34.
На этой систематизации чисел необходимо остановиться, поскольку она дает ключ к решения споров о методиках пропорционирования. Дело в том, что каждая из этих групп чисел в архитектурном творчестве решает автономную от других задачу, и непонимания возникают из-за невозможности сравнивать методы пропорционирования каждой из этих групп. Итак, «Числа Августина» можно привести к следующей системе, основанной на универсальной схеме:
1. Первая категория чисел – «вечные числа» высшей истины, в богословской и философской экзегезе представленные в связке: «число-образ» и «число-имя»;
2. вторая категория чисел – «числа красоты, искусства и творческого разума» (или числа гармонии);
3. третья категория чисел – проходящие числа природного материального мира, числа счислений и арифметических манипуляций.
Взгляды Августина во многом озвучили специфику средневекового отношения к числам. Числовые универсалии определяли все области и уровни материально-практической и духовной деятельности человека. Процесс христианизации не отменил архаичного отношения к Числу как сакральному модусу мироустроения, всякий раз фиксируемому историческим мифом или религиозным преданием. В современной ментальности наблюдается удивительная антиномия прагматического отношения к Числу и архаический способ трактовки Числа как ноуменальной категории, в высшем своем проявлении отражающий священное Имя и образ Бога.
В настоящее время произошло смешение в представлении о различных значениях Числа и Меры. Утрачено деление чисел на три группы: 1) «вечные числа» высшей истины, т. е. числа-символы ; 2) числа красоты, искусства и творческого разума, т. е. числа гармонии ; и 3) проходящие числа природного материального мира, т. е. числа счисления 35.
Меру необходимо отнести к третьей категории «чисел счисления» и рассматривать ее в контексте данного исследования в качестве служебной, исторически дифференцируемой функции. В связи с таким разделением функций числа и меры и выделением меры в служебную функцию репродуктивного творческого процесса, необходимо забежать вперед, чтобы заявить о невозможность прямого влияния меры как переменной численной единицы измерения на метрические принципы архитектуры. Мера приобретает более весомое положение, если условно трактуется как элемент модулирования, т. е. только «модуль».
Модуль имеет возможность отражать меры любого временного периода, любой традиции и поэтому значение модуля более универсально, что позволяет говорить о модуле как об одном из составляющих элементов суммы архитектурных принципов.
Числа гармонии постоянно волнуют фантазию математиков и архитекторов. Эпохи архаики, Средневековья и Возрождения показали примеры активной реализации чисел гармонии в художественной культуре. Евклидизм как явление может быть заглавием для этой ветви науки о числах.
Числа-символы относятся преимущественно к пифагорейской традиции и в последней редакции встречаются у неоплатоников. Только эта категория чисел участвует в формировании мифа. Только эти числа использует метафизика в качестве средства информационной трансляции. Поэтому именно эти числа рассматриваются в нашей книге в качестве центрального пункта, вокруг которого формируются принципиальные мировоззренческие узлы мифоэпической, духовной и художественной культуры.
Для себя отметим, что архаичная «наука о числе» явилась тем принципом или той установкой, которая, пронизывая культурно-исторические эпохи, доносит в мифологеме числа универсальную ментальную модель мироустроения.
Древнерусская средневековая архитектура и культура в целом не оставила теоретических трактатов. Однако образцом для понимания мышления и творческих исканий русского средневековья может послужить западноевропейская средневековая культурная традиция. Подобная методика параллельного сопоставления ментальных мировоззренческих моделей позволяет реконструировать утраченные пласты в творческом мышлении смежных духовных традиций, каковыми являются авраамические религии. В данный момент комплексное использование общей суммы знаний и представлений в целом культуры, науки и религиозных установок Средневековья может принести наиболее ощутимые результаты. Этим блоком руководствовался автор данного исследования, пытаясь реконструировать метрические (мерные) принципы (начала) древнерусской архитектуры исходя из общих представлений древности и Средневековья о мере и числе.
Число, имя, символ
Молитесь, чтобы воздвигнут был со славою Храм Господень. Как? Учитесь! Получив оставление грехов и надеясь на Имя, мы делаемся новыми, сотворенными заново36.
Свидетельство Варнавы, одного из 70 апостолов и сотрудников Павла
Творец создал два мира. Вступив в потустороннюю (мировую) половину, Он начал размышлять: как мог бы Я проникнуть в эти миры? И он проник в эти миры двояким путем: путем образа и путем имени.
…Эти два суть великих проявления (Творца)37.
Юнг К. Г.
