Истинная вера рождает и истинный патриотизм, обращенный в первую очередь к духовной отчизне, сокровенной и таинственной, «окончательной и цельной» имеющей свое неполное выражение в исторических формах отечества земного, которое, при всей его неполноте, есть священное отображение Отечества духовного.
Обретение Родины действительно немыслимо без обретения веры. Светский патриотизм не просто слеп и ущербен – он психически опасен ввиду того, что способен принести серьезный ущерб духовному здоровью человека.
И.А. Ильин предупреждал: «… Нет единого, для всех людей одинакового пути к родине. Один идет из глубины инстинкта, от той священной купины духовной, которая горит и не сгорает в его бессознательном; другой идет от сознательно-духовных созерцаний, за которыми следует, радуясь и печалясь, его инстинкт. Один начинает от голоса «крови» и кончает религиозной верой; другой начинает с изучения и кончает воинским подвигом. Но все духовные пути, как бы велико ни было их различие, ведут к ней.
Патриотизм у человека науки будет иной, чем у крестьянина, у священник, у художника; имея одну родину, все они будут иметь ее – и инстинктом, и духом, и любовью и все же – каждый по-своему. но человек духовно мертвый не будет иметь ее совсем.
Душа, религиозно-пустынная и государственно-безразличная, бесплодная в познании, мертвая в творчестве добра, бессильная в созерцании красоты, с совершенно неодухотворенным инстинктом, душа, так сказать «духовного идиота» – не имеет духовного опыта; и все, что есть дух, и все, что есть от духа, остается для нее пустым словом, бессмысленным выражением; такая душа не найдет и родины, но, в лучшем случае, будет пожизненно довольствоваться ее суррогатами, а патриотизм ее останется личным пристрастием, от которого она, при первой же опасности, легко отречется. Иметь родину значит любить ее, но не тою любовью, которая знает о негодности своего предмета и потому, не веря в свою правоту и в себя, стыдится и себя, и его и вдруг выдыхается от «разочарования» или же под напором нового пристрастия.
Патриотизм может быть и будет жить лишь в той душе, для которой есть на земле нечто священное; которая живым опытом (может быть, вполне «иррациональным») испытав объективное и безусловное достоинство этого священного – и узнала его в святынях своего народа. Такой человек реально знает, что любимое им есть нечто прекрасное перед лицом Божиим, что оно живет в душе его народа и творится в ней; и огонь любви загорается в таком человеке от одного простого, но подлинного касания к этому прекрасному. Найти родину значит реально испытать это касание и унести в душе загоревшийся огонь этого чувства; это значит, пережить своего рода духовное обращение, которое обязывает к определенному исповеданию; это значит, открыть в предмете безусловное достоинство, действительно и объективно ему присущее, и прилепиться к нему волею и чувством и в тоже время открыть в самом себе беззаветную преданность этому предмету и способность – бескорыстно радоваться его совершенству, любить его и служить ему. Иными словами, это значит, соединить свою жизнь с его жизнью и свою судьбу с его судьбою, а для этого необходимо, чтобы инстинкт человека приобрел духовную глубину и дар духовной любви».
Наверное, излишне говорить, что для такого духовного понимания родины совершенно не безразлично, в каких социально-политических институтах выражается то священное, невысказанное, но вполне реальное, что «сквозит и тайно светит в наготе» ее смиренной. Неужели в здравом уме можно представить, что все сказанное о Родине и о том, что достойно истинной святой любви, нашло свое законченное выражение в российском парламентаризме? Объективное наличие здравого смысла у здорового человека не допускает такой возможности в принципе.
Когда человек воспринимает духовную жизнь и духовное достояние своего народа, он обретает Родину. В этом обретении он совершает акт духовного самоопределения, которым он отождествляет свою судьбу с духовной и исторической судьбой своего народа, отождествляет свои инстинкт с инстинктом «всенародного самосохранения». История народа, его подвиги и страдания помогают людям обрести духовное сокровище, именуемое отечеством. Это сокровище не исчерпывается душевным состоянием человека, но, прежде всего, именно в душе оно находит свое место и может быть там обретено. Личный акт патриотического самопознания и самоопределения должен следовать своему духу и распознать в своем собственном духовном опыте – духовное лоно своего народа.
Но Родина живет не только в душах ее сынов. Родина есть духовная жизнь народа в единстве его поколений. Она есть совокупность творческих устремлений, энергий этих поколений, органически связанных между собой. То, что любит настоящий патриот – не просто родной ему народ, но именно и только народ, ведущий самобытную духовную жизнь. Народ, духовно разложившийся, павший и наслаждающийся нечестью и грязью, что сейчас с ужасом мы можем наблюдать в России, не есть наша родина, но лишь ее потенциальная возможность.
