Уникальность «Священных речей» заключается в том, что они являются единственным дошедшим до нас от языческой античности памятником религиозной автобиографии. Элий Аристид жил в эпоху, когда все общество испытывало повышенный интерес к религии, древним мистериям и культам, всевозможным чудесам и сверхъестественным явлениям, а также к давнему греческому обычаю обращаться к оракулам и снам, чтобы узнать способы избавления от всевозможных болезней. В связи с этим особенно популярным во II в. н. э. становится культ бога врачевания Асклепия, который, по преданиям греков, исцелял больных посредством данных во сне предписаний. Случаи подобных исцелений в большом количестве известны как из сохранившихся до наших дней посвятительных надписей на табличках, которые больные помещали в храмах Асклепия в благодарность за свое исцеление, так и из памятников храмовой ареталогии, которая начиная с IV в. до н. э. широко культивировалась в святилищах и храмах этого бога. Последняя представляла собой отчеты специально находившихся при храмах лиц — ареталогов, в обязанности которых входило записывать все официальные сообщения о чудесах, явленных больным богами-целителями. Подобный интерес к чудесам и божественным откровениям во II в. н. э. вызвал к жизни огромный поток специальной литературы, от которой до наших дней сохранились лишь единичные произведения. К их числу относятся трактаты Элиана «О провидении» и «О божественных явлениях», «Толкования снов» Артемидора, «Священные речи» Элия Аристида.
«Священные речи» открывают перед нами глубоко интимную сторону жизни знаменитого оратора, его религиозные предпочтения, физические страдания, вызванные затяжной болезнью, страхи и опасения за успех своей ораторской карьеры, тайные надежды на выздоровление, а также фанатизм и эксцентричность, столь характерные для многих людей той пронизанной мистическими настроениями эпохи. Еще в ранней молодости, заболев какой-то непонятной болезнью, сопровождавшейся гипертонией, бронхиальной астмой, расстройством желудочно-кишечного тракта и нервной системы, Элий Аристид, как и сотни других его современников, искавших и находивших для себя утешение в вере в Асклепия и его умение исцелять больных, обратился к культу этого бога, став его горячим и убежденным почитателем. Полученные во снах предписания и откровения, которые Элий Аристид день за днем аккуратно и добросовестно записывал на протяжении многих лет, подобно другим пациентам Асклепия, со временем несколько расширенные и дополненные его воспоминаниями, составили прекрасную основу для обширного сочинения, которое было задумано как памятник явленной автору божественной защиты и покровительства.
Так появились «Священные речи» — грандиозная коллекция снов, касающихся не только болезни Элия Аристида и подсказанных Асклепием способов ее лечения, но и других сторон его жизни: ораторской карьеры, участия в политической жизни родного города, взаимоотношений с друзьями и профессиональными конкурентами-софистами, поэтической деятельности и т. п. Всего приводится около 130 снов, которые вместе с описанными фактами и событиями из жизни Элия Аристида в значительной мере пополняют наши сведения не только о биографии автора, но и о состоянии медицины того времени, религиозных культах и практике инкубации в храмах, оракулах и божественных знамениях, основах власти и характере управления в Римской империи, о литературе, культуре и психологии, а в целом — о жизни античного общества. Таким образом, перед нами — ценное свидетельство об одной из наиболее мирных и благополучных эпох в римской истории — «золотом веке» Антонинов.
Читая «Священные речи», невозможно не заметить, что Асклепий для Элия Аристида — не просто божество, а его «личный» бог: друг, помощник, покровитель. Именно поэтому он играет в жизни оратора такую большую роль. Выбор Элия Аристида не случайно пал на Асклепия, который впоследствии заслонил в его религиозном сознании всех остальных богов, включая Зевса. В эпоху, в которую жил этот оратор, на малоазийском побережье образ Бога-человека, принявшего страдания во имя спасения человечества, был уже широко распространен. Влияние молодой христианской религии на языческую религию античности отразилось и на интерпретации образа Асклепия, который становится для многих и многих его почитателей, особенно живущих на Востоке, Спасителем (Σωτήρ). Не иначе называет его и Элий Аристид в «Священных речах». Пафосом страданий проникнуто все это сочинение. Автор глубоко убежден, что его личные муки и переживания сближают его с Асклепием. И хотя Асклепий в античной религии — не страдающий бог, тем не менее он не лишен ореола трагичности. Ведь, по преданию, Зевс убил Асклепия молнией за то, что тот исцелял обреченных на смерть больных и даже возвращал к жизни умерших. Как не усмотреть в этом сходства Асклепия с Иисусом Христом, также исцелявшим калек и воскрешавшим мертвых? Разумеется, Асклепий не был языческим аналогом христианского Бога, однако очевидно, что на формировании христианской и развитии поздней языческой религии сказались определенные общие тенденции этой эпохи. Страдания (πάθη) и раньше являлись объектом изображения в древнегреческой литературе, так как они всегда лежали в основе древнегреческой трагедии. Но если страдания Антигоны или Эдипа, например, были вызваны внешними обстоятельствами и воспринимались как кара богов, то страдания Элия Аристида воспринимаются им самим и должны восприниматься его читателями как благословение и божий дар, позволяющий ощущать себя вечным объектом спасения и заботы Асклепия.
