. В. Ильюшин, С. А. Лавочкин, В.М. Петляков, С. П. Королев, П. О. Сухой, Ж. Я. Котин, А. Н. Крылов, В. Я. Климов, М. И. Кошкин, В. Г. Грабин, С. Г. Горюнов, М. И. Гуревич, В. А. Дегтярёв, А. А. Микулин, Б. И. Шавырин, Г. С. Шпагин.
Наряду с сухопутными и Военно-Воздушными Силами успешно осуществлял операции и наш Военно-Морской Флот. Многие десятки соединений и сотни отрядов морской пехоты действовали на суше, и всюду они проявляли чудеса храбрости, чем и заслужили от народа великую благодарность.
Начиная с 1944 года советская военная стратегия, опираясь на огромный военный и экономический потенциал страны и имея превосходящие силы и средства, проводила наступательные операции, в которых одновременно участвовали два, три, четыре и более фронтов, десятки тысяч орудий, тысячи танков, реактивных миномётов и боевых самолётов. Эти мощные силы и средства позволяли советскому командованию прорывать любую оборону противника, наносить глубокие удары, окружать крупные группировки, быстро рассекать их и в короткие сроки уничтожать.
Если в районе Сталинграда Юго-Западному, Донскому и Сталинградскому фронтам потребовалось почти два с половиной месяца для полного разгрома армии Паулюса, то в завершающей Берлинской операции, как уже говорилось, многочисленная группировка немецких войск была разгромлена и пленена за 16 суток.
В подготовке всех наступательных операций советских войск большое внимание уделялось фактору внезапности, которая достигалась тщательной оперативной и тактической маскировкой, системой разработок в глубокой тайне оперативной документации и строго ограниченной информации всех инстанций от Ставки до войск включительно. При этом особое внимание уделялось скрытному сосредоточению сил и средств на направлениях главных ударов и демонстрации ложных перегруппировок на участках, где не предполагалось наступление.
За время войны с фашистской Германией советские войска провели большое количество крупных операций, многие из которых являются беспримерными в истории войн как по своим масштабам, так и по классическому их осуществлению. К таким операциям следует отнести борьбу за Ленинград, битвы под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге, Ясско-Кишинёвскую операцию, разгром немецких войск в Белоруссии, Висло-Одерскую операцию и завершающую, Берлинскую операцию. Из оборонительных операций незабываемыми по стойкости и массовому героизму являются сражения под Смоленском, Ленинградом, Севастополем и Одессой.
Все крупные наступательные и контрнаступательные операции советских войск начиная с осени 1942 года отличались оригинальностью, решительностью, стремительностью и полной завершённостью. Сражения и операции шли почти непрерывно во все времена года. Ни морозная и снежная зима, ни проливные дожди и весенне-осеннее непролазное бездорожье не останавливали хода операций, хотя это требовало чрезвычайного физического и духовного напряжения войск.
Важнейшей отличительной чертой советской стратегии в 1944—1945 годах была её исключительная активность, развёртывание наступательных операций на всём советско-германском фронте с решительными целями. Если в первом и частично во втором периодах войны советские войска переходили в наступление чаще всего после того как исчерпывались наступательные возможности немецких войск (переход в контрнаступление), то кампании в завершающем периоде войны сразу же начинались мощным наступлением наших войск на подготовленную оборону противника.
Одновременность развёртывания и непрерывность проведения крупных наступательных операций на ряде направлений в ходе 1944—1945 годов стали возможными благодаря дальнейшему изменению соотношения сил в пользу советских войск, сокращению протяжённости советско-германского фронта. Такой способ ведения стратегического наступления был исключительно эффективным, так как везде лишал противника свободы манёвра.
По своей форме стратегические наступательные операции были весьма разнообразными. Наиболее характерные из них — операции на окружение и уничтожение противостоящих крупных группировок противника ударами по сходящимся направлениям или путём прижатия к морю; нанесение дробящих ударов с целью расчленения группировки противника и уничтожения его по частям. Самой эффективной формой стратегической наступательной операции была операция на окружение. Благоприятным условием для начала такой операции являлось то, что наши войска занимали выгодные позиции, охватывая группировку противника.
Советские войска на протяжении всей войны исключительно умело и дерзко оперировали в ночное время. Этот вид боевых действий, считавшийся до войны «действием в особых условиях», в ходе войны стал обычным. Особенно большой размах ночные действия получили в 1943—1945 годах, когда наши войска проводили крупнейшие наступательные операции. Войска противника, как правило, избегали действовать ночью, а когда им это приходилось делать, они не были инициативны.
Начиная с 1943 года большое значение приобрели встречные сражения. Опыт войны показал, что во встречных действиях побеждает тот, кто заранее хорошо подготовлен к этому сложному виду боя. Здесь особенно важно помнить, что всегда и во всём при первом же столкновении следует упреждать противника: в захвате выгодных рубежей, в развёртывании, в открытии огня, в охвате флангов, в стремительности атаки. Встречные действия по своей природе требовали от командиров широкой я смелой инициативы, постоянной готовности взять на себя ответственность за разумную боевую активность.
Успешный ход наших наступательных операций поддерживался героическими действиями партизанских сил Советского Союза, которые более трёх лет не давали врагу передышки, разрушая вражеские коммуникации и терроризируя его тыл. С выходом советских войск на территории Польши, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Югославии и Венгрии советским войскам большую помощь оказывали патриоты этих стран, боровшиеся против гитлеровских захватчиков под руководством своих коммунистических и социалистических партий.
...В современных войнах огромное значение имеет чёткое управление войсками во всех звеньях. Оно охватывает широкий круг военно-политических, моральных, материальных и психологических факторов и составляет важнейшую часть военной науки и военного искусства. В предвоенные годы советская военная наука недостаточно глубоко исследовала эту важнейшую проблему. Всем нам пришлось уже в ходе войны во многом осваивать науку и практику управления войсками. В этом вопросе советское командование находилось в менее выгодном положении, чем командование немецких войск, которое к моменту нападения на Советский Союз имело достаточную практику ведения войны.
С ростом общего превосходства наших Вооружённых Сил над немецко-фашистскими войсками возрастало искусство управления людьми и военной техникой.
В середине мая 1945 года Верховный приказал мне прибыть в Москву. Цели вызова я не знал, а спрашивать было неудобно, да это и не принято у военных.
Я направился прямо в Генеральный штаб к А. И. Антонову, от которого узнал, что Государственный Комитет Обороны рассматривает сейчас вопросы, связанные с выполнением наших новых обязательств перед США и Англией, — вступление Советского Союза в войну с Японией.
В Генеральном штабе в это время шла полным ходом работа по планированию предстоящих боевых действий сухопутных войск ВВС и Военно-Морского Флота на Дальнем Востоке.
Из Генштаба я позвонил И. В. Сталину и доложил о своём прибытии. Тут неё получил указание явиться в восемь часов вечера в Кремль. Времени в моём распоряжении было достаточно, и я поехал к Михаилу Ивановичу Калинину, который звонил мне в Берлин и просил по приезде в Москву обязательно зайти к нему и рассказать о Берлинской операции.
...После беседы с Михаилом Ивановичем я пошёл к Верховному. В кабинете были, кроме членов Государственного Комитета Обороны, нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов, А. И. Антонов, начальник тыла Красной Армии А. В. Хрулёв, несколько генералов, ведавших в Генеральном штабе организационными вопросами.
Алексей Иннокентьевич докладывал расчёты Генштаба по переброске войск и материальных средств на Дальний Восток и сосредоточению их по будущим фронтам. По намёткам Генштаба определялось, что на всю подготовку к боевым действиям с Японией потребуется около трёх месяцев.
Затем И. В. Сталин спросил:
— Не следует ли нам в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы и пригласить наиболее отличившихся героев — солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов?
Эту идею все горячо поддержали и начали тут же вносить ряд практических предложений.
...Тут же А. И. Антонову было дано задание подготовить все необходимые расчёты по параду и проект директивы. На другой день все документы были доложены И. В. Сталину и утверждены им.
На парад предусматривалось пригласить по одному сводному полку от Карельского, Ленинградского, 1-го Прибалтийского, 1, 2, 3-го Белорусских,, 1, 2, 3-го и 4-го Украинских франтов, сводные полки Военно-Морского Флота и Военно-Воздушных Сил.
В состав полков включались Герои Советского Союза, кавалеры орденов Славы, прославленные снайперы и наиболее отличившиеся орденоносцы — солдаты, сержанты, старшины и офицеры.
Сводные фронтовые полки должны были возглавлять командующие фронтами.
Решено было привезти из Берлина Красное знамя, которое водружено над рейхстагом, а также боевые знамёна немецко-фашистских войск, захваченные в сражениях советскими войсками.
В конце мая и начале июня шла усиленная подготовка к параду. В десятых числах июня весь состав участников уже был одет в новую парадную форму и приступил к тренировке.
12 июня Михаил Иванович Калинин вручил мне третью Золотую Звезду Героя Советского Союза.
Точно не помню, кажется 18—19 июня меня вызвал к себе на дачу Верховный.
