[324] вернутся к людям тогда, когда настанет ваша власть и держава, и жалел бы о тех, кто родился до вас.[325]
107. Таким образом, те законы и обычаи, которые вы почитаете, введены были действительно вами и с годами крепнут все более. Так что нынешний великий правитель, словно среди состязателей, настолько явно превосходит своих предшественников, что нет сил сказать, насколько он превосходит всех остальных. И можно молвить, что справедливость и закон воистину есть то, что он постановляет. Столь ясно можно увидеть, что и те, кто разделяет с ним правление, словно его родные дети, похожи на него больше, чем это было у его предшественников.
108. Но принятая нами на себя задача — речь, которая величием сравнилась бы с державою, — выше всяких сил, ибо требует почти столько же времени, сколько будет жить сама держава, то есть вечности. Поэтому лучше сделать так, как делают творцы дифирамбов и пеанов, и закончить эту речь молитвою.[326]
109. Пусть же будут призваны все боги и все дети богов и пусть они даруют этой державе и этому Городу вечное процветание до тех самых пор, пока скалы не поплывут по морю, а деревья не перестанут распускаться весной. Пусть великий правитель и его чада будут здравы и властвуют к общему благу.
Итак, на что я дерзнул, то исполнил. Плохо или хорошо — решать вам.
ПРИЛОЖЕНИЯ
С.И. МежерицкаяЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ЭЛИЯ АРИСТИДА
Элий Аристид (117-180 н. э.) — один из крупнейших представителей позднего греческого красноречия римской эпохи. Его деятельность совпала по времени с подъемом греческой литературы, который пришелся на конец первого и продолжался на протяжении второго столетия нашей эры. Этот период в истории греческой литературы был ознаменован двумя важнейшими явлениями: во-первых, расцветом ораторского искусства — Второй софистикой, получившей свое название по аналогии с софистикой — эпохой зарождения и развития красноречия в Греции в V-IV ее. до н. э.; а во-вторых, реформой греческого литературного языка — аттикизмом, провозгласившим возврат к языку классических греческих писателей. В эпоху Элия Аристида больше не существовало чистого аттического диалекта, на котором создавалась классическая греческая литература. Современники автора писали и говорили на койне (κοινή) — общегреческом языке, сформировавшемся в эпоху эллинизма из различных древнегреческих диалектов и ставшем единым языком многочисленных этносов и народностей эллинистического мира.
Элий Аристид наряду с Геродотом Аттиком, Дионом Хризостомом, Флавием Филостратом, Элианом и др. был убежденным сторонником аттикизма и боролся за возрождение аттического диалекта в литературе. В своей речи «Против тех, кто уподобляется плясунам» («Κατα των έξορχουμένων») он напоминает, что ритору необходимо стремиться к выверенности и точности стиля, которые достигаются лишь путем подражания классическим греческим писателям. Многочисленные цитаты и ссылки на древних авторов в разнообразных сочинениях Элия Аристида свидетельствуют о глубоком и серьезном знании им классической греческой литературы. Наибольшее восхищение у оратора вызывал философ Платон, а из историков — Геродот, Фукидид и Ксенофонт. Изучал Элий Аристид и менее значительных греческих писателей, таких как Эсхин Сократик, Эфор, Феопомп или Гекатей из Милета. Он высоко ценил творчество Плутарха и преклонялся перед величайшими аттическими ораторами Исократом, Лисием, Эсхином и особенно Демосфеном, которого он вслед за Дионисием Галикарнасским ставил выше Лисия и Гиперида, считавшихся тогда непревзойденными мастерами ораторского искусства.
Подражая стилю Фукидида, Платона, Исократа и Демосфена, Элий Аристид достиг на поприще риторики выдающихся успехов и уже для ближайших потомков стал классиком греческого красноречия. Не случайно известный теоретик риторики Менандр, живший в III в., создал свой трактат «Об эпидейктическом красноречии» («Περί επιδεικτικών»), ориентируясь главным образом на произведения Элия Аристида. Восхищался ими и замечательный оратор и аттикист IV в. Либаний. Его «Антиохийская речь» («Άντιοχικός») и «Монодия Никомедии» («Μονωδία έπί Νικομήδεια») напрямую связаны с аристидовскими «Смирнской речью» («Σμυρνικός») и «Монодией Смирне» («Μονωδία έπί Σμύρνη»), а автобиографическое сочинение «О моей жизни» («Βίος ή περί της έαυτοΰ τύχης») в известной степени напоминает «Священные речи» («Ιεροί λόγοι»).
