9. А потом случилась та эпидемия, от которой меня явно защитил Спаситель и владычица Афина. И еще шесть месяцев я чувствовал себя прекрасно. Затем в теле моем началось сильное обезвоживание и другие недуги; но обо всем этом Бог давал и, надо сказать, до сих пор дает мне указания ежедневными предписаниями и прорицаниями.
10. И вот, когда я вернулся с Эзепа, об этом тотчас после моего приезда пошли добрые вести среди детей и взрослых. И дети, играя, кричали: «Слава Повелителю!»,[110] а моя кормилица тут же поднялась, и пошла мне навстречу, и исцелилась, и выглядела совсем здоровой.
11. Затем, вместо того, чтобы быть погребенным, Бог повелел мне для безопасности посыпаться белой землей, как делают в палестре,[111] — тем самым пророчество как бы исполнится. А еще, чтобы я совершил омовение в холодной воде, то есть в снегу, так как все вокруг было покрыто снегом — и земля, и деревья, и источники. Разумеется, я с радостью Ему повиновался и в этом.
12. Все это произошло во время моего путешествия к Эзепу и обратно. Правителем Азии был тогда Север,[112] человек, хорошо мне знакомый, родом из Верхней Фригии.[113] В его правление Бог совершил важные для меня и удивительные дела. Пожалуй, я расскажу о них по порядку.
13. Как я уже говорил, сначала я хотел сразу рассказать об этих благодеяниях. Но потом я решил вернуться к более ранним годам и рассказать, насколько возможно, об остальных почестях, которых меня удостоил Бог: сначала в красноречии, а затем в делах государственных. А когда дело дойдет до последних лет, то предыдущий рассказ будет закончен, и останется добавить к нему остальное.
14. В первый год болезни я забросил свои занятия красноречием, так как было мне тяжело, и я очень страдал. Но когда по велению Бога был я в Пергамском святилище, то призвал Он меня не оставлять красноречия.
15. О чем было первое сновидение и как каждое было связано с остальными, за давностью лет уже трудно сказать. Однако уже в самых первых я услышал такое воззвание: «Ты достоин бесед с Сократом, Демосфеном и Фукидидом![114]» И явился кто-то из знаменитых в прошлом ораторов, чтобы еще больше побудить меня к речам. А для начала Бог велел, чтобы я посвятил Ему эти речи, устроив в портике храма перед театром импровизированное ораторское выступление без подготовки.
16. Было это так. В городе справлялся какой-то пышный праздник, кажется, охота на быков или что-то подобное. Поэтому все из храма побежали туда, и город был только этим и занят. В храме же осталось два самых ревностных почитателя Бога — я и Никаей, человек, состоявший на римской службе и носивший имя Седат, а прежде — Феофил. Так вот, были мы в храме Гигиеи, где находится статуя Телесфора, и, как обычно, расспрашивали друг друга, не послал ли Бог какое-нибудь новое наставление. Ведь некоторые из наших болезней были почти одинаковыми.
17. И тут я сказал, что не знаю, как мне быть. Ведь я получил наставление упражняться в красноречии, а для меня, еле дышащего, это все равно что летать по воздуху. Я рассказал ему про портик храма и свой сон. И он, выслушав, спросил: «Как же ты поступишь?» — «А как иначе? — ответил я. — Сделаю, что смогу. Накину плащ, встану вот так, назначу сам себе тему и начну с чего-нибудь незначительного. Потом закончу и так исполню свой долг». — «Нет, — сказал он, — не так. Но раз я твой слушатель, соревнуйся со всем усердием! А уж Бог позаботится, чтобы сил тебе хватило. Ведь откуда ты знаешь, не означает ли этот сон нечто большее?» И он рассказал мне об одном чудесном деянии Бога, когда Бог повелел одному больному вот так же состязаться в красноречии, и когда тот во время состязания вспотел, то полностью избавился от болезни. И я решил, что мне следует поступить так же.
18. А пока мы разговаривали и советовались, к нам присоединился третий — Библ, давний почитатель Бога и человек, не чуждый красноречию. Он и предложил тему. И тема была такая (я помню ее, так как она была первой из моих тем): «Пока Александр находится в Индии,[115] — сказал Библ, — Демосфен советует приступить к действиям». Я сразу понял, что это Демосфен вновь обращается к гражданам, и речь идет о гегемонии.[116] Выдержав короткую паузу, я приступил к декламации. И почувствовал я такую силу, словно это Бог подготовил меня к выступлению. И мне показалось, будто весь этот год я не молчал, а упражнялся в речах.
