Пребывание же в Донинброке давала бы королеве возможность навещать дочь в Дублине и получить союзника в лице лэрда Мак Кормака.
Фиона, настроенная решительно, вошла в покои Конайре. Он сидел за столом, окруженный советниками и друидами. Женщина заметила Мак Алистера, он же слегка поклонился и продолжил свой разговор с Эоганом.
Конайре с явным раздражением взглянул на жену.
– Что привело тебя в мои покои в столь ранний час? – поинтересовался он из вежливости.
– Мне необходимо поговорить с тобой, повелитель.
Король по опыту знал, чем обычно заканчиваются подобные разговоры. Ему вовсе не хотелось выслушивать жену, особенно сейчас, когда пришло известие о новом нападении фоморов на южные границы королевства.
Конайре отдал придворным приказ удалиться. Скрепя сердцем, он остался наедине с женой.
– Говори, раз уж пришла… – недовольно сказал он.
– После замужества Махи ничто не держит меня в Таре. Я приняла решение удалиться в Донинброк вместе с младшей дочерью.
Конайре встрепенулся. Он вовсе не ожидал подобного поворота событий, предполагая, что Фиона, как обычно будет выказывать недовольство.
– В Донинброк? Что ж, так тому и быть. – Тотчас согласился он и с облегчением вздохнул. И это не ускользнуло от взора Фионы.
– Но я прошу выделить мне средства из королевской казны на обустройство замка. В нём давно никто не живёт, кроме управителя и нескольких убогих стражников. Я же намерена привести Донинброк в надлежащий вид, достойный для жизни королевы.
Конайре на редкость оживился.
– Конечно! Я прикажу выделить тебе пятьсот серебряных кумалов и любую утварь, которую ты только пожелаешь.
Фиона бросила на мужа презрительный взгляд: как быстро он отпускает её! И даже не пытается удержать!
– Благодарю тебя, повелитель. – Сказала она, пытаясь из последних сил сохранять спокойствие и учтивость.
Моргауза полулежала на своём ложе, в ногах у неё сидел Ингел.
– Мне сообщили, что ты больна. Насколько серьёзно? – выказывал беспокойство Ингел.
– Ничего серьёзного. Просто я устала. Вот попью травяных отваров и встану на ноги. Что происходит в замке? Я уже несколько дней не покидаю своих покоев…
– Поговаривают, королева собирается покинуть Тару, причём навсегда.
Моргауза резко оживилась, встала, накинула тёплый пелисон и начала прохаживаться вокруг жаровни.
– Вот как? Это король удалил её?
– Нет, матушка, Фиона сама выказала такое желание. Видимо она поняла, что ты сильнее её.
Моргауза просияла от желанной новости. Сколько лет она мечтала услышать о том, что она станет полновластной хозяйкой в королевском замке. Сколько раз ей казалось: заветная цель близка! Но, увы…
– А куда она направится?
– В Донинброк.
Довольное выражение лица Моргаузы резко сменилось крайней озабоченностью. Ингел наблюдал за матерью, понимая, что та всесторонне взвешивает последнюю новость и нечто обдумывает. Ведь матушка так умна…
– В этом нет для нас ничего хорошего. – Резко заявила она к вящему удивлению Ингела.
– Но почему? – искренне недоумевал он. – Ты займёшь её место, я не сомневаюсь в этом!
– Возможно… А возможно – и нет. Я уже не молода, а Конайре пытается таким выглядеть. Да и потом тяжело восстановить оборвавшуюся любовную связь.
– А если прибегнуть к различным любовным зельям?
Моргауза резко обернулась и гневно взглянула на сына.
– Думай, что говоришь! Да за одни такие слова можно отправиться в Энгус до конца своих земных дней!
– Прости, я не хотел тебя разгневать. Но может, ты, всё-таки объяснишь свои соображения по поводу Доннинброка?
Моргауза плотнее запахнула роскошный пелисон и сказала:
– Конечно. Во-первых, Донинброк находится недалеко от Дублина. А Маха, твоя сводная сестра, теперь там – хозяйка. Если посчитать доходы Мак Кормака, получаемые от торговли рабами на его землях и многочисленные пошлины, которыми он обложил торговцев, то сумма будет внушительной. И это я не говорю об урожаях и многочисленных стадах коров и овец, пасущихся на равнине Брега. А это значит…
– Что Мак Кормак поддержит Фиону в случае необходимости и сможет нанять отряд пиктов. – Закончил мысль Ингел.
Моргауза улыбнулась.
– Ты мыслишь, как настоящий король!
От таких слов Ингел приосанился. Ему всегда было лестно получать похвалу матери, порой даже скуповатую.
Моргауза снова прошлась вокруг очага и продолжила:
– Во-вторых, я не молода… В любой момент король может возлечь на ложе с новой наложницей. И что тогда останется мне?
Ингел растерялся.
– Ты уверена в том, что у него уже есть наложница?
– Нет… Пока он спит в одиночестве. Но стоит Фионе покинуть пределы Тары, как он придёт ко мне, но не за любовью, а за поддержкой и советом. Я посоветую ему отдать тебе во владение Макгиппикадис.
Ингел не успевал следить за ходом мыслей своей матушки.
– Ничего не понимаю! Зачем мне этот забытый богом край?
