49. После этого объявления перешел я в сад Асклепия, расположенный перед моим отеческим домом. И здесь, справа от храма, я обнаружил общий памятник мне и Александру, сыну Филиппа,[138] разделенный посередине перегородкою. С одной его стороны покоился Александр, а с другой — было оставлено место для меня. Встав рядом и наклонясь вперед, я наслаждался дивным ароматом благовоний. Одни воскурялись над его надгробием, а другие предназначались мне. Я обрадовался и догадался, что мы оба удостоены высочайшей чести, он — за силу оружия, а я — за силу слова. И, кроме того, пришло мне в голову, что как был велик он в Пелле,[139] так и мною ее жители гордились. Вот что я услышал и увидел во сне. И я догадался, сказав самому себе, что одно я видел будто бы около храма Зевса, а другое — у храма Асклепия, перед нашим домом.
50. Что же касается дальнейшего, то если можно, пусть об этом будет сказано и написано, а если нет, Ты, владыка Асклепий, позаботься вразумить меня, дабы я изложил это без помехи.
Сначала мне привиделась статуя с тремя головами и вокруг голов вся сияющая огнем. Затем, что мы, служители, стоим рядом, как бывает, когда поется пеан, и я едва ли не в числе первых. И тут Бог в виде своей статуи кивает в сторону выхода. Тогда все остальные вышли, повернулся уходить и я. Но Бог мановением руки указал мне остаться. И я, радуясь этой чести и тому, сколь я предпочтен остальным, воскликнул: «Единственный!», — подразумевая, конечно, Бога. А Он ответил: «Это ты».
51. Это слово, владыка Асклепий, для меня дороже всякой человеческой жизни, сильней любой болезни, больше любой радости. Оно дало мне силу и желание жить. И то, о чем я сказал, значит для меня не меньше, чем вся прежняя честь от Бога.
52. А однажды я услышал такое наставление о моем красноречии и общении с Богом. Было сказано, что мой разум должен отрешиться от своего состояния, отрешившись — соединиться с Богом, а соединившись — превзойти свою человеческую сущность. И ни то, ни другое не должно удивлять — ни то, что он превзойдет ее, соединившись с Богом, ни то, что он, превзойдя ее, соединится с Богом.
53. Имя же Феодор[140] дано мне было так. Приснилось мне, будто кто-то из жителей Смирны поприветствовал меня: «Здравствуй, Феодор!» Кажется, было это даже в присутствии азиарха.[141] И я принял это обращение, ибо все во мне было действительно даром Бога. После этого мне приснился такой сон.
54. Эпагат был первым из моих воспитателей. Он был очень хорошим человеком и явно был в общении с богами, так что помнил все вещания из своих сновидений. А сбывались они, можно сказать, почти мгновенно. Таким человеком был Эпагат. Сон же был вот каким. Мне приснилось, что то ли я его спросил, то ли он мне сам сказал, будто услышал во сне: «Матерь богов[142] позаботится о Феодоре». И я, узнав об этом, ответил: «Видно, Матерь богов видит меня так же, как Асклепий: ведь это от Него мое имя Феодор».
55. Открыл мне Бог и свою природу как в видениях, так и в словах. Было это так. С первой утренней звездой посетило меня сновидение. Мне приснилось, что я шел по какой-то дороге через свое поместье, глядя на взошедшую звезду, так как путь мой лежал на восток. И рядом со мной был служитель храма Пираллиан, мой товарищ и большой знаток Платона.
56. По дороге я подшучивал над ним за это.[143] Место было уединенное, и я обратился к нему: «Ради богов, скажи мне — ведь мы здесь одни, — чем это вы, последователи Платона, хвалитесь и удивляете людей?» Я намекал на сочинения Платона о природе и бытии.[144] Он же в ответ велел мне быть внимательным и идти за ним. Он шел впереди, а я за ним. Пройдя несколько шагов, он поднял руку и указал мне на некое место в небе, сказав: «Вот тебе то, что Платон называет душой Вселенной». Я посмотрел и увидел в небе храм Асклепия Пергамского. Тотчас я проснулся и понял, что был тот самый час, в который и во сне я это увидел..
57. Помню я и другие сновидения. Так, мне приснилось, что я вижу самого Платона. Он стоял в моей спальне напротив моей постели. Держал он в руках письмо к Дионисию[145] и был в сильном гневе. Взглянув на меня, он сказал: «Что же ты думаешь обо мне по этому письму? Я не хуже, чем Келер?» — он говорил об императорском секретаре. Я ответил: «Не говори так: помни, кто ты такой!» И тогда он исчез, а я погрузился в раздумье. Но кто-то из присутствовавших сказал: «Тот, кто говорил с тобой под видом Платона, это твой Гермес, — он имел в виду моего духа-покровителя, — и он только похож на Платона».