Родина актуализируется, осуществляется в реальности только тогда, когда народ духовно здоров. Нам должна быть драгоценна не просто жизнь народа, его мнимое или истинное материальное довольство, но только подлинная творчески-духовная национальная жизнь, если и не всего народного организма, то хотя бы его значительной части. Все условия национальной жизни как: земля, природные условия, хозяйство, социальная организация, политическая власть – важны не сами по себе – но как необходимые данные для реализации духовной жизни. В этом священное сокровище самого понятия «Родина», за которое стоит бороться не на жизнь, а на смерть. В таком понимании родины, по верному замечанию И.А. Ильина: «все определяется не просто инстинктом, но глубже всего и прочнее всего – духовной жизнью, и через нее все получает свое истинное значение и подлинную ценность.
И если когда-нибудь начнется выбор между частью территории и пробуждением народа к свободе и духовной жизни, то истинный патриот не будет колебаться, ибо нельзя делать из территории, или хозяйства, или богатства, или даже простой жизни многих людей некий фетиш и отрекаться ради него от главного и священного – от духовной жизни народа».
А ведь именно так стоял вопрос для многих наших сограждан в годы Второй мировой войны. И выбор в этой войне, на чьей стороне стоять с оружием в руках, определялся именно разным видением Родины. И пусть это будет звучать горько для многих, как и для самого автора, выбор тех, кто победил в этой войне на полях сражений, был выбором слепым и бездуховным, выбором тех, для кого родина была суммой фетишей, но не духовной святыней. Однако и такой патриотизм может перерасти в нечто большее. Сам факт того, что люди готовы жертвовать за Родину жизнью говорит о том, что Родина стала для них религиозной святыней. И часто не их вина, что сама святыня Родины, сам ее алтарь скрыт от их духовного взора мишурой посторонних идеологем. То, что за ними есть священный алтарь, они если и не знают, то смутно предчувствуют непременно.
Только духовная жизнь этноса есть то, за что можно и должно любить свой народ, за что можно сражаться и погибать. В ней сущность самой Родины, которую стоит любить больше жизни, за которую не страшно умереть, потому что она в своем духовном призвании «верна и драгоценна пред лицом Божиим.
Духовная жизнь народа есть подлинное и живое служение Богу, истинное богослужение, которое надо свято охранять от посягательств извне. Это богослужение священно и оправдано само по себе для всего народа и для каждого его представителя в отдельности. Истинная духовная жизнь народов способна переживать века, а иногда и их самих. Достаточно вспомнить Ветхий завет древних иудеев, философию и изящные искусства эллинов, юридическое право римлян.
Соединяя свою судьбу с судьбою своего народа – в его великих свершениях и в горьких падениях, истинный патриот отождествляет себя со всей совокупностью своих соотечественников живых и ушедших. Конечно, во всей народной целокупности хватает и людей порочных, недостойных. Но когда мы отождествляем себя с живой народной личностью, сливаем свой инстинкт и свой дух с инстинктом и духом народа, мы соединяемся мистически с общностью не арифметической, но целостно-духовной, очищенной в тигле священного огня перед лицом вечности.
Мы служим духовной святыне своего народа своей жизнью. И душа наша и тело следуют за этим отождествлением. Подобно тому, как тело человека живет только до тех пор, пока оно одушевлено, так и душа истинного патриота может жить только пребывая в духовном и творческом единстве с национальной жизнью своего племени.
В духовном поле между человеком и народом устанавливается особое единение, находящее себе выражение в инстинкте и духе индивидуума. Однако «иррациональность» такого патриотического чувства видимая. Оно может быть рационально постигнуто. Это чувство иррационально только по переживанию, но подчинено описываемым инстинктивно-духовным формам и законам. Таковы духовные предпосылки патриотизма с точки зрения христианской традиции. Таковы необходимые индивидуальные предпосылки восстановления традиционных устоев общества и государства.
Рассмотрев в этой связи вопросы духовного обновления института семьи и предпосылки и условия личного одухотворенного обретения Родины, перейдем к более высокой ступени общественного единения в рамках восстановления институтов традиционного государства – наднациональному, гражданскому единению соотечественников, разделяющих общие патриотические чувства того особого духовного свойства, о котором было сказано выше.
Христианский источник гражданственности в традиционном государстве
Патриотическое чувство людей вырастает из чувства сопринадлежности не просто определенному государственному образованию, но и из сопричастности некоей идее, которая этой государственной формой организации социума выражена, идее, которая осмысливается или интуитивно ощущается согражданами. Чувство это столь необходимо живой человеческой личности, сколь необходима этой личности духовная жизнь вообще. И корень этого чувства глубоко залегает в тех священных предметах веры, которыми и питается духовный человеческий опыт.