Интерес к творчеству Элия Аристида не ослабевал и в византийскую эпоху. В XI в. Михаил Пселл лучшими греческими ораторами считал Исократа, Лисия, Демосфена и Элия Аристида. Как и многие деятели культуры поздней Римской империи, он был убежден, что Элий Аристид в истории греческого ораторского искусства стоит в одном ряду с Демосфеном. В начале XIV в. Григорий Кипрский, впоследствии патриарх Константинопольский, признавался в том, что Элий Аристид, как и Платон и Демосфен, являются его любимыми авторами. Законодатель византийских литературных вкусов XIV в. Феодор Метохит называл Демосфена, Платона и Элия Аристида образцовыми греческими писателями. Особой популярностью в Византии начиная с XI в. пользовалась «Панафинейская речь» («Παναθηναϊκός») Элия Аристида, а во Флоренции в XV и XVI ее. высоко ценили «Похвалу Риму» («Εις 'Ρώμην»). Можно сказать, что творчество Элия Аристида явилось одним из связующих культурных звеньев между Византией и Флоренцией, где авторитет греческого оратора был столь велик, что не мог в определенной степени не сказаться на становлении канонов итальянского литературного стиля.
Публий Элий Аристид Феодор родился 26 ноября 117 г. н. э. в семье богатого землевладельца в родовом имении в Мисии, в Малой Азии. В 123 г. во время поездки в Мисию император Адриан пожаловал отцу Элия Аристида, Евдемону, римское гражданство. Вероятно, вскоре после этого Евдемон получил почетную должность жреца храма Зевса Олимпийского в Адрианах — столице одной из мисийских триб, к которой принадлежала семья Элия Аристида. Таким образом, Элий Аристид, как и большинство софистов того времени, происходил из аристократического сословия.
Начальное воспитание будущий оратор получил в доме отца. Его первыми воспитателями были домашние слуги. Кормилицу Филумену и раба Зосима он считал своими вторыми, «приемными» родителями, а их детей — своими братьями и сестрами. Достаточно высокий социальный статус и прочное финансовое положение семьи позволили Элию Аристиду получить блестящее образование. В Смирне, крупнейшем культурном центре Малой Азии, он прошел элементарный курс грамматики — низшую ступень общепринятого в то время формального образования. Затем в возрасте 15 лет приступил к более углубленному изучению грамматики и литературы под руководством одного из самых знаменитых учителей того времени — Александра из Котиэя, впоследствии приглашенного в Рим для преподавания греческой словесности юным императорам Марку Аврелию и Луцию Веру. Александр читал лекции по греческой литературе и, кроме того, писал комментарии к Гомеру, Пиндару, лирическим поэтам и Платону. Вероятно, он сразу же оценил неординарные способности юноши, окружив его заботой и вниманием. Столь же искреннюю привязанность к учителю сохранил на всю жизнь и благодарный ученик. У Александра Элий Аристид приобрел значительные познания в области литературы, особенно это касалось творчества Пиндара и Платона. На завершающем этапе формального образования учителями Элия Аристида стали сразу несколько знаменитых ораторов: в Смирне он посещал лекции Антония Полемона, а в Пергаме — Тиберия Клавдия Аристокла. Затем, вероятно по желанию отца, Элий Аристид, как и подобало состоятельным молодым людям его круга, отправился в Афины, где продолжал обучение у Тиберия Клавдия Аттика Герода, выдающегося оратора и деятеля Второй софистики. Однако в сочинениях Элия Аристида нигде не упоминается об этих ораторах, вероятно, потому что впоследствии они стали его профессиональными конкурентами. В Афинах Элий Аристид также посещал лекции философа-платоника Лукия, ученика Мусония Руфа. Наконец, получив лучшее по тем временам риторическое образование, Элий Аристид вернулся в Смирну.
Вскоре умер его отец, и в распоряжении юноши оказались достаточно большие денежные средства. Часть их была потрачена на поездку в Египет. По пути Элий Аристид останавливается на островах Кос и Родос, а также в городе Кни-де, где дебютирует как оратор. Однако его первые выступления особого успеха не имели. Вторую попытку выступить с речами он предпринимает в Египте, в Александрии, где знакомится с Авидием Гелиодором, префектом Египта, интересовавшимся философией и ораторским искусством. Здесь же, после произошедшего в начале 142 г. землетрясения на Родосе, Элий Аристид произносит не сохранившуюся до наших дней речь перед александрийцами и родосским посольством, прибывшим сюда за помощью. Упражнения в риторике он совмещает с изучением достопримечательностей Египта, обычаев и нравов египтян. Знания и наблюдения, накопленные в этом путешествии, легли в основу его «Египетской речи» («Αιγύπτιος»).
Через некоторое время молодой оратор совершает еще одно путешествие — в Италию, в Рим. Здесь он собирался выступить перед императорской семьей и римским народом, однако настолько тяжело заболел, что был вынужден отказаться от своего намерения и вернуться в Смирну. Внезапно пошатнувшееся здоровье и крушение надежд на ораторский триумф повергли Элия Аристида в уныние и заставили искать утешения в религии.
Дальнейший период его жизни связан с пребыванием в Пергаме, в знаменитом святилище Асклепия — бога врачевания, которого с этого момента он считает своим покровителем и наставником. В Пергаме Элий Аристид, не прекращая ораторской деятельности, занялся поэзией и снискал себе на этой стезе славу непревзойденного мастера прозаических гимнов. Его достижения в этом жанре, родоначальником которого он скорее всего не являлся, впоследствии станут эталоном и ориентиром для других поэтов. Сходство аристидовских прозаических гимнов с широко распространенными в греческой поэзи