— А что, Красных Пантер действительно стоит опасаться?
— Они считают, что мне следовало давным-давно прикрыть ваш проект. — Джаред протянул ей бокал вина. — Вы знаете, что сейчас девять племен заявили о своих правах на владение пещерой?
Она вскинула брови.
— Я не знала, что она вообще кому-нибудь может понадобиться!
— За признание на федеральном уровне борются восемьдесят калифорнийских племен. Вся загвоздка в том, что необходимо доказать свою настоящую, исторически подтвержденную родословную. Местные племена, которые могут заявлять о том, что им принадлежит пещера, а вместе с ней и скелет, имеют больше шансов на попадание в государственный реестр индейских племен и соответственно на получение субсидий и финансирования. — Он бросил пару кубиков льда в виски. — К сожалению, остальные племена не хотят, чтобы новые племена были признаны, потому что тогда им будет доставаться меньше денег. Таким образом, мы с вами находимся на передовой ожесточенной битвы.
Они пригубили свои напитки в тишине.
— Почему фехтование?
Он прислонился к кухонному столику. Никому не хотелось садиться.
— Стараюсь управлять гневом. Выпускаю пар. Если я не скрещу с кем-нибудь шпаги, то могу наделать глупостей.
— На кого вы злитесь?
— На себя.
Она ждала, что он скажет дальше.
Он разглядывал бокал у себя в руке и прислушивался к дождю, собираясь с мыслями. И наконец решился:
— Я никогда не встречал человека, похожего на Нетсую. — Его голос звучал приглушенно, точно дождь. — Она была необычной, неистовой, страстной. Но быть мужем такой женщины нелегко. Она недолюбливала белых и с трудом совмещала любовь ко мне с крестовым походом за права индейцев. Часто ходила на встречи, на которые меня даже не пропускали.
Он глубоко вздохнул, из-за чего на его лице мелькнула гримаса боли, потом отхлебнул виски. Эрика почувствовала, что Джаред собирается открыть ей нечто очень личное.
— Когда Нетсуя заподозрила, что беременна, она не пошла к обычному врачу. У нее была подруга акушерка, женщина из племен помо. Нетсуя хотела родить ребенка дома, и я согласился, но только позже узнал, что не буду присутствовать при родах. Какие-то тайные ритуалы, на которые мужчинам не дозволялось смотреть. Мне пришлось согласиться и на это.
Он сделал еще один глоток, но, рассказывая свою историю, не расслабился. Наоборот, Эрика слышала напряжение в его голосе.
— Я хотел, чтобы она сходила ко врачу, но она отказалась. Нетсуя сказала, что белые мужчины занялись акушерством двести лет назад, когда их одолела зависть и они отняли это занятие у белых женщин. Она сказала, что ее народ тысячи лет рожал детей без вмешательства белых докторов. Когда я предложил врача-женщину, она все равно отказалась. Мы поссорились. Я сказал ей, что это и мой ребенок и что у меня тоже есть право голоса. Но Нетсуя заявила, что в конце концов это ее тело, и поэтому последнее слово осталось за ней.
Джаред снова отпил виски, его взгляд блуждал по игрушечному дому, стоявшему на столике, словно он гадал, как же Арбогастам удалось справиться с рождением Маффин и Билли.
— Когда начались схватки, она позвонила акушерке, которая приехала с помощницей, тоже чистокровной индианкой. Втроем они поднялись в спальню и заперли дверь.
Джаред сделал паузу, подлил себе виски и бросил кубик льда в бокал.
— Роды продолжались четыре часа. Время от времени меня впускали и разрешали посидеть рядом с Нетсуей, пока акушерка заваривала травяной чай, а помощница наполняла комнату священным дымом и читала индейские молитвы. Когда стал выходить ребенок, меня выдворили, потому что присутствие мужчины — табу. Поэтому я ждал под дверью и слушал. Нетсуя закричала, а потом затихла. Я все прислушивался, ждал, когда начнет кричать ребенок. Но было очень тихо, и я вошел в комнату.
Лед звякнул в его бокале. Дождь сильнее забарабанил по крыше.
— Там было… — Он сжал хрустальный бокал и заглянул в него с видом человека, чья душа вот-вот покинет тело. Потом голос у него окреп, стал жестче. — Там было слишком много крови. И акушерка — никогда не забуду выражения ее лица. Она смотрела на меня в ужасе. Я завернул Нетсую в простыни и повез вниз по холму в больницу. Не знаю, как туда добрался. Помню, что давил на клаксон и ехал на красный свет. Доктора сделали все, что могли, чтобы спасти мою жену и сына, но было уже слишком поздно.
Тишина воцарилась после его слов, Эрика стояла не шелохнувшись.
— Мне очень жаль, — наконец выговорила она.
Вена пульсировала на лбу Джареда. Он выдавливал из себя слова.
— Не проходит и дня, чтобы я не думал о своем сыне, о том, каким бы он был сейчас, в три года. Я не могу простить Нетсую за то, что она натворила. Я не могу простить себя.
— Но вы не виноваты, никто не виноват. Это судьба. Несчастный случай.
— Случай?! — Он метнул на нее гневный взгляд. — Случай можно было предотвратить. Так сказал мне врач. Он спросил, не принимала ли Нетсуя лекарств в период беременности. Я ответил, что она не пила даже аспирина. Она не разрешала людям курить в своем присутствии. Нетсуя так заботилась о своем здоровье, что пила только травяные чаи и принимала травяные добавки. Тогда врач стал расспрашивать меня о добавках.