Он спросил, не разучился ли я ездить на коне.
— Нет, не разучился.
— Вот что, вам придётся принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.
Я ответил:
— Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам.
И. В. Сталин сказал:
— Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе.
Построение парада было определено в порядке общей линии действующих фронтов, справа налево. На правом фланге был построен полк Карельского, затем Ленинградского, 1-го Прибалтийского фронтов и так далее. На левом фланге строй замыкали 4-й Украинский, сводный полк Военно-Морского Флота и части гарнизона Московского военного округа.
Для каждого сводного полка были специально выбраны военные марши, которые были особенно ими любимы. Предпоследняя репетиция к параду состоялась на Центральном аэродроме, а последняя, генеральная, — на Красной площади. В короткий срок все сводные полки были отлично подготовлены и производили внушительное впечатление.
22 июня в газетах был опубликован следующий приказ Верховного Главнокомандующего:
«В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона — Парад Победы...
Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову, командовать парадом Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.
Верховный Главнокомандующий,
Маршал Советского Союза
И. Сталин
Москва, 22 июня 1945 года».
Вот он, долгожданный и незабываемый день! Советский народ твёрдо верил, что он настанет. Героические воины, воодушевляемые партией Ленина, под командой своих прославленных командиров прошли тяжёлый четырёхлетний боевой путь и закончили его блистательной победой в Берлине.
24 июня 1945 года я встал раньше обычного. Сразу же поглядел в окно, чтобы убедиться в правильности сообщения наших синоптиков, которые накануне предсказывали на утро пасмурную погоду и моросящий дождь. Как хотелось, чтобы на сей раз они ошиблись!
Но увы, на этот раз погоду предсказали верно. Над Москвой было пасмурное небо и моросил дождь. Позвонил командующему Военно-Воздушными Силами, который сказал, что на большей части аэродромов погода нелётная. Казалось, Парад Победы не пройдёт так торжественно, как хотелось.
Но нет! Москвичи в приподнятом настроении шли с оркестрами к району Красной площади, чтобы принять участие в демонстрации в тот исторический день. Их счастливые лица, масса лозунгов, транспарантов, песни создавали всеобщее ликующее настроение.
А те, кто не принимал участия в демонстрации на Красной площади, заполонили все тротуары. Радостное волнение и крики «ура» в честь победы над фашизмом объединяли их с демонстрантами и войсками. В этом единении чувствовалась непреоборимая сила и могущество Страны Советов.
Без трёх минут десять я был на коне у Спасских ворот.
Отчётливо слышу команду: «Парад, смирно!» Вслед за командой прокатился гул аплодисментов. Часы отбивают 10.00.
Что тут говорить, сердце билось учащённо... Послал вперёд коня и направился на Красную площадь. Грянули мощные и торжественные звуки столь дорогой для каждой русской души мелодии «Славься!» Глинки. Затем сразу воцарилась абсолютная тишина, раздались чёткие слова командующего парадом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, который, конечно, волновался не меньше моего. Его рапорт поглотил всё моё внимание, и я стал спокоен.
Боевые знамёна войск, под которыми был завершён разгром врага, опалённые войной мужественные лица воинов, их восторженно блестевшие глаза, новые мундиры, на которых сверкали боевые ордена и знаки отличия, создавали волнующую и незабываемую картину.
Как жаль, что многим верным сынам Родины, павшим в боях с кровавым врагом, не довелось дожить до этого радостного дня, дня нашего торжества!
Во время объезда и приветствия войск я видел, как с козырьков фуражек струйками сбегала вода, но душевный подъём был настолько велик, что никто этого не замечал.
Особенный восторг охватил всех, когда торжественным маршем двинулись полки героев мимо Мавзолея В. И. Ленина. Во главе их шли прославившиеся в сражениях с фашистскими войсками генералы, маршалы родов войск и Маршалы Советского Союза.
Ни с чем не сравнимым был момент, когда двести бойцов — ветеранов войны под барабанный бой бросили к подножию Мавзолея В. И. Ленина двести знамён немецко-фашистской армии.
Пусть помнят этот исторический акт реваншисты, любители военных авантюр!..
Письма Великой Отечественной
27 февраля 1944 г.
Здравствуйте, уважаемые товарищи, комсомольцы и комсомолки Алтая! С боевым приветом к вам комсомольцы фронта Великой Отечественной войны.
Дорогие товарищи!
С чувством радости и гордости за вас, за ваши благородные дела пишу я вам, когда узнал о вашем замечательном почине — об оказании помощи детям фронтовиков. Своим вниманием, заботой к сиротам, детям фронтовиков вы сделали большое дело, оказали большую услугу воинам Красной Армии.
Мы, фронтовики, будем спокойны за своих детей, зная, что о них позаботитесь вы, наши дорогие земляки.
Благодаря вашему самоотверженному труду мы не испытываем недостатка в снаряжении, в продовольствии, мы получаем новое обмундирование, новое оружие и снаряжение. Мы повседневно чувствуем заботу о нас, о наших семьях. О ваших хороших делах мы каждый день читаем в газетах.
Комсомольцы-алтайцы фронтовики не посрамили чести алтайского комсомола.
На фронте я третий год, награждён орденом Красного Знамени за то, что мы в количестве 9 человек, а затем 6 человек отражали атаку за атакой группы немцев в 30 человек, а затем выдержали натиск батальона немцев, не отступили ни на шаг. За эти три дня уничтожили 300 гитлеровцев.
Клянусь вам, дорогие земляки, комсомольцы и комсомолки родного края, буду с ещё большей ненавистью и презрением бить проклятых немецких захватчиков. На полях Белоруссии буду бить так, как били на Ленинградском фронте и под Орлом. Не пожалею ни сил, ни крови, а если понадобится, и жизни для полного разгрома немцев.
До свидания, дорогие земляки, желаю вам наилучших успехов на трудовом фронте.
Прошу это моё письмо прочитать всем комсомольцам Косихинского района Алтайского края, где я родился и вырос. Пишите: п/п 53663-Б.
Рубцов Степан И.
Не ранее 27 февраля 1944 г.[64]
Здравствуйте, дорогой товарищ!
С чувством глубокого волнения и радости читали мы ваше письмо в Алтайский краевой комитет комсомола.
Этим письмом, своим «фронтовым спасибо» вы поставили нас рядом с собой в строй [участников] борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
Много горя и несчастья принёс фашизм нашим чудесным детям, нашей молодёжи. Каждый день мы слышим о фактах чудовищных злодеяний гитлеровских мерзавцев над нашими детьми. Одни факты бесчеловечнее других.
Много детей, которые никогда не будут знать своих родителей. Но они, сыны и дочери героически сражающихся воинов за нашу Родину, никогда не будут беспризорны и безнадзорны.
Оставаясь верными клятве, данной в канун 25-летия ВЛКСМ, комсомольцы и молодёжь края немало сделали в помощь детям фронтовиков. Вы уже читали в газете «Комсомольская правда», что за один День школьника изготовлено и роздано детям фронтовиков на полмиллиона рублей различных детских промтоваров, обули и одели 13 000 детей. Ко дню 26-й годовщины Красной Армии преподнесли детям фронтовиков 125 484 индивидуальных подарка. 20 февраля по инициативе комсомольцев проходил в крае единый день помощи детям фронтовиков. В этот день собрано, изготовлено обуви новой 2011 пар, обуви поношенной — 2121, одежды — 5252 шт., починено обуви через мастерские — 4500 пар, собрано овощей 1092 ц. мяса — 7328 ц. масла — 2015 кг, мёду, сахару, печенья — 4980 кг, муки и крупы — 73 ц. и 80 кг, подвезено дров семьям фронтовиков и детскому дому 2201 кубометр.
Но это только начало. Мы не успокоимся на этом, обещаем вам, что ещё больше будем уделять внимания детям фронтовиков, окружим их лаской, заботой.
В ответ на ваше письмо увеличим материальную и моральную поддержку детям, семьям фронтовиков. Ваше письмо читали и обсуждали на заводах, фабриках, читают также индивидуально комсомольцы, комсомольские работники, и письма ваши оказывают действенное влияние, дети фронтовиков получают всё больше внимания, ласки.
Мы уверены, дорогие товарищи, что наша любовь к вашим детям умножит вашу жажду мщения за Родину, за отнятую радость у ребят, за их горе и слёзы.
Пусть расплатятся гитлеровцы морями своей крови за каждую слезу нашего советского ребёнка.
Идите в бой спокойными за своих детей, по возвращении встретите их здоровыми, весёлыми.
До скорого свидания, дорогие товарищи!
С комсомольским приветом —
Секретарь Алтайского крайкома ВЛКСМ В. Пяткова.
15 октября 1944 г.
Здравствуй, друг Михаил!
