Сион мог угрожать мне сколько угодно, но пользы от этого было бы мало. Барон притупил свой клинок из-за частого использования. Сион не знал, как именно заставить меня повиноваться ему. Мэйлор знал мои слабости, но я надеялась, что использовать их против меня он не станет.
Встретившись с Сионом взглядом, я пожала плечами.
– Я делаю все, что должна, чтобы выжить.
Он протянул руку и вытащил из моих волос травинку.
– Если хочешь выжить, Элоуэн, держись подальше от Мэйлора. И от меня, конечно же, но это ты ведь и так знала, – он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь. – Тебе нужно подыскать новую комнату.
Мне бы чувствовать себя сломленной и подавленной. Но кровь Мэйлора до сих пор кипела во мне, и я чувствовала себя так, будто свечусь изнутри и готова сразиться даже с самим Сионом.
Его взгляд скользнул по мне.
– Должен предупредить, что в следующем испытании будет много темных искушений. Постарайся не сойти с ума от вожделения, представляя, как я выгляжу без одежды. Иначе не пройдешь этот раунд.
– Почему вы вообще прячетесь среди Ордена? Какое-то садистское желание использовать своих жертв как игрушки? Хотите стравить нас друг с другом?
Он пожал плечами и изогнул бровь.
– Что-то вроде того.
Глава 24
Я сидела на кровати в своей новой комнате – маленьком пространстве с низким округлым потолком и стенами из грубо отесанного камня. На стене висел гобелен, изображающий Повелителя воронов, перерезающего горло быку. Да уж, уютно.
Я прислонилась спиной к подушке, радуясь просто тому, что я смогла выжить. В новой комнате свет от факелов в канделябрах плясал по каменным стенам. Дверь с одной стороны была укреплена перекрещивающимися железными прутьями, в которые был врезан маленький люк. Железная решетка была и на окне с ромбовидными стеклами. То есть если я захочу выпрыгнуть из окна навстречу своей смерти, мне придется несладко.
Несмотря на решетки и жуткий гобелен, в комнате было очень даже тепло. А после того как Сион запер меня внутри, я обнаружила на маленьком деревянном столике кувшин воды и хлеб с ломтиком сыра. Я с жадностью набросилась на еду. Еще никогда хлеб и сыр не были такими потрясающе вкусными.
Помимо этого на столе лежал нож. Небольшой, но тем не менее. Сион, видно, считал меня настолько безобидной, что ему нечего было опасаться, но я спрятала нож под подушку, на будущее.
Я легла обратно на подушки и закрыла глаза. Все мое тело было в напряжении весь прошедший день то от одной опасности, то от другой, так что и расслабиться было невозможно, но прямо сейчас я будто таяла, сливаясь с кроватью. Целительная сила крови вампира была чистым благословением. Магия Змея создана была, чтобы опьянять и заставлять нас желать большего, пока тьма не поглотит нас окончательно.
По-прежнему лежа с закрытыми глазами, я мысленно вернулась к Мэйлору, в тот момент, когда его губы скользили по моей шее. Я почти чувствовала его запах: аромат сандалового дерева вновь окутал меня. Он сказал, что не причинит мне боли…
Неужели я и впрямь ему поверила?
В комнату сквозь маленькую щель в стекле ворвался свистящий ветер. Сразу стало прохладно.
Дверь вдруг распахнулась, и я резко открыла глаза.
Не говоря ни слова, Мэйлор пересек комнату, и дверь за ним захлопнулась. Он сбросил с головы капюшон.
– Мне стоит упомянуть кое о чем.
– Насчет того, каково это быть вампиром? – прошептала я.
Он уставился на меня, и в воздухе вокруг него закружились тени.
– Ты никому не можешь сказать, кто я. Понимаешь? Это очень опасно для нас обоих.
– Не знаю, заметил ли ты, красавчик, но вся моя жизнь сопряжена с опасностью, а уж сейчас и подавно. Почему все-таки ты так рискуешь, помогая мне? В чем твоя цель? Что тебе от меня нужно?
– Потому что ты из тех, кому надлежит быть спасенным, – меж его бровей появилась вертикальная морщинка, а его глаза засверкали. – Я понял это сразу, как только впервые тебя увидел.
Я растерянно уставилась на него.
– В соборе Архонта?
Он покачал головой и отвернулся.
– Задолго до этого. Я услышал тебя в лесу. Ты была в Брайервуде, у ручья. Плакала навзрыд… Так может плакать лишь тот, кто пережил невообразимую потерю. Так чувствовал себя и я, когда не стало Пэрл… – тут он умолк, уставившись в пол, будто внутри у него всколыхнулись какие-то личные переживания.
Я уставилась на него.
– Ты видел, как я плакала в лесу? – Должно быть, это было после папиной смерти.
Он посмотрел на меня так, будто не ожидал, что я его слушаю.
– Я хотел подойти к тебе, потому что твое горе показалось мне очень знакомым. Да что там, горе – мой старинный приятель и спутник. Но я этого не сделал. Потому что я уже не был собой. Я уже много веков не тот, кем был.
Я тяжело сглотнула. Кажется, я видела имя Пэрл в его бумагах.
– Ты сказал «когда не стало Пэрл». Кто такая Пэрл?
Он глубоко вздохнул.
