Все величайшие монументальные сооружения древности, все, чем гордится человечество – все носит на себе отпечаток глубокой и искренней веры древних народов, все является плодом религиозной инспирации.
Все религии мира носили в себе ключевые идеи и всю творческую силу цивилизации.
История показывает, что как только народ начинает утрачивать свою исконную веру, он бывает или побежден, или утрачивает неминуемо свое историческое бытие. И, напротив, вершина любой цивилизации, часто воплощенная в чудесные образцы культуры, всегда проникнуты наивысшим религиозным вдохновением. Все относящееся к религии народа имеет более долгую жизнь, чем все, что относится к его повседневной бытовой жизни. Прекрасным примером этого служат наши древние города, до сих пор удивляющие туристов не светскими, а именно культовыми сооружениями, чудом пережившими семьдесят лет гонений на Церковь. Это закономерно. Все посвященное Богу, требовало особых трудов и усилий, особого отношения к делу, лучших материалов и особого творческого вдохновения.
Абсолютная историческая истина – религия есть автор самых грандиозных сооружений и свершений на нашей планете.
В древней Индии существовало глубокое убеждение, истоком своим имеющее мифологическое видения мира древнего индийца, веровавшего о сотворении мира творческой волей Брахмы из хаоса и превращения его в космос, превращение хаотической материи в определенную священную структуру.
Каждое строительство храма воспринималось как акт священного повторения Божьего первотворения хаоса в космический порядок. Храм как бы начинал структурировать пространство вокруг себя, отвоевывая его у хаоса неосвященной природы. Сам храм становился источником и центром сакрализации пространства, являясь одновременно и осью, связывающей небеса и землю, повторяя собой древний образ мирового дерева из мифологии почти всех народов, дерева, пронизывающего и связывающего все миры: небесный, земной и подземный в единый священный миропорядок.
Константинополь. Сакральная топография
Эта роль культового сооружения не есть специфический феномен индийской религиозной мысли и культуры, но свойственен всем древним религиозным культурам человечества.
Не чужд был подобный взгляд на храм и алтарь древним европейцам. Особое развитие эта идея получила в христианском культовом строительстве.
Если у языческих народов храмовое и городское строительство было гелеоцентричным или астроцентричным, т. е. ориентировалось на хорошо наблюдаемые явления звездного неба или фаз солнца и луны, что особенно хорошо изучено по памятникам Латинской Америки и культовым сооружениям мегалитов в Европе, то христианское храмоздательство и градостроительство можно считать Христоцентричным и Богородицецентричным.
В центре идеальной композиции, выраженной храмом или храмовым ансамблем, была не проекция звездного неба на землю, но сам Богочеловек или его Божественная Матерь, и на земной ландшафт проецировалось не наблюдаемые объекты космоса, но само Царствие Небесное, постигаемое внутренними очами и познаваемое нами через откровение, данное в Священном Писании и Священном Предании Церкви.
Такова истинно христианская мысль о символике храмов и градостроительства в целом.
Отдавая себе отчет в особенности развития древних городов России, выраженной в постепенно раскрываемой во времени и пространстве сакральной топографии поселения, учитывая особое миропонимание древних умельцев, видевших земной город отображением небесных первообразов, мы должны, при возрождении древних городов, реконструировать не свои современные представления о городской структуре и облике городского поселения, а видеть его современные разновременные структурные элементы в органическом единстве и синтезе в пространстве, организованном в соответствии с небесным первообразом, с многобразными архитектурными комплексами, объединенными единым принципом, вытекающим из особой древнерусской идеи Града Небесного, как иконического канона для городов земных.
Эти структурные элементы связаны в единый комплекс не только особой ментальной и социополитической средой, в которой жил средневековый творец, но и конкретным воплощением идеи в древних архитектурных ансамблей.
Развитие сакрального пространства, или пространственно-временное раскрытие градостроительной композиции-идеи совершалось постепенно, «иерархически-пирамидально», «сверху вниз». Это раскрытие точно соответствовало иерархии культовых сооружений. Центром композиции являлся соборный храм. Его начинали окружать княжеские постройки. Композиция усложнялась монастырскими ансамблями. И, наконец, градостроительный комплекс начинал принимать законченную форму и ясно очерченные границы через строительство храмов кончанских, уличанских и приходских.
Таким образом, отдельные памятники архитектуры постепенно составляли собой синтетический памятник градостроительства, имеющий свою логику развития и бытования. Крупные ансамбли памятников зодчества, комплексы зданий и сооружений, кварталы старинной застройки, древние системы улиц, площадей и торговищ становились единым городским организмом.