Вчера получил от тебя письмо. Не ожидал, что ты меня разыщешь: сколько времени не писали друг другу и не знали, где находимся. А вот теперь думаю, что не потеряемся и будем писать и делиться впечатлениями. Из твоего письма ясно, что ты был дома, повидал некоторых, а мне так и не удаётся побывать в отпуске: «работы» до черта и никак не отпускают в отпуск. С 1942 года был под Ленинградом в блокаде, защищал город с воздуха, прорывал блокаду в 1943 году, был тяжело ранен осколком зенитного снаряда, и, чуть добрался до своих, упал от линии фронта в 600 метрах, и пролежал в госпитале 3 месяца, потом снова сел на машину и мстил врагу за раны. Под Красным Селом опять был ранен в ногу, ерундовая рана, на другой день уже летал снова.
Под Псковом горел в воздухе, упал в лес, машина сгорела, а сам три дня пробирался к своим и вот вышел. Ты представляешь, сбили меня 23 февраля, а 26-го вышел к своим, меня уже считали погибшим, а ты же знаешь, что 26 февраля мой день рождения. И знаешь, как меня встречали в полку. Командир полка и весь состав моей эскадрильи плакали от радости, что вернулся комэск. А как справляли мой день рождения и приход из тыла врага, это даже описать нельзя, вот скоро встретимся, расскажу подробней. Потерял хорошего друга, одного лётчика, был сбит. Но ничего не сделаешь, война без жертв не бывает.
Долгое время был под Нарвой, под Тарту в Эстонии, в Хансалу около Таллина, летали на острова. Был в Двинске, а сейчас в Литве, недалеко от г. Каунаса, на границе Восточной Пруссии, долбаем самых настоящих фашистов.
Мы, лётчики, вспомнили Ленинград и блокаду и теперь даём им понять за страдания ленинградцев и Белоруссии. Вот ты будешь в Ленинграде и увидишь, что сделали варвары с этим красивым городом.
Жаль, что тебя не мог увидеть в Ленинграде, теперь едва ли туда попаду, если только после войны, тебя приглашу на свадьбу, у меня же в Ленинграде осталась невеста, так что ещё встретимся, если не в Ленинграде, то у себя на Урале.
Очень хотелось бы увидеть тебя с женой, а всё же ты изменил своему слову, женился раньше меня, а мы же договорились свадьбу делать вместе.
Миша! Пиши, как у тебя жизнь, и чего нового, и как ты провёл время у себя дома, и каким образом ты узнал мой адрес, пиши подробно. Жизнь сейчас проходит так, что перелетаем с аэродрома на аэродром. Михаил! В скором, наверное, еду в Москву за получением, а чего, ты сам должен понимать, и, наверное, заеду в Ленинград, и там-то мы встретимся.
Посылаю тебе две фото, правда, давно фотографировался, где в группе, это лётчики моей «эскадры». Ну, пока всё. Жму крепко твою лапу, твой друг Женя.
23 декабря 1944 г.
Здорово, друг Михаил!
Поздравляю тебя с наступающим новым 1945 годом и желаю тебе наилучшего в твоей личной жизни, работе и, самое главное, твоей учёбе. Очень жаль одною, что мы сейчас так далеко друг от друга, а то бы встретили Новый год как полагается. Сейчас много работы, долбаем гитлеровцев в их собственной берлоге.
Миша! Вот пишу небольшую открытку, и вспоминаю Ленинград, и вспоминаю тебя. Для меня этот город стал родным, и вот завидую тебе, но судьба, видишь, куда забросила меня. Скоро настанет тот день, когда окончательно разобьём этого гада и встретимся. Думаю, что это будет в 1945 году.
Пиши мне. Твой друг Евгений.
27 января 1945 г.
Здравствуй, друг Михаил!
Твоё письмо получил, за которое тебя очень благодарю.
Михаил! Ты понимаешь, где я нахожусь в настоящее время, сам видишь, как дают «драпу» фашисты и смазывают пятки, лучше не надо, а мы их догоняем и ещё больше подмазываем, и скоро будет самая большая берлога в Восточной Пруссии в наших руках. Летать приходится дальше. Вот, Михаил! Это войдёт в историю, и вспомним после войны, как били врага. Отомстим за всё, за свои раны, за Ленинград, за Москву, за детей, стариков, наших девушек.
Миша! Вчера получил восьмую правительственную награду, теперь я полный кавалер орденов Красного Знамени, а остальные — ты знаешь. В общем, копоти даём фашистам.
Жаль одного, Миша, нет тебя рядом, вспомнили бы молодость и с двойным, тройным усилием били бы гитлеровцев на их собственной территории.
Писать тебе много не могу, нет времени, скоро вылетаю на задание, я думаю, ты меня поймёшь.
Пиши мне, как твоя жизнь и учёба.
Остаюсь твой друг Евгений. Передай привет своим друзьям.
Иванов Евгений Нилович[65]в 16 лет поступил в Пермский аэроклуб Осоавиахима, затем учился в Пермской школе военных лётчиков, в училище в Канске под Красноярском, после его окончания работал инструктором. Оттуда ушёл на фронт.
Е. Н. Иванов был награждён четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Суворова III степени и Отечественной войны I и II степени, медалью «За оборону Ленинграда». 23 февраля 1945 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Погиб в воздушном бою 19 марта 1945 года. Письма сохранил М. П. Микрюков, которому они адресованы.
7 ноября 1944 г.
Доброго здоровья, Пантелей Игнатьевич! Шлем тебе наш колхозный поклон и желаем хороших успехов на фронте борьбы с немцем.
Письмо твоё, Пантелей Игнатьевич, поданное на правление колхоза, получили и всем собранием прочитали драгоценную весточку, за что душевно благодарим тебя. А советы твои и просьбы — работать во всю силу, отвезти Красной Армии больше продуктов сельского хозяйства — мы ко дню великой годовщины Октябрьской революции выполнили как полагается.
Помнишь, ещё весной, когда был ты в гостях у нас, мы дали тебе слово — работать дружно и с честью выполнить первую колхозную заповедь. Слово наше было твёрдое.
Вот тебе, дорогой земляк, наш отчёт во всём.
Посеяли мы в этом году 1153 гектара. Погода всё лето стояла жаркая, дожди выпадали редко, но мы хорошо ухаживали за посевами, и земля уродила пшеницы по 6—8 центнеров с гектара, овса — по 8, а на отдельных участках — и по 10 центнеров.
В полную меру сил своих трудились твой кум Григорий Будник, твоя ученица Катя Брошевская и Григорий Мирук. Если посчитать, выходит, что они сделали почти по два плана. В страду Катя таскала своим трактором сцеп двух жаток и скосила за пятнадцать дней 110 гектаров. В разгар работы Будник занозил руку. Получилась опухоль. Тракторист работал одной рукой и не ушёл с трудового поста.
И ещё расскажем тебе о наших женщинах. Твоя кума Марья Алексеевна стала звеньевой. Да какой звеньевой! Всех перегнала. Бывало, с вечера уходила в поле и ночью снопы вязала. Колхозницы, чуть светает, идут на работу, удивляются: «Пошто так рано?» А она им: «Только пришла, бабоньки...» А у самой, поди, уже три сотни навязано. За день так-то до 1000 снопов вязывала. И не только она — всё звено: Вера Тищенко, Матрёна Юскевич — тётка твоя, Соня Батура, Ольга Вознюк — все вязали по 600-700 снопов и были всегда впереди.
Нельзя упрекнуть и второе звено — Евфимии Козловой. Хорошо потрудились. Друг перед дружкой старались: кто больше сделает. Анастасия Дорошевская, жена бригадира, так та даже отказалась от декретного отпуска. До последнего дня трудилась. Ушла с поля на обед и родила сына, Анатолием назвали.
А какую картошку вырастили наши звенья! Каждый клубень — словно мина. Во всём районе такой не найдёшь. Мы всю задолженность по картофелю погасили и сдали государству 10200 пудов. Семена засыпали и на трудодни осталось.
Основные полевые работы мы закончили, Пантелей Игнатьевич, месяц тому назад. И план хлебопоставок выполнили 6 октября. На государственный пункт Заготзерно вывезли 22 456 пудов зерна. А ты сам знаешь, как далеко до заготпункта. В разгар уборочных работ из колхоза мы посылали красные обозы с хлебом государству.
Хлеб молотили женщины да молодёжь. Ох, и молотили дружно! У Митрук Елены заболели ноги, но она не пропустила ни одного дня. Бригадир велит дома быть, а она на работу рвётся. И зерно на подводы да на автомашины те же женщины грузили. Твоя свояченица Маруся Юскевич весовщиком работала. Обязанность весовщика — взвешивать зерно. Но она помогала и на очистке зерна, и на погрузке работала.
Ещё хотим отметить, что нет во всём колхозе ни одной женщины, не выработавшей минимума трудодней. Напротив, много таких, что имеют по триста и больше.
Сообщаем тебе, Пантелей Игнатьевич, об одной хорошей новости. Это — как мы откликнулись на призыв украинских колхозников. Когда рассчитались мы по хлебу с государством и засыпали семена, у нас оказался порядочный излишек хлеба. Посоветовались мы, прикинули, сколько выдать на трудодни, и решили подарить Красной Армии сверх плана за её хорошие успехи 1200 пудов хлеба. И уже вывезли его на государственный пункт.
Пусть наш подарок поможет фронтовикам доконать проклятую гадину — гитлеровцев.