Сакральный смысл, исходящий от вечного и абсолютного архетипа традиционно аккумулировался на первичном символе – числе 38. Вторым сакральным архетипом в архаичном мировоззрении всегда было имя 39. Эти две ментальные семемы формируют базовую теоретическую модель, которая со временем приобретает значение эталона или канонического образца. Последний, в свою очередь, может позиционироваться какой-либо одной из названных категорий – либо только именем, либо только числом. Это приводит к упрощенному толкованию значения числовой пропорции, проявляющейся в стремлении видеть в ней единственно эстетическую составляющую. Однако, в связи с образовавшейся двойственностью объяснять, трактовать смысл пропорций исключительно как категорию эстетическую недостаточно. До подобного понимания числовой пропорции поднялась античность и эллинизм. Христианской эстетикой число толковалось как эквивалент образа, раскрываемый через имя, и этот архаичный мистико-символический принцип, как структурная база, лег в основу художественного метода христианской эстетики.
Невозможно рассматривать средневековое понятие о Числе и Имени вне линии преемственности христианской традиции от времен архаики и поздней античности до новейшей эпохи русской философской мысли. Для понимания этого чистого историко-культурного явления необходимо учитывать смежные с архитектурой культурно-идеологические предпосылки: истоки происхождения христианской доктрины и христианского культового зодчества. Семантика архитектурной формы и образов тесно, хотя и неоднозначно, связанна с числовыми спекуляциями традиционной для конкретной культуры духовной доктрины. Именно поэтому в реконструкции метрических принципов необходимо обращаться к мировоззренческим системам культуры, к древнейшим моделям сознания, которые восходят к числу, понимаемому как сакральный архетип универсума.
Интересно рассуждение Ямвлиха, ставшее комментарием к часто звучащему вопросу о том, чем регулируется творческое делание в традиционной культурной системе: «Теургическое единение дают свершение неизреченных дел, благочестивое исполнение которых превышает всякое мышление, и сила невыразимых символов, понимаемых одними богами. Поэтому мы и не совершаем это мышлением – в таком случае их осуществление будет умственным и зависящим от нас, а ни то, ни другое не является истинным. В действительности, даже когда мы не мыслим, условные знаки сами по себе совершают свое дело, и невыразимая сила богов, к которым относятся эти знаки, сама узнает свои изображения, не побуждаемая нашим мышлением… Именно поэтому не нашими мыслями божественные причины по преимуществу приводятся в действие, и эти мысли, все лучшие состояния души и наша чистота должны предшествовать этому действию как вспомогательные причины. Главное, что побуждает божественные воли, – это сами божественные символы»40.
Юнг Г. К. подтверждает высказывание древнего теолога: «Художник интуитивно постигает высокую ценность…произведения, однако его личное отношение к миру настолько подвластно во всех отношениях традиции, что произведение воспринимается именно лишь как произведение искусства, а не как еще и то, что оно на самом деле есть, т. е. как символ, означающий обновление жизни»41. Так или иначе, но следование установленной ментальной парадигме приводит к созданию архитектурного произведения, основанного на архаичных константах, первейшие из которых всегда были сакральное число и имя. Число раскрывается на мистико-символическом плане в качестве знака-символа конкретного образа.
Климент Александрийский следующими сравнениями прослеживает степени раскрытия образа: «Как портрет является только подобием живого человека, так и мир вторичен по сравнению с живой Вечностью. В таком случае, что же является причиной для образа? Величие того лица, которое явилось первообразом для художника, чтобы оно было прославлено через его имя. Ведь хотя образ не аутентичен первообразу, Имя всякий раз дополняет то, чего не достает в слепке. Невидимая сила Бога творит совместно [с художником], который верит, что творение принадлежит ему»42. На примере данного толкования, через связь имени и числового эквивалента образа, исторически соотносимого в данной культурной традиции с конкретным образом43, возникает возведение новых объектов по аналогии, «во – образ»44 сакральным прототипам45.
На базе стабильного применения определенных чисел в связи с определенными значениями или лицами (образами), в современной топологии и теменологии возникло понятие «устойчивых числовых констант». Они стали одним из важнейших иконографических признаков средневековой культовой архитектуры, которые, по словам Ш. М. Шукурова: «имманентно заложены во внешнюю (и внутреннюю) структуру архитектурного памятника»46. Проговаривая дальнейшие аспекты влияния науки о числе на ментальный строй в целом средневекового сознания, Ш. М. Шукуров отмечает, что «нумерологические (а не только числовые) закономерности весьма активно и плодотворно составляют важнейший аспект храмового сознания».47