19. Так я возобновил занятия красноречием. Впрочем, об этом было и множество других снов, а особенно меня ободрило вот какое сновидение. Был среди философов Росандр, человек усердный в служении нашему Богу. Мне приснилось, будто, вернувшись от знаменитого философа, только что закончившего лекцию, он встал перед моим ложем, словно вдохновленный Богом и чем-то озабоченный. Он сказал, насколько мои речи стали совершеннее и что они напомнили ему Платона и Демосфена. И, вспомнив каждого из них, он добавил в заключение: «Ты превзошел у нас почетом Демосфена, так что даже философы не могут тебя презирать».[117] Слова эти возбудили мое честолюбие и заставили почувствовать, что все, чего я добился в риторике, меньше того, чего я должен был добиться. И Бог подтвердил это наяву.
20. После той ночи, едва наступило утро, я тотчас приступил к занятиям. Это было, напоминаю, в самом начале моей болезни. И те, кто были при этом, еще ничего не зная о сновидении, и впервые услышали тогда мои речи, очень высоко их оценили и были сильно взволнованы.
21. А о Росандре некоторое время спустя мне приснился такой сон. Мне привиделось, что во время моего очередного пребывания в святилище Зевса Олимпийского то ли я сам подумал, то ли кто-то мне подсказал, что имя Росандр[118] может значить «бог». Доказал он это каким-то чертежом, как делают геометры, начертив на земле рядом два имени, Росандр и Феодот, причем вместо «Феодот» было написано «Феодотес».[119] Так что было ясно: имя врача Феодота на самом деле значит «бог», а следовательно, и Росандр может значить «бог», так как имена Росандр и Феодот равны. Так он раскрыл значение имени Росандр.
22. Случалось, что, выбрав тему и приготовившись к ораторскому состязанию, я испытывал трудности из-за прерывающегося дыхания и еле приходил в себя. Но, начав и продвигаясь вперед, я чувствовал облегчение и уже мог дышать. И по мере того как речь продолжалась все дальше, я наполнялся силой и легкостью, и слова лились у меня таким потоком, что слушатели едва за мной поспевали. Мне кажется, это было представление скорее для глаз, чем для ушей.
23. У других людей насчет меня тоже бывали сны, касавшиеся красноречия. Во-первых, критянин Еварест, изучавший философию, мой товарищ по пребыванию в Египте: он, приехав из Египта за рассказами о Боге, сказал мне, что Бог повелел ему побудить меня к красноречию, так как это подходит мне больше, чем все остальное. Во-вторых, родосцу Гермократу, лирическому поэту, приснился сон, как мне рассказал сам Гермократ, из-за того, что я пропустил, кажется, всего лишь день или два занятий: «Потом Аристид рассердится и, чтобы не выступать с речами, скажет, что у него болит желудок».
24. Это воздействие происходило постоянно и отовсюду, всемерно пробуждая и укрепляя во мне силу. Сам Бог указывал мне, кого изучать из древних поэтов и прочих писателей, и даже в какое время изучать некоторых из них. И с Божьей помощью все они с тех пор стали мне друзьями.
25. Но самым важным и ценным для моих упражнений были сами сновидения в их последовательности и связности. Ибо я услышал в них много речей, побеждавших чистотой языка мои собственные образцы.[120] Многое я и сам произносил во сне лучше, чем обычно, и на такие темы, о которых раньше и не думал. Те из них, которые я запомнил, я включил в список моих сновидений: например, речь «О пользе бега»,[121] когда Бог приказал мне бегать, и множество других. Встречаются в моих записях и похвалы Афине, Дионису и другим богам — в том порядке, в каком они сочинялись.
26. Также мне являлись многие темы для речей, и было показано, как их разрабатывать. И это не считая изречений, точностью своей западавших в память. Был здесь и какой-то совсем незримый способ подготовки, ведущий к успеху: ведь я должен был проснуться уже вдохновленным и подготовленным за ночь к выступлению, как атлет, тренирующийся на заре. Однажды мне даже было велено сложить речь из чистых мыслей, как слагают из слов. И мне стало ясно, что это Бог ведет меня к многоумию. Я и сам понимаю, и знатоки признают, что и прежде мои речи были неплохи, а теперь с каждым днем делались все лучше.
27. Сам Парадал, этот лучший знаток красноречия среди эллинов нашего времени (я не побоюсь этого сказать), и тот позволил себе заметить, что моя болезнь, по его мнению, обернулась для меня божественной удачей, так как только с Богом я достиг такого успеха. А еще что говорил в похвалу моим речам и он, и другие достойнейшие и известнейшие в то время старцы, об этом упоминать здесь не стоит, и я не буду.
28. Но хочу я рассказать сон. Привиделось мне, будто я находился в поместье, где вырос. Был там и Руфин,[122] поставленный следить за великими пожертвованиями и за многоукрашенным храмом.[123] Больше всех он обрадовался мне и сказал во всеуслышание: «Если есть у нас всепобеждающий наставник, то где он сейчас?» Он имел в виду предводителя нашего хора. И я, уразумев это, сказал Бассу: «Видишь, ч