— Вы уже бывали здесь?
— Нет, нет. Каньон засыпали до моего рождения. Просто мне о ней рассказывали.
— Кто?
Она улыбнулась.
— Человек, который написал полотно, висящее в моей гостиной. Женщина, которая построила тут приют под названием Церковь Духов. Сестра Сара, моя мать. Твоя прабабка. Я была плодом ее запретной любви. И причиной, по которой она исчезла.
— Моя мать всегда знала, что в пещере кто-то похоронен, — сказала Кэтлин. Они вместе с Эрикой сидели в залитой солнцем гостиной миссис Докстейдер, листая фотоальбомы, рассматривая газетные вырезки и памятные вещи. — Она чувствовала это, хотя у нее не было никаких доказательств. Она даже утверждала, что призрак, обитавший в пещере, приказал ей построить Церковь Духов прямо здесь.
— Что с ней случилось? Почему она пропала?
— У нее была любовная связь с женатым человеком, но жена не давала ему развод. Когда мама узнала, что беременна, она поняла, что это расстроит ее последователей, поэтому предпочла исчезнуть. Она переехала в небольшой городок, где не было кинотеатров и люди не могли узнать ее. Там я родилась, и она воспитывала меня в одиночку. Я никогда не видела своего отца. Даже не знаю, общались ли они друг с другом после случившегося. Единственное, что мне известно, — это была очень печальная история. Мама умерла, когда мне исполнилось двадцать два года. Ее похоронили на кладбище в моем родном городке. Там и по сей день никто не подозревает, что женщина в той могиле на самом деле знаменитая сестра Сара.
— Значит, вот почему вы хотели, чтобы моя мать отказалась от ребенка?
Кэтлин грустно улыбнулась.
— Подрастая, я видела страдания матери. Она пыталась скрыть их, но ребенок чувствует подобные вещи. Я знала, что она стала изгоем, потому что была незамужней женщиной с ребенком. И я знала, что этот позор лег и на меня. Она выдавала себя за вдову, и поэтому мы жили во лжи. Мы не хотели, чтобы Монике довелось пережить то же самое.
Эрика с трудом могла осмыслить все услышанное. Она ощущала себя умиравшим от голода человеком, которого привели на пышный банкет. Фотографии и истории, похожие на нее люди — огромная семья теток, дядек и кузенов с кузинами, дедушек, бабушек и прадедов до самых давних времен.
— Это, — продолжала Кэтлин, — Дэниел Гудсайд. Он был капитаном бостонского клипера. Я нашла эту фотографию в старом сундуке, там лежали два портрета, сделанные в 1875 году. В другой рамке была женщина, но бумага совсем заплесневела, и спасти снимок не удалось. На оборотной стороне я разобрала ее имя: Марина, жена Дэниела. Ничего не знаю ни о Марине, ни о том, какая у нее была фамилия. Думаю, что она тоже жила в Бостоне. Видишь, он потерял руку, возможно, на гражданской войне. Он был художником.
На следующей странице находилась небольшая акварель кисти Дэниела Гудсайда, написанная в 1830 году, — «Шаманка племени топаа, живущая в миссии Сан-Габриел».
— Топаа, — пробормотала Эрика. — Никогда не слышала о таком племени.
Кэтлин закрыла книгу и встала.
— Может быть, он имел в виду тонгва? В ту пору была полная чехарда с толкованием имен и слов. Пойдем, я проведу для тебя экскурсию по дому.
Она взяла Эрику под руку.
— Отец моего мужа — твой прадед — завез первые финиковые пальмы из Аравии и основал ферму в 1890 году. Я вышла замуж за его сына в 1946 году, сразу после войны. Мне было восемнадцать. Твоя мать родилась через два года, в 1948.
Их прервала горничная, сообщившая Эрике, что ее зовут к телефону. Это был Джаред.
— Лучше поскорей возвращайся. Тут творится нечто совершенно невероятное.
Из дома на колесах доносился задорный смех. Гостьей Джареда оказалась крупная женщина с румяными щеками и крепким рукопожатием.
— Доктор Тайлер, меня зовут Ирэн Янг. Я привезла вещь, которая может вас заинтересовать. Вообще-то я работаю учительницей физкультуры в Бэйкерсфилде, но у меня есть хобби — генеалогия. Я отслеживаю свое родовое древо. А увидев в выпусках новостей репортаж о том, что вы нашли дарственную на ранчо, принадлежавшее семейству Наварро, поняла, что непременно должна встретиться с вами. — Она опустила руку в большую наплечную сумку и вынула из нее кожаную папку. — Я проследила предков по материнской линии до семьи с фамилией Наварро, которая жила на ранчо Палома. Вот их фотография. — Она протянула очень старый снимок в защитной пластиковой рамке. — Там сзади что-то написано. Фото было сделано в 1866 году по случаю дня рождения этой женщины. — Она указала на величавую пожилую даму, сидевшую в центре группы людей, напоминающих собравшуюся вместе семью.
Ирэн объясняла, что связывалась со многими потомками людей с этого снимка, но имен одной пары ей установить не удалось. Она ткнула в них пальцем.
Эрика, прищурившись, рассматривала однорукого человека в заднем ряду.
— Господи! Это же Дэниел Гудсайд. Мой предок.