Прими от нас ещё раз поклон и поздравление с праздником Великого Октября.
Председатель колхоза Платон Недончук,
мать героя Екатерина Ермоленко,
бригадир Глеб Брошевский,
счетовод Кондрат Живлик,
почтальон Самуил Дегтяренко,
бригадир Максим Дорошкевич,
колхозницы Матрёна Юскевич и Вера Тищенко.
«Амурская правда», 1944, 7 ноября, № 220
Войну я начал под Ленинградом. Там же встречал Октябрьский праздник сорок первого года. Ленинград томился в блокаде. Ленинград голодал, окружённый врагом. Москва была под ударом.
Сегодня, находясь в Восточной Пруссии, на земле врага, и оглядываясь назад, я говорю себе: мы достигли великих побед, потому что сумели выстоять в тяжёлые дни сорок первого года, потому что не дрогнул в те дни наш народ.
Сильно душа радуется! Посмотрите — вся земля советская очищена от фашистской чумы! И мне хочется сказать, что я, русский солдат, артиллерист-самоходчик, три с лишним года находящийся на переднем крае, чувствую себя счастливым. Моё счастье в том состоит, что мне одному из первых довелось прибыть на советских самоходках в фашистскую Германию. И хотя я четыре раза ранен, и хотя нет в живых брата и многих моих друзей, и хотя мать моя на Смоленщине натерпелась от гитлеровцев всякого горя и нет сейчас в семье ни кола ни двора, я счастлив, потому что несу проклятым захватчикам справедливую кару.
Горячий бой был у нас под селением Гросс-Варупенен. Наша самоходная пушка прямой наводкой била по вражеским траншеям. Выбирали позиции на 200-300 метров позади пехоты. А сейчас отражаем контратаки танков, перемалываем гитлеровские резервы. Но думаю, что не много пройдёт времени, как мы снова рванём вперёд!
Старшина В. Михиенко, кавалер орденов Славы II и III степени.
«Правда», 1944, 9 ноября
Март 1945 г.
Наша страна переживает радостные дни, в том числе и мы все. Ведь теперь наша Родина стала глубоким тылом, идёт стройка и восстановление всего хозяйства, варварски разрушенного немцами. Теперь кипит немецкая земля от раскалённого советского металла, теперь горят немецкие города и сёла, охваченные войной, теперь горе и слёзы советских людей перешли на немцев.
От Сталинграда до Одера, от Москвы до Берлина — вот наш победный путь. Это большой и трудный путь, но мы его прошли. Тем он и знаменателен, что труден.
Сегодня невольно вспоминается 1941 год, когда враг подходил к Москве и намечал парад войск в нашей любимой столице. Не вышло! А вот сегодня мы на подступах к Берлину. Немцы в Москве не были, а мы в Берлине будем скоро...
За короткий период мы освободили Польшу и её столицу Варшаву. Немцы этот красивый город взорвали, ни одного жилого дома не оставили.
Пусть Германия теперь пылает огнём войны. Пусть фашисты с ума сходят и знают, что им скоро конец. Мы не как немцы, не сжигаем на кострах ни в чём не повинных детей и не убиваем женщин и стариков, но мы беспощадно расправляемся с теми, кто против нас направляет оружие.
Ещё один нажим, и мы в Берлине. К этому прикованы все наши мысли и чувства, так как всем хочется ехать домой, а дорога домой — через Берлин...
Н. Н. Соменин,
орденоносец, гв. старший лейтенант
23 марта 1945 г.
До скорой встречи, товарищи!
Привет вам, дорогие земляки устюжане!
Давно мы с вами расстались. Нас разлучила война. Много пришлось пережить трудностей и горя, принесённых немцами. Некоторые потеряли своих мужей и сыновей. Они пали смертью храбрых в борьбе за Советскую Родину. Настал час расплаты. Мы дошли до немецкой земли и на ней беспощадно бьём фашистского зверя.
Почти четыре года мы пробирались сюда болотами, по завьюженным полям, переплывая реки и озёра. Не соберёшь в горсть лишений и трудностей многолетнего солдатского похода. Но настойчив советский народ в достижении цели. Волосы покрылись инеем времени, с лица убежала молодость. Но сердце осталось прежним — жадным до жизни. Я бы сам не пошёл в этот немецкий край. Меня привела сюда месть. А её родил немец. Пожар войны метёт сейчас немецкую землю. А ведь наглядный-то урок бывает всегда убедительнее.
Мы помним и никогда не забудем то злодеяния, которые нанесли нашей стране немцы на временно оккупированной территории. Теперь наша земля очищена от гитлеровцев, и мы находимся далеко за её пределами, мстим беспощадно, мстим врагу за злодеяния. Конечно, мы не собираемся завоёвывать немецкую землю. Нам земли и своей хватит. Мы пришли сюда выполнить свой долг...
Так давайте же вместе, дорогие товарищи земляки, напряжём все свои силы на окончательный разгром немецкой машины: вы — в тылу, на производстве, а мы — на фронте, в бою.
Скоро, скоро прозвучат последние выстрелы войны. Это будет означать, что мы свершили праведный суд над теми, кто хотел нас поработить.
До скорой встречи, дорогие товарищи!
Бывший токарь завода ЛИМЗа, ныне гвардии старшина, награждённый орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги»
П. В. Нисковский
1-й Белорусский фронт
Публикации военных лет
ХЛЕБ
Деревня Пруды расположена далеко от фронта, о немецко-фашистском зверье тут знают по рассказам людей, по газетам, по письмам своих сыновей-воинов. Здесь нет развалин, избы здесь целые, ребятишки румяные и резвые, поля незатоптанные, скотина гладкая... И вообще, когда взглянешь на деревню Пруды, словно и войны нет. Но это только с первого взгляда. Войной здесь живёт каждый дом и каждый человек. Четвёртый год жители колхоза «Советская деревня» живут только этим, и все свои помыслы отдают битве с врагом. И когда пристальней вглядишься в крестьянскую жизнь, заглянешь в душу солдаток — собственно, они и есть сейчас основные жители, труженики и управители колхоза, — чувствуешь и видишь: Пруды — это фронт. Только что здесь не стреляют.
Татьяна Степановна Зимина, статная бригадирша первой колхозной бригады, разволновавшись, так и сказала:
— А мы его, окаянного, хлебом бьём! Вот наши пушки, слышишь, Сеня? Вот и посчитай, Сеня, сколько моя бригада немцев свалила. Я, думаю, десяток-то свалила я их?!
— Что там десяток, ты тыщу свалила! — загудела изба.
— Правильно, Татьяна! Вот они, «катюши» наши... Ай да бригадир, — верное слово сказала! Ну и жена у тебя, Семён Иванович! Снайпер, а не жена!
Все одобрительно засмеялись. И Семён Иванович тоже довольно засмеялся. Он метнул искоса восхищенный взгляд на жену: уж очень она переменилась за эти годы, уж очень стала самостоятельная.
Семён Иванович недавно пришёл с фронта, он потерял левую руку. Всем своим существом он ещё весь там, где грохочут орудия, где идут сражения, говорит он только о фронте, о своём полку, с жаром, с вдохновением, и столько у него всякого накопилось рассказать, что, кажется, века для этого не хватит. Кто бы о чём ни заговорил, Семён Иванович усмехнётся загадочно и тут же жадно начинает рассказывать о войне.
Так и сегодня до полуночи шёл разговор о войне и хлебе и о том, что с немцами надо общими силами кончать, как ни труден и крут последний перевал, ведущий к победе, а Германию судить всем миром.
Утренний осенний туман окутал деревню Пруды. В тумане перекликались женские и мальчишеские голоса. Скрипели колёса. Слышался цокот копыт. И словно на тачанке пролетела красавица Зина Бирина, двадцатилетняя бригадирша 3-й бригады, самой удалой в колхозе «Советская деревня».
— А ну, берегись! — крикнула она кому-то. — Ишь, туманище, чисто дымовая завеса!..
Молча провела свой отряд звеньевая Марья Михайловна Шерстнева, пожилая, домовитая и спокойная на вид. О ней рассказывают так: «Ох, уж эта Марья Михайловна! Молчком-молчком, тихо-тихо, а в соревновании всех опередит. Такие урожаи получает, что весь колхоз ахает».
Табунок подростков задержался на перекрёстке, о чём-то болтая и по-детски заливаясь смехом Из тумана выплыла шестидесятисемилетняя, но могучая Вера Степановна Чуслина, мать четырёх воинов, одна из самых боевых колхозниц.
— Мужики, мужики, пошли пошли! — властно позвала она мальчишек и легонько подтолкнула их в спину.
...В колхозе «Советская деревня» царит небывало подъёмное настроение. Этот колхоз всю войну работал превосходно, получал высокие урожаи, сам был сыт и много хлеба давал фронту. В нынешнем году и жатва урожая, и обмолот, и хлебосдача прошли, как никогда, дружно. День и ночь не уходили с полей, с токов. К середине сентября прудовские колхозники уже вывезли хлеб и по госпоставкам и по натуроплате. Сто семнадцать тонн. Но колхозники решили сдать дополнительно в «Фонд победы» ещё пятьдесят семь тонн. От чистого сердца, от горячего желания помочь Родине, Красной Армии.
