Чтобы понять это, нельзя рассматривать православную веру только как один из атрибутов русского монарха, атрибут.
Трон действительно не пустует. Царица Небесная со своим Предвечным Младенцем есть от начала времен наследница Трона и тронов, о чем красноречиво свидетельствует верующему сердцу икона Державной Божией Матери, явленная в селе Коломенском в день отречения святого императора Николая. У трона этого незримо предстоят молитвенники за нас и Россию – последний русский Царь, его семья и их слуги.
И Промыслитель Господь, конечно, найдет способ доходчиво явить нам свою волю и указать законного Царя, помимо давно упраздненных историей законов, под юридическое действие которых давно не попадает ни один генетический наследник бывшего императорского дома Романовых.
И закончим мы цитирование мыслей знаменитых учителей и пастырей Церкви мыслями Прот. Иоанна Восторгова. Он писал: «Вместе с верою и любовью к Богу, непоколебимая, веками утвердившаяся и освященная церковью любовь к Царю служила могучим оплотом нашей народности в исторических судьбах ее… Господь Бог устроил царя в Свое место, посадил на царском престоле суд и милость».
Посягнув на священные основы нашей государственности, на монархический строй, упорствуя сегодня в нежелании признать очевидным факт, что самодержавие не анахронизм, а единственное условие нашей национальной и государственной жизни, мы, сами того не понимая, бросаем безумный вызов Божественному промыслу о нас.
Этнический фундамент государственности
Любому здравомыслящему и в меру ученому человеку понятно, что любое государственное образование – исключительное политическое творчество одного народа. Никаких многонациональных государств в строгом смысле слова не существует. Когда вы читаете в учебниках истории о том, что Рюриковичи правили в многонациональном государстве под названием Древняя Русь, знайте – это неправда.
Русь есть плод государственного таланта исключительно и только русского народа и его исконной, священной династии, связанной в представлении еще наших языческих предков с высшими мирами через сопричастность божественным предкам – чурам и прямо миру древних богов.
Державный народ создает особую политическую форму своего существования, присущую только ему, так же как одной человеческой душе присуще ее собственное тело, которое с этой душой неразрывно связано. Народ имперский есть народ-носитель универсальных духовных ценностей, которые он привносит другим народам. Часто эти ценности навязываются силой. Часто более слабые народы сознательно принимают всю систему ценностей народа-завоевателя и становятся его союзниками, полноправными партнерами по государственному строительству. Особенно легко это сделать народам, принадлежащим к той же конфессии, что и державный этнос.
Но дух государства, его кровь и плоть – это выражение души, нравственных идеалов и физических усилий одного-единого народа. Государства рождаются как результат исключительных усилий конкретного этноса. Государства неминуемо гибнут, когда державный этнос растворяется в море народов, населяющих империю, им же созданную, когда его ценности и идеалы подвергаются ревизии и пересмотру, когда они размываются чужими ценностями и идеалами.
Юлиус Эвола совершенно справедливо указывал, что «инволюция, обусловленная внутренним вырождением самого человека, которое выражается в том, что верх в нем берут склонности и интересы, связанные с естественно-исторической, грубой, простейшей жизненной частью человека», приводят и к гибели традиционных обществ и государств.
Он же писал: «Согласно закону соответствий, известному уже Платону и Аристотелю, несправедливость, то есть внешний разброд и волнения в обществе, всегда являются отражением внутренней несправедливости, присущей определенному человеческому виду, который возобладал в данной цивилизации».
Все империи утрачивали свои ярко выраженные национальные черты вследствие необдуманного допущения завоеванных народов в тело государственности на равных правах с народом – носителем государственной идеи. И утрата национальных черт всегда и везде вела к гибели империй.
Нельзя никогда забывать властной элите, что сила государства в его национальности. Это не подразумевает угнетение народов, входящих в состав имперского государственного тела. Но это и не повод ущемлять государствообразующий народ в его первенстве прав только из боязни обидеть «национальных малышей», пасынков государственности. Государство – не оплачиваемая сердобольная сиделка с непослушными детьми. Государство – это, прежде всего, народ-руководитель, народ-начальник, который обращается с работниками таким образом, чтобы они исполняли свои обязанности честно и имели за это справедливое вознаграждение. И никакой лирики на тему дружбы и большой семьи народов. Не бывает такой семьи. Семья может разрастись только до определенных пределов. История положила этим пределом национальность. За пределами ее правила семейных отношений не работают, какими заклинательными усилиями их не пытались бы гальванизировать.