— Что! — воскликнул Джаред, разглядывая снимок.
— Гудсайд? — переспросила Ирэн. — Так его звали? Я полагаю, что он был женат на женщине, сидящей рядом с ним.
— Значит, это Марина, — сказала Эрика, вспоминая то, что ей рассказывала Кэтлин.
— Она очень похожа на женщину в центре. Глава рода, Анжела Наварро. Следовательно, жена Гудсайда тоже была Наварро.
— Моя бабушка сказала, что не знала девичьей фамилии Марины и считала ее уроженкой Бостона. Боже мой… Получается, что это я родственница Наварро?
Ирэн указала на пару, стоящую в заднем ряду.
— А это мои предки, Сет и Анжелика Хопкинсы. Анжелика была племянницей Марины Гудсайд и внучкой главы рода, Анжелы.
Эрика снова взглянула на фотографию. Потом с озадаченным видом взяла лупу и принялась молча рассматривать снимок.
— Эта женщина — индианка.
— К сожалению, я не смогла определить, к какому племени она принадлежала. Полагаю, она была из индейцев мишен…
— Джаред! — внезапно сказала Эрика. — У Кэтлин есть акварель, нарисованная Дэниелом Гудсайдом, — на ней изображена женщина топаа!
— Топаа! Думаете, люди на фото — выходцы из того племени?
— Все сходится, разве не видите? — Эрика неожиданно оживилась. — Дэниел Гудсайд написал картину с женщиной из племени топаа. Его жена либо наполовину, либо на четверть была индианкой. И носила фамилию Наварро. А потом кто-то закопал дарственную на ранчо Палома — землю Наварро — в пещере в Топанге.
— Топанга! — воскликнула она. — Никто не знает, что на самом деле означает это слово. Существует несколько теорий. Но все они сходятся в одном — «нга» значит «место». Если здесь жило племя, называвшее себя топаа, то это все объясняет!
— Тогда почему мы никогда о них не слышали?
— Возможно, топаа были среди первых индейцев, которых загоняли в миссии. Они быстро перемешались с другими. Вот поэтому мы до сих пор ничего и не знали о них.
Она повернулась к Джареду.
— С этой новой информацией мы сумеем помешать Конфедерации племен вывезти останки для перезахоронения. Наш скелет может быть единственным свидетельством существования исчезнувшего племени. Теперь, с названием племени, у нас больше шансов найти самых вероятных потомков.
Он загадочно улыбнулся.
— Что?
— Эрика. Пока что наш единственный самый вероятный потомок — это ты.
Сэма было не переубедить, так же как и членов Конфедерации племен, приехавших с гробом и шаманом. Они сказали, что доказательства доктора Тайлер безосновательны, если их вообще можно назвать доказательствами. Пришло время шаманке упокоиться на кладбищенской земле коренных американцев.
Эрика отказалась отпереть замок на воротах. К своему разочарованию, Сэм не смог найти своего ключа, а последний экземпляр находился у Джареда. Они стояли на утесе над пещерой, Эрика преграждала им путь, Сэм грозился принести болторезные кусачки, чтобы снять замок. Эрика посмотрела на часы. Куда же запропастился Джаред? Он позвонил ей ранее и велел задержать членов Конфедерации племен до его возвращения. Он был очень взволнован, хотя и не объяснил почему. Но с момента звонка прошло уже несколько часов.
— А это кто такие? — внезапно спросил Люк, подняв руку.
Все обернулись и увидели Джареда, медленно идущего через лагерь, сопровождая двух невысоких людей со смуглой кожей, пожилых и согбенных, — старшего брата и сестру из восточного Лос-Анджелеса. Джаред нашел их благодаря Факультету изучения индейской культуры Калифорнийского университета, где была собрана обширная база данных по индейцам Калифорнии. Антропологи-энтузиасты ездили по трущобам, разыскивая «спрятанных» или «забытых» коренных американцев.
Он представил их как Марию и Хосе Дельгадо.
— Мы знали, что должны остаться индейцы, которые не попали в миссии и жили в своих деревнях. А позже переехали в пуэбло, где поселились среди мексиканцев, но заключали браки только между собой. Эти двое утверждают, что выросли, зная о своей принадлежности к племени топаа, но никто им не верил, потому что о топаа не осталось никаких сведений.
Заговорила старушка:
— Давным-давно мы ходили в музей и беседовали там с разными людьми. Они были учеными, очень образованными. Они сказали нам, что мы ошибаемся, племени топаа не существует, а мы относимся к габриелиньо. Когда в наш район заезжал писатель, чтобы собрать материал по истории индейцев Калифорнии, и мы рассказали ему о том, что мы из племени топаа, он записал «тонгва», посчитав, что мы ошиблись.
Брат с сестрой родились в 1915 году, сейчас оба овдовели и жили вместе. В детстве и юности они слышали истории от старейшины, которому было около ста лет. Он родился в миссии, по его словам, где-то в 1830 году. Хотя старейшина никогда не жил в деревне, он узнал о деревенской жизни от других старейшин из миссии, а заодно услышал от них и предания о Первой Матери и о том, как ее дух-проводник, ворон, указывал ей путь через пустыню на запад. Именно старейшина наказал им помнить, что они вовсе не габриелиньо, как называли их племя белые.