— Женщины! Мы всё сделали, мы подчистую с государством рассчитались, все свои планы перевыполнили, но нужно будет, женщины, мы от своего каравая ломоть отрежем, только бы гниду эту навек истребить! Разве не понимаем мы этого, товарищи женщины!
— Ну, да... Ну, так... Ну, так, так, неужели ж мы этого не понимаем, Зина! Ах, Зинушка! Зина, все мы это понимаем...
— Говори, бригадир! Ах, бабоньки, какой это важный для нас разговор! Всё бы я, кажется, сделала, только скорей войне конец!
— Женщины! Я всё сказала. Я думаю так, женщины: не придётся нам краснеть перед нашими прудовскими воинами, когда встречать их с фронта будем. Я кончила. Может, Иван Васильевич добавит!
Зина Бирина отошла в сторону и вытерла концами пёстренького платка разгоревшееся от волнения лицо.
Разговор о войне и хлебе был на току в сумерки, в минуту передышки. Молотили люцерну, золотую люцерну, вымолачивали из неё драгоценные семена. Лица женщин покрыла серая пыль, глаза от этого казались ещё крупней и ярче, а щёки пылали, как в лихорадке.
Иван Васильевич Сачков, председатель колхоза, уважаемый всеми колхозниками, сказал:
— Зинаида вам скорую встречу с земляками сулит. И я полагаю, встреча эта не за горами. Когда? От нас с вами зависит, товарищи женщины, чтобы поскорее пришёл врагу конец. Вызнаете, как Красная Армия немца бьёт, а нам, стало быть, надо подмогнуть...
При последнем слове Иван Васильевич сделал рукой широкий, выразительный жест, словно схватил на вилы копну сена. Женщины понимающе закивали головами. Расправили затёкшие от усталости плечи, поднялись. Только одна из них уткнулась лицом в стог и расплакалась.
— А мой не вернётся уж!..
Подошли к вдове девушки. Комсомолка Аня Волкова обняла её и горячо заговорила:
— Марьюшка, не надо... Слышишь, Марьюшка? Не вернётся, ничего не поделаешь. Тяжело это... У Зины отец тоже не вернётся... Марьюшка, да ведь дети растут! Дети будут жить хозяевами. За чью жизнь он погиб, Марьюшка, за чьё счастье, скажи, ведь за их?
— За их, — прошептала Марьюшка, поднимая заплаканное лицо.
И снова загудела машина на току...
«Мужики» после напряжённого трудового дня сидели на лавочке возле колхозного правления. Были они круглолицы, белобрысы, с вздёрнутыми по-детски носами. И важны необычайно. Ах, «мужики», «мужики», тринадцатилетние, чстырнадцатилетние, пятнадцатилетпие колхозные хозяева, о вас после войны будут сложены хорошие песни и написаны хорошие книги! Всё там будет рассказано — и как пахали и сеяли, и как убирали жатву, отвозили обозы с зерном, на которых полыхали красные стяги «Хлеб — фронту».
Коля Золин, Валя Рукин, Женя Фролов, Леонид Бирин и многие другие бок о бок со своими матерями соревнуются за высокие урожаи, за сверхплановую сдачу хлеба в фонд Красной Армии, в фонд победы. «Смерть Гитлеру!» — написал один из мальчишек на дуге вверенного ему коня.
Сейчас «мужики», разгорячённые разговором о хлебе и грядущей победе, вслух заглянули в будущее. Они мечтали о том, о чём особенно ярко мечтают все дети Советского Союза, — о последнем салюте: из каких пушек будут стрелять в этот день, и какие будут ракеты, и будет ли это во всех городах или только в Москве, и услышат ли эти победные залпы в деревне Пруды...
Мальчишки размахивали руками и говорили все вместе, перебивая друг друга. Руки у них были в ссадинах, голоса хрипловатые, немного простуженные на ветру. Пришли два деда и тоже стали мечтать, радостно щуря подслеповатые, слезящиеся глаза. Потом старые и малые поднялись и пошли проверять коней. Завтра везти в город последние пуды хлеба, приближающего победу.
Е. КОНОНЕНКО[68]
«Правда», 1944, 16 октября
Остались за плечами наступающих русских солдат угрюмые вершины Прешовских гор, величественные скалы и отроги Лесистых Карпат, вечное гнездо буранов и метелей — Западные Бескиды. Во вновь освобождённых городах и селениях Чехословакии поднимаются национальные знамёна республики.
Дни освобождения неповторимы, картины встреч позабываемы.
Страна гор и лесов торжествует, встречая победоносные дивизии Советского Союза, великого друга славянских народов. Накрыты цветастыми скатертями столы, приготовлены кушанья и вина, певцы и музыканты с песнями встречают освободителей. Но не до шумного, весёлого застолья суровым воинам Карпат. Они благодарят взволнованных, гостеприимных хозяев прекрасной страны, крепко пожимают им руки и спешат дальше, по кровавым следам ещё не добитого фашистского зверя.
Узким, глубоким ущельем, над берегом вскрывшейся от внезапной оттепели буйной реки движутся колонны горных стрелков. Обтянутые цепями, громыхают колёса пушек, артиллеристы в боевых порядках пехоты идут на ратную встречу с врагом. Кромкой дороги тянется караван низкорослых лошадок, навьюченных боевым грузом и продовольствием.
В глубине ущелья с утра кипит упорный, не затихающий ни на минуту бой. Гитлеровцы цепко ухватились за высоты. Из-за каменных выступов скал перекрёстным огнём поливают они узкую карпатскую дорогу.
Глухо шумит, ломая лёд, река, мутные потоки и снежные обвалы срываются с круч. Ещё дымится взорванный мост через пропасть. Над головами солдат в вышине быстро пролетают редкие рваные облака, на вершине заледенелого утёса видны хмурые руины башен и стен древнего рыцарского замка.
Путь неимоверно труден. Погода меняется с каждым часом. Тёплый, весенний дождь переходит в снежную крупу, и в солнечный, ясный день вдруг врывается стылая, завывающая метель.
Вершины ущелья заняты врагом. Даже развалины замка фашисты приспособили для обороны. Там засели пулемётчики, прикрывая огнём обходные тропы горных высот.
К вечеру стало ещё холоднее. У костров, разведённых в укрытиях, бойцы поочерёдно сушили заледенелые портянки, отогревали ноги и жадно курили.
Капитан Сергей Самойлов, чубатый молодой кубанец, считал этот затянувшийся в ущелье бой обычным делом. Очень трудно воевать в Карпатах. Но и не первый бой ведёт батальон в таких местах. Пробивался везде и здесь пробьётся. Вот только мост не успели захватить — взорвал его враг.
Комбат придумывал такой ход, который заставил бы противника хоть на полчаса растеряться, — тогда подбодрились бы пехотинцы, заметно у ставшие от тяжёлого боя на дне этого глубокого каменного корыта.
За палаткой послышались шумный говор и бряцание оружия.
— Товарищ капитан, сапёры горца привели! Требует командира, — доложил офицер охраны штаба, и вслед за тем в палатку, пригнувшись, вошёл высокий человек е вьющимися русыми волосами. Он был в узких рейтузах из расшитого войлока, и поверх вязаной телогрейки плотно облегала его широкие, крепкие плечи горская безрукавка, подбитая мехом.
Сняв шляпу, украшенную белым пером, горец низко поклонился капитану.
— Я Владислав Раденский из селения Куделе. Народ в горах ждёт вас. Мы с утра слышим бой, но эти скалы пройти нелегко. Народ послал меня помочь вам. Я знаю, где пройти, у меня словацкое сердце!
В палатке командира завязалась душевная беседа. Ординарцы принесли в котелках горячий обед. Капитан открыл фляжку, угощая гостя с тон стороны хребта.
Холодная, непроглядная ночь опустилась над Карпатами, не переставая шёл липкий, мелкий снег, изредка вспыхивали ослепительно яркие ракеты и огни разрывов — они возникали то внизу, то на склонах гор. Временами с грохотом валились на дорогу каменные глыбы.
В эту ночь капитан Самойлов провожал на боевое задание штурмовой отряд. Старые, испытанные воины — сталинградцы и днепровцы, не раз прославлявшие своими подвигами боевое знамя полка, уходили в смелый и трудный горный поход.
Кому-то из них, может быть, не суждено будет вернуться к горячим, приветливым кострам родного батальона. Отобраны самые лучшие, верные, самые смелые. Молча и сурово стоят они. Строг и торжествен их плотный солдатский строй, точно вся необъятная Родина смотрит сейчас в прямые, открытые глаза этих полных отваги людей.
Карпатские солдаты — богатыри.
Рядом с лейтенантом Семёном Потошиным, командиром отряда, стоит словацкий крестьянин Владислав Раденский. Два острых ледоруба и альпийский канат покоятся на его широком плече. Всё проверено: выкладка, оружие, боевой запас. Сказаны последние слова. Капитан крепко пожал руку Потошина.