– Она была моей дочерью когда-то давно. И когда Архонт вернется на землю, чтобы забрать души на небеса, ее душа первой отправится вслед за ним. А вот я – нет. Я не уверен, что случится со мной в конце времен. Либо буду здесь, либо в бездне, так я полагаю, – его грустные глаза блеснули в свете свечей, и он, казалось, погрузился в собственные воспоминания.
– А какой была твоя жизнь тогда? До того как ты стал вампиром?
Молчание в комнате несколько затянулось, но он наконец ответил:
– Я был виконтом на острове Лирион. Пэрл умерла от чумы, когда ей было всего три года. Мы жили много лет назад, еще не разразилась Горькая война. В нашем королевстве тогда бушевала другая война – Анархия. Битва за трон, – он провел ладонью по волосам, глядя в огонь. – Пэрл стала моей первой большой потерей. Второй была моя душа. А третьей – моя жена, Ипона.
Мир точно перевернулся, когда я мысленно прикинула его возраст. Давным-давно король Амброзий умер, назначив наследницей свою дочь, поскольку сыновей у него не было, но половина Мерфина не желала признавать девушку законной правительницей. Жестокая война затянулась почти на двадцать лет.
– А тебе, значит, около четырехсот, – ахнула я. – Но выглядишь ты на тридцать.
– Вампиры не стареют. Потеря души заставляет нас оставаться вечно молодыми. Но да, я жил достаточно давно и сражался за армию королевы Оноры. Анархия грянула, когда Пэрл уже не было на свете, а я всегда был предан умершему королю, который желал оставить хоть что-то своей дочери. Как бы я хотел, чтобы и я мог оставить что-то своей…
У меня защипало в глазах.
– Соболезную насчет Пэрл. Даже представить не могу, каково это – потерять собственного ребенка.
– Я все еще несу эту потерю, даже после всех этих лет. Пусть я стал вампиром, но это не стерло мне память. Иногда я думаю, а не стало ли все только хуже. Наши эмоции могут быть очень сильными, и многие вампиры находят способ их подавлять. Например, так поступает Сион.
– Как это случилось? – я чувствовала тяжесть в груди. – В Лирионе, кажется, поклонялись старым богам дольше, чем где бы то ни было в Мерфине. Поэтому Архонт тебя проклял?
Он нахмурился.
– Нет, это так не работает. Я не думаю, что проклятие связано с неким божественным вмешательство. Вампиры появились в древнем мире. Совершенно случайно. А потом к ним вторглись тиренианцы. Мерфинские колдуньи пытались создать несокрушимую армию, чтобы сдержать натиск с востока. Они использовали очень сильную магию, и это сработало. Мы стали сильнее смертных. Мы видим лучше. Слышим лучше. Мы почти как боги. Убиваем быстро. Можем соблазнить смертных, а то и поработить их. Но за магию нужно платить, не так ли? И оказалось, что мы были никудышными солдатами. Новообращенные вампиры легко теряли контроль на поле боя; чуяли кровь и убивали своих же. Это одна из причин, почему Мерфин проиграл тиренианскому императору.
– Почему я никогда не слышала об этом?
– После завоевания тиренианский император сослал большинство вампиров в Шумейр и приказал построить стену, которая должна была помешать им напасть на Мерфин. Многие сейчас заперты в горных городах с дикими племенами претанни, а некоторые остались к югу от стены. И это хорошо. В Шумейре потребление крови контролируется.
– Как?
– Они держат рабов. Некоторым смертным в радость отдавать свою кровь вампирам. А те в свою очередь понимают, что если они убьют всех смертных в королевстве, то и сами тоже недолго протянут.
Я вытаращила глаза.
– Претанни в радость отдавать свою кровь вампирам?
Он медленно пожал плечами.
– Многие смертные получают от этого сексуальное наслаждение, как и вампиры.
Жар вспыхнул в моей груди, когда я представила, как он пьет кровь рабыни, и оба стонут от наслаждения. Странно, но я почувствовала укол ревности.
– Большинство шумейрцев активны только по ночам, – добавил он. – Днем только смертные заняты своими обычными делами.
– Почему только по ночам?
– Потому что мы создания теней, милая, – и тут же выражение его лица стало непроницаемым, а глаза мгновенно потемнели.
Милая. Не ожидала услышать такое от Повелителя воронов.
Несмотря на все, что он уже рассказал о себе, я чувствовала, что он что-то еще скрывает. Что-то важное, о чем он мне не рассказал. Понятное дело – в Мерфине доверять кому-то означало смерть. На месте Мэйлора я бы себе тоже не доверяла.
Но мне было интересно, о чем он умалчивал, да и вообще столько вопросов накопилось.
– Я все равно не до конца понимаю. Ты помечен Змеем, как и я?
– Нет, – его глаза сверкнули в свете факела, и он тяжело вздохнул. – У меня просто нет больше души.
Я с трудом смогла перевести дыхание.
– Вот, значит, почему на тебя не действует моя магия.
– Я умер, но затем снова ожил. Но уже немного другим. Я истекал кровью на поле сражения, когда кто-то обратил меня – могущественный вампир, известный как Мормэр. Он вернул меня к жизни, и теперь у меня каждый день одна задача – держать себя в руках, не срываться. Я не пью кровь людей, только кровь животных. Стараюсь избегать обольстительниц вроде тебя, потому что вожделение вызывает жажду крови, а половой акт заставляет терять голову… И когда ты рядом, у меня возникает впечатление, что я вот-вот потеряю самообладание. Я много лет не пил человеческую кровь, но… – он вдруг умолк. – Как бы то ни было, я смогу себя контролировать.