Памятники градостроительства более сложны для восприятия и требуют для их понимания и оценки совершенно иной точки зрения на городскую среду обитания, которая сложилась за последние семьдесят лет.
Наиболее ценными и основополагающими во всей градостроительной структуре являются культовые сооружения, символические памятники и ансамбли городской топографии.
Градостроительные символы имеют рассыпную структуру и не открываются взору зрителя непосредственно. Для постижения основной символически выраженной идеи градостроительного ансамбля, для уяснения существующей идейно-композиционной связи между памятниками и ансамблями памятников, необходимо постигнуть главный принцип, определяющий всю логику градостроительного процесса развертывания во времени и пространстве городской структуры.
Центральный соборный храм города на Руси всегда являлся композиционным ядром градостроительной структуры и определял логику «рассыпания» в пространстве иных символических комплексов, составляемых культовыми и гражданскими сооружениями, а также определял его социальную и функциональную структуру.
Ростов Великий по своей структуре очень близок древней Москве, если мы условно исключим из рассмотрения московское Замоскворечье. И Москва и Ростов как бы опираются на воду. Ростов имеет своим композиционным основанием озеро Неро.
Москва стоит на реке Москве. И в Москве и в Ростове композиционным ядром городской структуры является соборный храм Успения Пресвятой Богородицы. Вокруг храма город развертывается полукружием, веером (для Москвы с Замоскворечьем, конечно, корректно говорить о круговом развертывании градостроительной композиции). Ростовцы очень любят сравнивать свой город с солнцем, восходящим из вод озера Неро. Это сравнение, будучи весьма поэтичным, по сути, отражает и реально существующую градостроительную структуру древнего Ростова.
Впрочем, структура эта, начав развиваться веером, с течением времени стала приобретать формы треугольника с основанием по береговой линии озера.
Сохранение издревле сложившейся структурной композиции, сохранение особенностей высотной застройки, исторического облика древних городов Руси, сохранение уникальной, по возможности первозданной, среды обитания, ставшей колыбелью нашему великому народу, есть не просто задача по привлечению любопытствующих человеческих масс, занимающихся туризмом, но прежде всего необходимость сохранения того историко-природного ландшафта, который составляет с душевным строем нашего народа нерасторжимое единство!
Градостроительная идея и структура градостроительной композиции Ростова
Когда мы говорим о градостроительной идее, которую воплощали в городских архитектурных ансамблях наши предки, мы ни в коей мере не должны подразумевать некий рациональный, механический план, который поступательно воплощается в жизнь, в соответствии с раз и навсегда принятой схемой развития города.
Трудно представить, чтобы наши предки ставили перед собой такую нелепую для средневекового человека, с его обостренным чувством творческой свободы в духе, задачу. Невозможно представить, чтобы новые поколения горожан ставили храмы там, где на генеральном плане им предписали все предусмотревшие предки. Храмы всегда ставились, с точки зрения современного человека, спонтанно.
Каждый храм – это, прежде всего, свидетель чуда, памятник священной интуиции одного человека или коллектива, пожелавших построить церковь и ожидавших явного знамения, в виде чудесного явления, где воплотить свое благочестивое намерение.
Таким образом, закладывалась особая парадигма чудесной, священной географии, со своей таинственной логикой месторазвития, отмеченной храмами. Именно чудеса и благодатное смотрение о человеке и его судьбе лежат в основании храмов и древних городов Руси.
Для Ростова это верно в особенности. Достаточно вспомнить историю построения храма св. Иоанна Богослова на Ишне, на месте явления Апостола св. Авраамию, и постройку Петровского монастыря, на месте явления апостолов Петра и Павла св. царевичу Петру.
Церкви и монастыри не строились в заранее отведенных местах. Не землеотвод предшествовал строительству. Но чудесное событие землеотводу. Побудительным мотивом к строительству являлось нечто, что можно назвать иррациональной интуицией религиозного человека Средневековья.
Однако назвать строительство наших предков хаотичным столь же нелепо, сколь и плановым.
Воплощая в поколениях одну строительную программу, они руководствовались, конечно же, одним общим принципом, который оставался для всех незыблемым.
Город уподоблялся Граду Небесному, и свою священную географию во времени и в пространстве он медленно выявлялся, воплощаясь в архитектурных формах, руководствуясь священными канонами градостроительства.
Каждое столетие по-своему пытается воплотить в архитектурных формах икону Небесного Града, в соответствии со знаниями и вкусами эпохи. Поэтому невозможно говорить о целесообразном и поступательном развитии всего градостроительного образа в соответствии с единой рациональной программой строительства. Нужно говорить не о линейном воплощении этой программы, не о линейном развитии градостроительного образа, а об определенной иррациональности воплощения одной идеи в разные временные отрезки.