— Ни пуха ни пера, прощай, Семён! Утром увидимся за горами!
Вполголоса прозвучала команда, и отряд ушёл в глухую темень гор.
Ущелье замерло. Только гневно гудела в полыньях снова схваченная морозом река да ветры свистели, срываясь с заснеженных вершин. По ребристому оврагу узкой тропой шли бойцы. Каждый шаг их был осторожен, каждое движение рассчитано, и даже дышали они размеренно, экономно, сберегая силы.
Подъём был трудный и опасный. Подтягивали на лыжах тяжёлые пулемёты; сумки с гранатами грузно оттягивали ремённые пояса.
Кончились заметённые снегом склоны, началась крутая, почти отвесная, заледенелая скала. Владислав Раденский поднимался первым. Острый ледоруб впивался в скалу. Придерживаясь за него, горец подтягивался и взмахивал вторым ледорубом. Медленно и упрямо, ступенька за ступенькой, поднимались в ночной темени за канатом проводника, помогая друг другу, солдаты. Связисты Качурин и Денисенко тянули провод. Им было особенно тяжело.
Часы подъёма казались вечностью, но вот подъём почти закончен. Чуть забрезжил рассвет, Владислав Раденский подал условный сигнал. Качурин передал сигнал вниз, и в ту же минуту ожило, загрохотало ущелье.
Появление русских на неприступной круче было неожиданным для противника. Его пулемёты и миномёты оказались бессильными. Завязалась ожесточённая схватка.
Старший сержант Степан Хорев, ротный запевала, вырвался далеко вперёд и, разгорячённый схваткой, не заметил, как гитлеровцы окружили его. Не выйти бы Хореву из смертельного кольца, не петь бы больше песен в родной роте, но тут пришёл на помощь русскому герою словацкий проводник. Со свистом взлетал тяжёлый стальной ледоруб. Великан горец размахивал им как игрушкой, выручая Степана Хорева из беды. Пуля сбила с Владислава Раденского шапку, русые волосы его разметались на ветру. По щеке струилась кровь.
— Мы словацы, врагу погреб! — кричал он громовым голосом. («Погреб» по-словацки — «могила»).
— По-огреб! — вторило горное эхо, разнося отзвук боевого клича карпатских славян.
Огнём шейного сердца добывал свою волю и встречал Красную Армию Владислав Раденский.
В жестокой схватке на вершине скалы штурмовой отряд Семёна Потошина сбил гитлеровский заслон. Теперь советские пулемёты и трофейное оружие били в спину отступающему врагу.
Путь батальону был открыт. По дну ущелья стремительно вёл своих бойцов капитан Сергей Самойлов, освобождая словацкую землю.
П. КУЗНЕЦОВ
«Правда», 1945, 15 марта
Горят деревни, хутора, посёлки Северной Норвегии, подожжённые фашистами. С высоких вершин скалистых гряд видят советские бойцы пламя пожарищ, отражаемых ровной гладью фиордов, и у всех, кто видит это пламя, одна мысль, одно стремление — вперёд!
Казалось бы, люди могли устать от трудных переходов, от ночёвок без костров под Полярной звездой, от секущих холодных ветров, от непрерывных боёв. Но с каждым днём становятся радостнее лица бойцов, всё больший подъём овладевает войсками, растёт их наступательный порыв.
По трём дорогам — из Никеля, из Петсамо, с юга — с непрерывными боями спешили вперёд советские части, наступая на Киркенес, порт и фабричный город Северной Норвегия, крупнейшую базу и опорный пункт врага.
На дорогах — разбитые машины со знаком горно-егерских дивизий. Около шоссе — столбы недостроенной подвесной дороги от Никеля до Киркенеса. По обочинам — трупы фашистов, и всюду запах гари, всюду дым пожарищ, и всюду сквозь дым спокойно и уверенно шагает вперёд наша заполярная пехота.
Противник оборонял северную дорогу с помощью береговых батарей Киркенеса. Чтобы зайти с фланга, нашим подразделениям требовалось переправиться через фиорд — 1700 метров. В дело вступили автомобили-амфибии. А вскоре во тьме осенней северной ночи появились два норвежских мотобота. Команды их — норвежские рыбаки — знаками пригласили бойцов к себе на борт. Советские воины не знали норвежского языка, норвежские рыбаки не знали русского, но сердца их бились в унисон, и они отлично поняли друг друга.
На маленьком мотоботе «Фрам» капитан Мортен Генсен — старик; на большом мотоботе «Фиск» капитан Турольф Пало — совсем ещё молодой парень. Но старые и молодые рыбаки работали, не отдыхая, всю ночь и весь день, доставляя через фиорд наших бойцов. Утром из-за мыса выскочил ещё один маленький мотобот и тоже немедля приступил к перевозке.
Рядом рвались снаряды и мины, с горы по фиорду гитлеровцы строчили из станковых пулемётов, но норвежские рыбаки продолжали своё дело. Когда я спросил у рыбака Перла Нильсена и Мортена Генсена, в чём они нуждаются, они в один голос ответили:
— Дайте горючего, чтобы дальше работать!..
— Они почти целиком переправили наш полк, — сказал капитан Артемьев. — Отличные ребята!
Жестоким был бой у переправы через Эльвенэсский фиорд. Гитлеровцы взорвали мосты и минировали подходы к ним. Снова появились амфибии. Ночью подразделения форсировали фиорд и высадились на западном берегу. Рота гвардии капитана Реклицкого немедленно бросилась вперёд, к городу. Стремительный рывок её был поддержан другими ротами батальона. Под огнём, от которого, казалось, закипала вода, амфибии перевезли несколько тысяч человек.
Город горел. В огне — бумажная фабрика, консервный завод, школы, баня, больница. От кварталов жилых домов остались только печи да трубы.
Ещё стреляли из-за углов вражеские автоматчики, когда на улице показалось несколько юношей и девушек в гражданской одежде, с повязками Красного Креста на рукавах. Они стали перевязывать наших раненых бойцов. Через час я встретил двоих из них: Гаральда Стаугнера и Одда Антонсена. Они повели нас в бомбоубежище. Пройдя катакомбы, мы вошли в уютную комнату. Здесь было до двадцати юношей и девушек.
— Мы прятались тут во время боёв. Ждали русских. Мы решили вам помогать, — говорит Гаральд Сгаугнер.
— А где остальные жители Киркенеса?
— Спрятались в большом туннеле в горах. Несколько тысяч человек. Теперь они скоро выйдут!
Эти юноши и девушки хотят сфотографироваться обязательно рядом с нашими танками. К танкам же подходят две женщины в косынках. Обе говорят по-русски; оказывается, наши, угнанные гитлеровцами.
— Фашисты бросили нас в концлагерь, но удалось убежать и спрятаться в бункере. Мы ждали вас — и дождались!
Геннадий ФИШ[69]
«Правда», 1944, 27 октября
Когда автоматчик Маркелов добежал до угла набережной и увидел там родную противотанковую пушку, не раз спасавшую положение в уличных боях, и около неё знакомых ребят-артиллеристов, он перевёл дух, повесил автомат на грудь и почувствовал радостное облегчение. Поджидая товарищей, присел на крыльцо.
— В баньку бы теперь! — мечтательно сказал он самому себе.
Минувшей ночью Маркелов, прижимаясь к холодным камням мостовой, вместе с другими бойцами полз к пятиэтажному дому. Оттуда хлестал пулемёт, и алые длинные очереди высекали из камней искры. Бойцы ворвались в дом. В тёмном коридоре Маркелов неожиданно столкнулся с гитлеровцем, полоснул его огнём и, перескочив через труп, бросился дальше... Сейчас, когда он вспоминал об этом, события прошедшей ночи казались ему давнишними. Над городом стоял погожий, ясный день. После сырой и пасмурной недели солнце светило как-то особенно ярко.
Маркелов ещё не знал, что очищение Пешта фактически завершено, что наши части, штурмовавшие городские кварталы с трёх различных направлений, соединились на набережной. Но когда из-за реки, из Вуды, донёсся глухой раскат и на льду Дуная грохнул разрыв снаряда, Маркелов солдатским чутьём угадал положение дел. Ему сразу вспомнилась утренняя встреча с пожилым незнакомым автоматчиком, который, возвращаясь с набережной, на ходу бросил:
— Выбили фашистов — теперь они из Буды по этой стороне бьют!..
Тем временем у командира полка собирались комбаты. Вошёл высокий, сухощавый капитан Деревянко, командир второго батальона, который особенно отличился в уличных боях. Капитану Деревянко меньше других попадало от командира полка, и остальные комбаты относились к нему с напускной, шутливой завистью.
Ввалился, запнувшись о порог, командир батальона майор Полежаев. Увидев Деревянко, майор шагнул к нему, и они крепко обнялись. Не виделись двое суток. Для уличного боя, где каждый ходит по грани жизни, — срок немалый. За эти сорок восемь часов не стало весёлого, храброго командира Семёна Хамчука, которого оба — и Полежаев и Деревянко — хорошо знали. Во время штурма одного из домов, когда Хамчук только что бросил гранату в окно и первым собирался ворваться внутрь здания, из переулка внезапно выполз вражеский бронетранспортёр и открыл огонь в упор. Хамчук упал у подъезда. Трое бойцов, рискуя жизнью, вынесли его из-под огня, и он умер у них на руках.