– А затем, мой мальчик, что горы Макгиппикадис полны серебра и золота. Маон каждый год преподносил королю щедрые дары. Ты должен научиться править самостоятельно.
– Но… но стоит ли так удаляться от короля?
– Я не разделяю твоих опасений. Даже, если у Конайре появится новая наложница, то неизвестно сможет ли она родить сына. В любом случае ты – наследник по праву старшинства. Так гласят законы Тары.
– Хорошо. Раз ты считаешь, что я должен править Макгиппикадисом, значит, так тому и быть.
– Ты помнишь, что Маона принесли в жертву богу Тевтату? – неожиданно спросила Моргауза.
– Да… – в памяти Ингела тотчас всплыл тот странный сон, или видение, в котором он разговаривал с самим Тевтатом и пообещал ему жестокую битву и щедрые жертвы. – Я… я должен рассказать тебе кое-что…
Моргауза насторожилась.
– Тебе было видение? – тотчас догадалась она. – Тевтат?
Ингел кивнул.
– Я был в святилище смерти. Тевтат обещал мне жизнь в обмен на многочисленные жертвы в его честь.
Моргауза побледнела о внезапно нахлынувшего страха, но быстро взяла себя в руки.
– С богом войны не шутят, мой мальчик. Придётся выполнять данное обещание.
Моргауза с нетерпением ожидала отъезда королевы из Тары в Донинброк. И, когда, наконец, Фиона в окружении дочери и слуг вышла из замка и села в повозку, она не скрывала своего ликования.
Повозка королевы тронулась в путь, за ней медленно, поскрипывая колесами, следовали множество других повозок, доверху нагруженных: посудой, тканями, шкурами оленей и волков, шпалерами, сундуками с одеждой, кухонной утварью, одеялами из лебяжьего и утиного пуха.
Конайре из окна своих покоев наблюдал за отъездом жены. Впервые за много лет он почувствовал себя совершенно свободным…
Моргауза выждала несколько дней и явилась к Конайре с просьбой отправить Ингела в Макгиппикадис, дабы тот стал полновластным хозяином крепости Маонброк, замка Талам-Морк, многочисленных золотых и серебряных рудников и обширных земель, прилегающих к предгорьям.
Конайре нисколько не удивило желание Моргаузы. Он понимал, насколько его бывшая наложница желает возвысить сына. И теперь, после отъезда королевы, он с охотой удовлетворил её просьбу.
Окрылённая удачей женщина поспешила в покои своего сына, но, увы, он отправился на охоту со своей свитой. Тогда она, переодевшись в одежду простой горожанки, одна, без провожатых, покинула замок.
Моргауза неспешно покинула город через Западные ворота. Стоял холодный январский день, мороз пробирал до костей. Но это обстоятельство не пугало женщину, так как она была родом из Фера-Морк, а там зимы длинные и суровые.
Она накинула меховой капюшон, миновала городской мост, переброшенный через ров, окружавший Бри-Лейт, и направилась к небольшой рощице, расположенной неподалёку.
Последний раз Моргауза проделывала этот путь более восемнадцати лет назад. Тогда ватесса[67], жившая в роще предсказала ей любовь короля. Но прошло столько лет! Моргауза не знала: жива ли ватесса? И не напрасно ли она проделала столь утомительный путь, да ещё пешком, в этот холодный январский день?
Женщина вошла в ясеневую рощу и огляделась. Деревья сильно разрослись и перемежались с кустарником. Моргауза глазами поискала тропинку, протоптанную горожанками и крестьянками из окрестных селений. Но, увы, её не было видно из-за свежевыпавшего снега.
Тогда женщина, помолившись Флидас и духам леса, двинулась вперёд с надеждой, что, в конце концов, выйдет к хижине ватессы. Действительно, духи леса, не обманули ожиданий: вскоре среди деревьев она заметила очертания старой хижины.
Моргауза ускорила шаг, насколько это было возможно. Её тёплые башмаки, подбитые мехом, увязали в снегу.
В первый момент хижина показалась ей безжизненной. Но, затем она различила множество свежих следов, вероятно принадлежавших хозяйке.
– Ты пришла за предсказанием? – раздался хриплый голос за спиной Моргаузы. Та резко обернулась. Перед ней стояла маленькая сморщенная старушка, закутанная в выцветший от времени плащ. Седые волосы ватессы свисали клоками, отчего она походила на злобную лесную фейри.
Ватесса рассмеялась и закашлялась.
– Не бойся меня. Я та, к которой ты приходила много лет назад. Я узнала тебя. Просто ты расцвела, а я сильно постарела… Идём в хижину, холодно сегодня.
Моргауза, несколько оправившись от первого впечатления, вошла в убогое жилище вслед за хозяйкой.
По середине располагался очаг, в котором едва теплился огонь.
– Старая стала, тяжело даже хворост собирать… Спина болит… Ну, садись к столу… – скрипела ватесса.
Моргауза села на старый колченогий табурет, который заскрипел и покачнулся. Ватесса открыла старый облезлый сундук, порылась в нём и извлекла ножницы для стрижки овец.
Моргаузу охватила дрожь.
– Не бойся. Разве может такая старая развалина, как я, причинить тебе вред? Моё дело ждать смерти… – Она приблизилась к гостье и положила перед ней ножницы. – Вот отрежь прядку своих волос. Я уж боюсь, руки сильно дрожат…