Исходя из того, что любое здоровое государственное образование имеет своим становым хребтом государствообразующий народ, нужно понимать и те главные задачи государственной власти, которые лежат далеко не в сфере регулирования экономических и финансовых отношений в обществе, как сейчас многие ошибочно полагают.
Главным фактором процветания и прогресса государства во всех сферах должна быть национальная идея. Государство призвано пестовать лучшие черты народа, создавать такие условия жизни, когда эти черты могут беспрепятственно раскрываться.
Именно этой цели и должна служить истинно народная власть в государстве.
А по каким критериям мы можем определить истинно народную государственную власть, убедительно пишет испанский мыслитель Отега-и-Гасет.
Первая государственная власть, по мнению Ортеги-и-Гасета, появляется именно в тот момент в обществе, когда религиозно оформляются его представления о мире. Именно тогда, и только тогда, появляется первый постоянный авторитет и первая постоянная государственная функция в виде управляющего «священнофункциями», т. е. царя-жреца, верховного понтифика. Такой правитель действительно является царем милостью Божией, а не в силу особых физических и интеллектуальных заслуг. Он избран свыше, а не многомятежным выбором от «человеков». «Первоначальная легитимность, прототипная, единственная, компактная, насыщенная, всегда принадлежала у всех народов Царю по милости Божией. В чистом виде другой нет», – свидетельствовал Ортега-и-Гасет.
Он же подчеркивал, что «монархическая легитимность первородна, образцова и прототипна. Поэтому она единственная является первоначальной, и в скрытом виде она продолжает присутствовать под всеми другими формами».
Полная и безоговорочная легитимность власти, подлинная народность власти – это всегда и только монархия. В определенном роде, в своем максимально возможном «чистом химическом виде» она была воплощена в державе Русских Царей. Лучшие русские умы прекрасно отдавали себе отчет, что сколь бы несовершенной ни казалась порой монархическая власть в России, особенно после утраты характерных традиционных черт времен Московских Царей и заимствований с Запада в период Империи, все равно, в случае ее устранения, рухнут абсолютно все общественные устои. Чему свидетелями явились наши предки.
Монархия всегда понималась православным народом как единственная законная дочь Матери Церкви, призванная от начала христианской эры нести послушание государство-строительства.
Секулярное, современное государство, в принципе, может быть только атеистическим или же специфически политеистическим, со множеством сект и мистических групп, как в США. Общегосударственная мораль в таком государстве, как правило, уже не базируется ни на каких религиозных принципах как таковых и носит отвлеченный характер. По-иному обстоят дела в государстве, которое не может отречься от принципов христианской этики, чтобы не потерять самое себя.
Если речь идет о России и ее будущем, то ни о каком секулярном государстве не может быть и речи. Построение и, тем более, добровольное согласие граждан на такое государство означало бы смерть, окончательный распад того, что всегда было Россией. Секулярное общество у нас может либо поддерживаться жесткой диктатурой тоталитарного образца, не очень долгий период, в который, тем не мнение, государство вынуждено обращаться за этическим идеалом все к тому же христианскому источнику, делая это тайком, или вообще неосознанно. Либо такое общество у нас симулируется верхами, пытающимся обратить вовне этот косметически «подкрашенный» фасад социума, как того требуют правила политической игры современности. А внутри происходят совершенно взаимоисключающие процессы, которые буквально разрывают на части омертвелую ткань постсоветского общества. Не случайно все чаще и чаще государство, в поисках «новой идеологической партийной линии» прибегает к услугам Церкви, впрочем, стремясь поставить именно себе на службу внешнюю, религиозную атрибутику, лишенную внутреннего содержания, как суррогат нового идеологического фундамента под разваливающийся социум. Но даже такие усилия знаковы.
Россия, при любой власти, вольно или невольно, обращается к ценностям Православия, в которых собственно и содержится «ДНК» нашего национального бытия.
Протоиерей Михаил (Аскул), в частности, совершенно справедливо указывает: «В IV веке св. Григорий Богослов (развивая мысли Аристотеля по этому поводу. – Авт .) отмечал, что существует три основные формы правления: монархия, правление одного, содержащая в себе веру в одного Бога или, по крайней мере, в высшего Бога; полиархия или аристократия, правление меньшинства или лучших, связанное с политеизмом; и, наконец, власть большинства, которое свт. Григорий Богослов называет анархией (демократией), идущей рука об руку с атеизмом. Святой утверждает при этом, что православные почитают монархию, поскольку она подражает единству Бога, в то время как полиархия предпочитает рассеив