Ровно к 14 часам все командиры были в сборе. Полковник Кротов прошёл к столу, поздоровавшись с офицерами. Командир полка — волжанин, крепкий, широкоплечий. Он уже не молод: годы и суровые испытания наложили печать на его лицо, но седины нет. Из-под крутого лба смотрят умные, пристальные глаза, во взгляде которых отражается большая сила воли. Несгибаемый русский человек, прошедший путь великого похода от Волги до Дуная...
К присевшему за стол полковнику наклонился, что-то докладывая, удивительно похожий на него младший лейтенант.
— Вот воюю вместе с сыном, — сказал нам полковник. — Восемнадцать лет, окончил десятилетку, работает у меня переводчиком.
Сын был в отца — крепкий, мужественный, на груди красная нашивка — видел смерть лицом к лицу.
Открыв совещание, полковник предоставил слово капитану Деревянко.
— Наш батальон, — говорит капитан, — очистил семьдесят три квартала. В Пеште мы прошли большую и серьёзную школу, которая пригодится в будущих сражениях. У батальона не было достаточного опыта уличных боёв. Мы не умели маневрировать в городе, привыкли воевать на поле: видишь цель — поражаешь. Но, к чести офицеров и солдат, нужно сказать, что уже на третий-четвёртый день бойцы освоили ближний гранатный бой и важность скрытного, внезапного подхода к цели. Наше продвижение стало быстрее, а потери — меньше. 828-й объект — завод, превращённый врагом в опорный пункт, — был взят по всем правилам искусства. Вначале справа и слева мы овладели двумя кварталами, затем сомкнулись, лишив противника поддержки извне. Потом коротким, решительным штурмом разгромили окружённый пункт.
Выступает майор Полежаев:
— Я четвёртый год на войне. Участвовал во многих сражениях. До сих пор думал, что самая сложная форма боя — встречный бой. Теперь, после Пешта, скажу, что нет ничего труднее уличного боя. Кто прошёл через это, тот прошёл огонь, воду и медные трубы, и больше для него ничто не страшно.
Рассказав о строении и составе штурмовых групп, о лучших тактических приёмах и о героях уличных боёв, майор Полежаев обратился к командиру полка:
— Товарищ полковник, батальон готов к выполнению любого задания...
Совещание длилось три часа. В заключение выступил полковник. Подробно проанализировав действия батальонов, он разорвал конверт, запечатанный сургучной печатью, и вынул оттуда тоненький листик.
— Сверить время... 17.15. Слушайте боевой приказ...
Удар на Буду, последний оплот врага, начался в 12 часов ночи. К берегу Дуная бойцы шли цепочкой, перепрыгивая через лужи талого снега. Заметив, что у переднего маскхалат волочится по лужам, автоматчик Маркелов крикнул ему: «Подогни подол!» — за что ему сразу же попало от взводного. На берегу было оживлённо и людно. Командир полка подходил то к одной, то к другой группе бойцов, проверяя боеприпасы и орудия, шутил и напутствовал.
Потом прибыл командир дивизии. Узнав, что на случай, если тронется Дунай, у сапёров припасено поблизости полкилометра готового к сборке моста, он выразил удовлетворение:
— Молодцы!
Маркелов ещё раз услышал голос командира дивизии, когда вступил на лёд:
— Вперёд, орлы! Вперёд на Буду!
Противоположный берег тонул в белёсой мгле, и, сколько ни шли, он всё казался далёким. А идти было трудно. Лёд застыл крупной крошкой, и ноги скользили, но самым неприятным казалось то, что противник молчал, и эта тишина, была загадочной и зловещей. Маркелов тоже думал, как все в эти минуты: «Видит или не видит?»
У полыньи их встретили сапёры Гончарук, Хатинскии, Шорин и другие, уже побывавшие на той стороне.
— Ну как? — спросил кто-то сапёров.
Маркелов напряг слух, пытаясь уловить, что они скажут насчёт противника.
— Там лёд крепче, — коротко и деловито ответил сапёр.
Внезапно вражеский берег озарился сотнями вспышек. Одновременно ударила артиллерия с нашего берега. На каждую амбразуру противника приходилась наша пушка, ещё с вечера пристрелянная к цели и оставленная на ночь с точной наводкой. Всё сразу заполнилось привычной обстановкой боя, и Маркелову стало легче. Инстинктивно пригибаясь под огневыми трассами, он следом за другими бежал к переправе, которую сами бойцы доделывали через широкую полынью. Бросали щит. Прыгали на него, ставили следующий, скрепляли. Всё это делалось ловко и быстро. Каждый понимал, что от быстроты зависит его собственная жизнь, жизнь товарищей и успех дела.
Маркелов до рези в глазах всматривался в темноту, стараясь разглядеть огромный бык моста, в котором, как говорил командир роты, гитлеровцы устроили трёхэтажное укреплённое гнездо. Бык находился справа, наверное, и оттуда стреляли так же, как с берега, но непроглядная темень скрывала его, и он слипался со всей линией вражеской обороны. Наконец несколько голосов сразу закричало:
— Вон он! Ура-а-а!
Маркелов, стреляя на ходу, обогнал нескольких бойцов и в числе первых достиг лестницы мостового быка. На одной из площадок он бросил в амбразуру гранату и затем, прижавшись к стенке, хотел вставить в автомат новый диск. В эту минуту скрипнула дверка, из щели высунулся автомат и за ним показался гитлеровец. Схватившись обеими руками за раскалённый ствол его автомата, Маркелов что было силы рванул оружие к себе, а фашиста ударил ногой в живот. Коротко вскрикнув, тот полетел вниз головой на острые льдины.
Вторая группа бойцов штурмовала мостовой бык с другой стороны, а третья блокировала подходы к нему с запада. Это был сильный опорный пункт противника со множеством огневых средств, укрытых в бетоне трёхметровой толщины. Никаким огнём нельзя было выбить оттуда гитлеровцев, но наши пехотинцы сделали своё дело: после часа ожесточённой борьбы на площадках и этажах вражеская крепость пала.
К рассвету передовые подразделения зацепились за западный берег Дуная, захватив траншеи и большой каменный гараж.
В 8 часов утра, когда в Буду не было ещё доставлено ни одной пушки с нашего берега, случилось самое страшное: тронулся Дунай и, как щепку, снёс построенный за ночь мост. Это весьма обрадовало противника. Вывалив из парка с двумя самоходками, изрыгавшими огонь, гитлеровцы пошли в контратаку.
В стене гаража был пролом, сквозь который виднелась лестница. Оглянувшись случайно в ту сторону, Маркелов заметил знакомую широкоплечую фигуру в жёлтой кожанке: по лестнице спокойно поднимался полковник. Никто не знал до этой минуты, что он здесь, никто не видел, как он переправился через Дунай.
— Полковник с нами! — понеслось из траншеи в траншею.
В наступавшей вражьей цепи стали различаться отдельные фигуры. Справа от Маркелова заработал пулемёт. Бронебойщик Вербицкий, изготовив к бою противотанковое ружьё, прищурил глаз, взглянул на самоходки и не спеша стал крутить цигарку.
— Дистанция ещё не та. Не бойсь, ребята, покурю — и всё в порядке.
«Покурю — и всё в порядке» — это была его любимая поговорка. Он никогда не торопился и бил без промаха. «Основательный человек», — говорили о нём товарищи. Когда первая самоходка показалась на перекрёстке дорог, Вербицкий отбросил цигарку и прицелился. В шуме боя Маркелов не слышал его выстрела, но увидел результат: подбитое самоходное орудие вздрогнуло и застыло на месте.
До середины дня на плацдарме было отбито три контратаки. Затем с восточного берега на лодках были доставлены пушки, и настал момент, когда пулемётный расчёт Ткаченко выполнил то, что задумал: фашисты, выбитые из домов и траншей, кинулись к парку, и там их встретил убийственный огонь пулемёта. Добрая сотня вражеских солдат полегла здесь под меткими очередями Ткаченко.
Так шли уличные бои в Буде.
Вчера мы встретили Маркелова, Ткаченко и Вербицкого в совершенно неожиданной обстановке: захлёбываясь от удовольствия, они купались в спортивном бассейне Буды. Вынырнув из воды, Маркелов задорно крикнул:
— А банька-то получилась что надо!
П. СИНЦОВ
«Правда», 1945, 16 февраля
Восьмого мая тысяча девятьсот сорок пятого года Человечество вздохнуло свободно.
Гитлеровская Германия поставлена на колени.
Война окончена.
Победа.
Что может быть сильнее, проще и человечнее этих слов!
Шли к этому дню долгой дорогой. Дорогой борьбы, крови и побед. Мы ничего не жалели.
И вот он, вот этот день: Берлин в дымке, солнце над Темпельгофским аэродромом и высокое небо над головою — ждём появления самолётов в нём.