Я вспомнил, что Нетсуя регулярно ходила к акушерке и брала у нее смесь из гинкго, чеснока и имбиря, который акушерка прописывала для предотвращения образования кровяных сгустков. Оказалось, что эти растения могут также и продлевать кровотечение. Врач сказал, что, скорее всего, именно они и вызвали обильную потерю крови.
Джаред обратил к Эрике измученный взгляд запавших глаз.
— Он сказал, что люди, принимающие натуральные травы, думают, что заботятся о здоровье, а на самом деле могут поставить под угрозу свою жизнь. Оказалось, что с этой проблемой сталкиваются повсеместно, поскольку все больше и больше людей принимают травяные добавки, и в наши дни перед операцией хирурги всегда спрашивают об этом у пациентов, потому что некоторые травы способны усиливать кровотечение. А если бы Нетсуя пошла ко врачу, то ее предупредили бы о возможных последствиях. Тогда она и ребенок остались бы… — он отвернулся, и на секунду Эрике показалось, что он разобьет бокал об стену.
Теперь она поняла его еженощные поединки на шпагах, обязательное рандеву с острыми клинками и начислением очков. Конечно, он надевал защитную одежду и маску и шпаги были тупыми, но это не имело значения. Ему требовалось сражаться, в ярости и горе со свистом рассекая воздух, снова и снова побеждая внутренних демонов в бесконечном танце печали, гнева и собственной вины.
— Боже, — его голос сорвался. — Я убил их…
Она шагнула к нему.
— Нет не вы. Джаред, это была не ваша вина.
Он резко обернулся.
— Нет моя! Мне следовало вмешаться. Это ведь был и мой ребенок. Он заслуживал лучшего медицинского ухода. А вместо этого я оставил его на милость невежества и суеверий.
Эрика, отчаянно желая помочь, подыскивала слова.
— Нетсуя была образованной, все знала, понимала и сама сделала выбор. Вы правильно поступили, уважая ее желания.
Джаред смотрел на бокал с виски, стискивая его в кулаке.
— Меня мучают кошмары, — тихо сказал он. — Я бегу, пытаюсь успеть куда-то, но постоянно опаздываю. Просыпаюсь в холодном поту.
Они замолчали, прислушиваясь к звукам дождя. Эрика была в смятении. Она не могла понять своих чувств, с них словно содрали кожу и открыли всем ветрам. Джаред с его болью, его виной. И ее собственный демон, злобно спрятавшийся за сердцем. Она хотела поддержать Джареда, переживала за него, желала ощутить себя в его объятиях, его губы у своих губ.
— Все три года я ни с кем не делился этим, — признался он. — Вы первая.
Эрика хотела утешить его, но не знала как. Приемные матери говорили ей, чтобы она перестала плакать, потому что у всех свои проблемы, учителя твердили, что если она постоит за себя, то дети не будут дразнить ее, социальные работники обвиняли девочку в распускании слюней и соплей. Если Эрику когда кто и утешал, то она об этом уже не помнила. Возможно, в общине хиппи, когда мама еще любила ее. Детей нужно учить утешать других людей, так же как их учат любить и ненавидеть. Им необходимо раскрывать секреты этих чувств.
— Что ж, — произнес Джаред, внезапно заметив, что бокал опустел. — Я отнял у вас слишком много времени. — Усталый вздох. — Вот не собирался рассказывать вам историю всей своей жизни!
Эрика с ужасом осознала, что сейчас натворила. Она засомневалась. Вот в чем секрет утешения человека — утешай, не задумываясь, а не стой столбом, размышляя, как поступить. Если бы вернуть тот миг! Повернуть стрелки часов на минуту назад, чтобы он опять сказал: «Вы первая», — и тогда подойти к нему, обнять, согреть, показать, что ей не все равно, что она позаботится о нем.
Но момент был упущен, в воздухе повисли холод и пустота, теперь Джаред стоял к ней спиной, протягивая руку за бутылкой виски.
— Я лучше пойду, — Эрика поставила бокал. — А то у меня окно не закрыто.
Она подождала.
И затем вышла в дождливую ночь.
К тому времени, как Эрика переоделась в теплую хлопковую одежду, начался ливень, внутри палатки раздавался приглушенный гул. Хорошо сейчас ловцам грунионов! Небось быстро разбежались по своим машинам — а рыба плещется себе в волнах, как плескалась на протяжении многих тысяч лет, и никто ее не поймает. Эрика посмотрела на предмет на своем рабочем столе, потрясающую находку, сделанную вчера на четвертом уровне.
Обнаружив ее, Эрика была настолько ошеломлена, что ее разум набросился на добычу, точно собака на кость. Но теперь она почти не понимала, что это и почему она придала этому такое большое значение. Все ее мысли занимал Джаред.
Она заставила себя сосредоточиться на работе. И так всю жизнь, чтобы не утонуть в собственной боли. Не думай о демоне, одолевающем тебя, и он исчезнет.
— Волосы черные без признаков седины, — проговорила Эрика в диктофон голосом, прозвучавшим слишком громко, — сплетены в четырнадцатидюймовую косу, которую, по-видимому, отрезали под затылком.