58. Это мне приснилось в Смирне, а чуть раньше в Пергаме я увидел другой сон. В нем кто-то сказал, что сны мои и явное Божье попечение обо мне — от планеты Юпитера: будто при рождении моем она стояла точно в центре неба. Но астрономы говорят, что тогда центр небосвода занимало созвездие Льва, а планета Юпитер располагалась ниже, в четырехугольнике, справа от Меркурия,[146] и обе планеты находились на востоке.
59. Мне было дано увидеть и других славнейших древних сочинителей — как писателей, так и поэтов. О случае с Лисием[147] стоит рассказать. Я был болен очень тяжелой трехдневной лихорадкой, когда увидел оратора Лисия в облике красивого юноши; и вот когда пришел день очередного припадка, лихорадки у меня не случилось. В этот день моя болезнь прекратилась.
60. А в другой раз приснилось мне, что поэт Софокл[148] вошел в мой дом и встал перед моей комнатой. Он стоял и молчал, но губы его сами складывались в сладостные звуки. И всею наружностью он являл вид почтенный и внушающий уважение.
61. Увидев его, я обрадовался и, встав, поприветствовал и спросил: «Где твой брат?» Тот удивился: «Разве у меня есть брат?» — «Это Эсхил»[149], — ответил я. Мы вышли вместе на улицу. И когда мы показались в дверях, то слева от дверей лежал один весьма известный наш софист, опрокинутый навзничь.
62. И других я видел в различных видах и образах — и торжественно, и по-домашнему, в зависимости от случая. Порадовал меня и такой сон. Когда я выступал во сне с речами и имел большой успех, кто-то из слушателей похвалил меня, сказав, что я говорил как тот древний писатель, которым он больше всех восхищался. А мой учитель, который во сне при этом присутствовал, спросил с неудовольствием: «Не добавишь ли ты и такого-то, и такого-то?» и стал перечислять всех подряд, потому что уже не подобало сравнивать меня с кем-то одним.
63. На этом я хотел было уже завершить свой рассказ, но мной овладело воспоминание о другом удивительном событии, за которое я не меньше благодарен Богу.
Когда оратор Квадрат получил в управление провинцию Азию, я подумал, что для меня это хороший случай обратиться к нему с просьбой, так как с прежних времен у меня оставались некоторые неулаженные дела, о которых сейчас пойдет речь. И я в самом деле написал ему, сообщив, кто я такой и чем занимаюсь.
64. В день, когда он должен был получить письмо (я узнал об этом дне позже из отчетов, хотя его можно было вычислить сразу), мне приснился тот самый жрец Асклепия, который еще до сих пор жив, и его дед, которым Бог руководил при многих славных операциях и который стал поистине знаменитейшим из хирургов. Мне приснилось, что они пришли в дом Квадрата, и младший сел рядом, а старший — в изголовье ложа.
65. Они заботливо представили меня Квадрату, сказав обо мне разные лестные слова и то, что старший покорён моими речами, которые он хочет похвалить и Квадрату. О речах он говорил с особым выражением и с расстановкой, чтобы подвести к тому, что еще предстояло сказать. Но не успел он заговорить об их достоинствах, как Квадрат, перебив его, спросил: «Ты хочешь сказать, как в пословице: “Коль жениться, то или на этой, или ни на какой”?»[150] Вот что они сказали.
66. После этого мне приснилось, что они ушли, и я сам вышел вместе с ними. Когда мы были около задних ворот, где дорога поворачивает к храму, они, оставив меня, направились прямиком туда. Я же попрощался с ними и поблагодарил за то, что они так меня хвалили и обо мне заботились.
67. А какой успех имело мое письмо, когда сам наместник прочитал его во всеуслышанье; и как каждый боролся за право получить его; и что наместник на него ответил, и что сделал, выйдя из собрания, — говорить об этом я не буду: с одной стороны, это может показаться хвастовством из-за чрезмерности событий, с другой стороны, все это слишком мелко после той чести, которой я удостоился от Бога. Но все, о чем я сказал, было на самом деле.
68. Это случилось давно. И, дойдя до этого места в моем рассказе, я хотел было вернуться к остальным благодеяниям Бога и описать их подряд, как они были явлены мне при других наместниках и в иных обстоятельствах. Но, пока я писал, я еще раз увидел тот же сон. И был он вот какой.
69. Мне приснилось, что я перед кем-то говорю речь и среди речи призываю Бога такими словами: «О владыка Асклепий, если я в красноречии превзошел других, и превзошел намного, то пошли мне здоровье, а клеветники пускай лопнут от зависти!» Вот что я увидел во сне. А когда наступил день, то я, взяв какую-то книгу, прочел в ней то же самое. Обнаружив это, я сказал Зосиму с удивлением: «Смотри: то, что я говорил во сне, написано в книге». Так и это новое сновидение прибавилось к прежним. И если я исполнил Божий промысел, то Ему об этом ведомо.
70. О моем красноречии и о том, как Бог меня к нему привел, и что о нем решил, и какие о нем давал мне вещания, и как прибавил имя Феодор к моему прежнему имени, и что открыл мне о своей природе, и про иное подобное я сказал далеко не все, а лишь то, что я вспомнил и по чему можно судить об остальном.