Амфитеатром расположился огромный аэропорт. Его ангары разбомблены, здания сожжены. На бетонированном поле ещё валяются разбитые «юнкерсы», под ногами — холодные, мёртвые осколки бомб. Это поле — поле боя. Оно как весь наш путь — путь боёв и побед.
Ровно в 12 часов 50 минут один за другим стремительно, красиво, словно линия, подымаются в небо наши истребители. Они делают круг над аэродромом и уходят на запад, навстречу самолётам союзников. Спустя полчаса с аэродрома в городе Стендаль подымаются пять «дугласов» и берут курс на восток. Почётным эскортом сопровождают их наши истребители. Два из них впереди.
В 14 часов на Темпельгофский аэродром в Берлине прибывают представители командования Красной Армии во главе с генералом армии В. Д. Соколовским. Затем в небе появляются «Дугласы» с американскими и английскими опознавательными знаками. Самолёты снижаются и вот уже бегут по бетонной дорожке.
Из самолётов выходят глава делегации Верховного командования экспедиционных сил союзников главный маршал авиации Артур В. Теддер, за ним генерал Карл Спаатс, адмирал Гарольд Бэрроу, офицеры английской и американской армии и флота, корреспонденты газет и кинооператоры.
Генерал армии В. Д. Соколовский здоровается с главой делегации союзников и представляет ему начальника гарнизона и коменданта Берлина генерал-полковника Н. Э. Берзарина, генерал-лейтенанта Ф. Е. Бокова. Крепкие рукопожатия. Встреча союзников и победителей.
Из другого самолёта выходят представители гитлеровского командования во главе с генерал-фельдмаршалом Кейтелем. Они идут молча и хмуро. Они в своих генеральских мундирах, при орденах и крестах. Высокий, худой Кейтель изредка поворачивает голову в сторону — там, в дымке, Берлин. Проходят к машинам, ожидающим их...
А по бетонным дорожкам аэропорта, мимо молодцеватого почётного караула советских воинов, идут победители — советские, американские, английские генералы и офицеры. Развеваются флаги союзных держав. Оркестр играет гимны. Церемониальным маршем, крепко вколачивая шаги в бетон, маршируют русские воины. До чего же солнечно сейчас на душе у каждого!
Все чувствуют величие момента. Каждый понимает, что присутствует при акте, определяющем судьбу поколений. Глава делегации Верховного командования экспедиционных сил союзников главный маршал авиации Артур Теддер произносит перед микрофоном речь:
— Я являюсь представителем верховного главнокомандующего Эйзенхауэра. Он уполномочил меня работать на предстоящей конференции. Я очень рад приветствовать советских маршалов и генералов, а также войска Красной Армии. Особенно рад, потому что я приветствую их в Берлине. Союзники на Западе и Востоке в результате блестящего сотрудничества проделали колоссальную работу. Мне оказана большая честь передать самое тёплое приветствие с Запада Востоку.
Начальник почётного караула полковник Лебедев сообщает эти слова воинам караула и провозглашает:
— За нашу победу — ура!
Могучее «ура!» победителей гремит в поверженном Берлине.
Затем члены делегаций и все присутствующие на аэродроме отправляются в Карлсхорст — пригород Берлина, где должен быть подписан акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил. Путь лежит через весь Берлин — через разрушенный, побеждённый Берлин, через Берлин, штурмом взятый нашими войсками.
Поток машин несётся по улицам. Дорога расчищена, но на тротуарах лежат груда битого кирпича и мусора. Победители едут по Берлину. На перекрёстках молча стоят жители города. Победители мчатся по Берлину, и вслед за ними следуют, побеждённые гитлеровские генералы, которые должны подписать капитуляцию. О чём думают они сейчас, проевшая по, улицам Берлина? Вспоминают ли плац-парады или последние дни крушения? Они посеяли ветер и теперь пожинают бурю.
Машины проходят под воздвигнутой нашими бойцами аркой Победы. Над ней гордо развеваются три флага и надпись: «Красной. Армии — слава!» Поток машин проносится под аркой. Мелькают улицы, развалины, люди.
Вот наконец Карлсхорст. Этот, берлинский пригород сегодня на наших глазах вошёл в историю. Здесь могила, гитлеровской Германии, здесь конец войне. Всё здесь принадлежит, истории. И это здание бывшего военно-инженерного училища, в котором состоится подписание акта капитуляции. И этот зал, офицерской столовой, эти четыре флага на стене — советский, американский, английский и французский — символ боевого, сотрудничества. И эти столы, покрытые серо-зелёным сукном, и все минуты этого короткого, но преисполненного глубокого волнения, и смысла заседания — всё это принадлежат истории. Хочется, запечатлеть каждую минуту.
В зал входят Маршал Советского Союза Г. К.. Жуков, главный маршал британской авиации Артур В. Теддер, генерал Спаатс, адмирал Гарольд Бэрроу, генерал Делатр де Тассиньи и члены советской, американской, английской и французской делегаций.
Историческое заседание начинается. Оно очень недолго продолжается, не много людей, присутствует, в зале, не много слов произносится. Но за этими словами — долгие годы войны. Маршал Г. К. Жуков на русском языке, а затем главный маршал авиации Артур В. Теддер на английском объявляют, что для принятия условий безоговорочной капитуляции пришли уполномоченные верховного командования.
— Пригласите: сюда, представителей германского верховного командования, — говорит маршал Жуков дежурному офицеру.
В зал входят гитлеровские генералы. Впереди генерал-фельдмаршал Кейтель. Он идёт, стараясь сохранить достоинство и даже гордость. Поднимает перед собой свой фельдмаршальский жезл, и тут же опускает его. Он хочет быть картинным: в своём позоре, но дрожащие пятна проступают, на его лице. Здесь, в Берлине, сегодня его последний «плац-парад». Вслед за ним: входят генерал-адмирал фон Фридебург и генерал-полковник Штумпф. Они садятся за отведённый им в стороне стол. Сзади них адъютанты. Маршал Жуков и главный маршал авиации Теддер объявляют:
— Сейчас предстоит подписание акта о безоговорочной капитуляции.
Кейтель кивает головой.
— Да, да, капитуляция.
— Имеют ли они полномочия германского верховного: командования для подписания акта капитуляции?
Кейтель предъявил полномочия. Документ подписан пресс-адмиралом Деницем, уполномочивающим генерал-фельдмаршала Кейтеля подписать акт безусловной капитуляции.
— Имеют ли они на руках акт капитуляции, познакомились ли с ним, согласны ли его подписать? — спрашивают маршал Жуков и маршал Теддер.
О капитуляции, только о капитуляции — полной, безоговорочной, безусловной — идёт речь в этом зале.
— Да, согласны, — отвечает Кейтель.
Он разворачивает папку с документами, вставляет монокль в глаз, берёт перо и собирается подписать акт. Его останавливает маршал Жуков.
— Я предлагаю представителям главного немецкого командования, — медленно произносит маршал Жуков, — подойти сюда к столу и здесь подписать акт.
Он показывает рукой, куда надо подойти фельдмаршалу.
Кейтель встаёт и идёт к столу. На его лице багровые пятна. Глаза слезятся. Он садится за стол и подписывает акт о капитуляции. Кейтель подписывает все экземпляры акта. Это длится несколько минут. Все молчат, только трещат киноаппараты. В этом зале сейчас нет равнодушных людей, нет равнодушных и во всём человечестве и тем более — в Советском Союзе. Это на нас обрушилась войной гитлеровская военная машина. Наши города жгли, наши ноля топтали, наших людей убивали, у наших детей хотели украсть будущее.
Сейчас в этом зале гитлеровцев поставили на колени. Это победитель диктует свою волю побеждённому. Это человечество разоружает зверя.
Фельдмаршал Кейтель подписал капитуляцию. Он встаёт, обводит взглядом зал. Ему нечего сказать, он ничего и не ждёт. Он вдруг улыбается жалким подобием улыбки, вынимает монокль и возвращается к своему месту. Но прежде чем сесть, он снова вытягивает перед собой свой фельдмаршальский жезл, затем кладёт его на стол. Акт о капитуляции подписывают адмирал флота фон Фридебург, генерал-полковник Штумпф.
Всё это происходит молча, без слов. Слов уже не надо. Все нужные слова сказали Красная Армия и армии наших союзников. Теперь это только безусловная, безоговорочная капитуляция. Больше от гитлеровцев ничего не требуется. Немецкие уполномоченные молча подписывают акт. Затем акт подписывают маршал Г. К. Жуков и главный маршал авиации Артур В. Теддер. Вот подписывают акт также свидетели — генерал Спаатс и представитель французской делегации генерал Делатр де Тассиньи.
Члены немецкой делегации могут покинуть зал.
Гитлеровские генералы встают и уходят из зала — из истории. Все присутствующие на этом историческом заседании радостно поздравляют друг друга с победой. Война окончена.
Победа! Сегодня человечество может свободно вздохнуть. Сегодня пушки не стреляют...
«Правда», 1945, 9 мая
Б. ГОРБАТОВ, М. МЕРЖАНОВ[70]