По языку и стилю, отличающемуся простотой и безыскусностью, «Священные речи» близки к другим многочисленным письменным свидетельствам о чудесах и божественных откровениях, которые дошли до нас от той эпохи в виде храмовых посвятительных надписей, являвшихся символами народной веры и любви к популярным культам богов-целителей. Скромное использование риторических фигур и украшений речи, далекий от аттической чистоты язык, простой синтаксис и свободная метрика речи сильно отличает это произведение от традиционных ораторских декламаций Элия Аристида. Напоминая по форме и содержанию ареталогические рассказы того времени, «Священные речи» на первый взгляд не представляют собой ничего принципиально нового, что выходило бы за рамки общепринятой тогда системы культурных ценностей. Однако новым здесь является то, что Элий Аристид, многолетние записи которого могли бы составить солидный том в духе историй чудесных исцелений и откровений Эпидавра, впервые художественно их обработал и включил в сферу высокой литературы, положив тем самым начало развитию нового литературного жанра, которого никогда не было и не могло быть в классическую эпоху. Ведь греческому сознанию классической эпохи был свойствен коллективизм и универсализм. Интерес греков всегда был направлен на глобальные предметы — космос, Вселенную, общество. Они пытались объяснить происхождение сущего, постичь законы, управляющие мирозданием, и понять ход человеческой истории. Их никогда не интересовал отдельно взятый человек, отдельно взятая личность, но только человек как часть единого общественного и природного механизма. Именно этой особенностью раннеантичной психологии объясняется отсутствие индивидуальных черт и в изобразительном искусстве. До эпохи эллинизма античная скульптура и живопись не знали искусства портрета, которое возможно только тогда, когда человек мыслится как индивидуум с лишь ему присущими, неповторимыми чертами. Не случайно у греков появилась легенда о том, что Фидий был посажен в тюрьму за то, что будто бы изобразил самого себя и Перикла на щите сделанной им статуи Афины. В эпоху эллинизма с его вниманием к человеку как творцу и глубочайшему знатоку своей профессии изобразительное искусство начинает обретать черты портретного, которые постепенно проникают и в словесное художественное творчество. Появляется биографический, эпистолярный и дневниковый жанры, которые открывают широкие пути для авторского самовыражения и самоутверждения. Именно в таком ключе и следует рассматривать «Священные речи». Ничего похожего мы не найдем в остальном творчестве Элия Аристида, которое с этой точки зрения вполне традиционно.
Таким образом, этот уникальный религиозно-автобиографический памятник поздней античности обладает гораздо большей ценностью, чем может показаться на первый взгляд. «Священные речи» следует рассматривать не только как важный литературный документ эпохи II в. н. э., за которым стоит целый пласт античной культурно-исторической традиции, сохраненной для нас во многом благодаря этому произведению, но и как некое симптоматичное для литературы того времени явление, отразившее определенные наметившиеся в ней индивидуалистические тенденции, которые, по всей видимости, привели позднее к возникновению нового жанра — жанра житийной литературы. Эта раннехристианская литература, появившаяся скорее всего из такого рода биографических записок, дневников, исповедей и ареталогических рассказов, весьма популярных в языческой античности, со временем лишь развила и усилила некоторые их черты, наполнила уже готовую форму новым содержанием и создала неизвестный до тех пор жанр, который уверенно приспособила для достижения собственных целей и задач.
Однако «Священные речи», положившие начало новому литературному жанру, тем не менее тесно связаны со всей предшествующей литературной традицией. Помимо сходства с трагедией в изображении страданий, о чем говорилось выше, в этом произведении можно усмотреть много черт, роднящих его с эпосом. Эпических поэтов всегда интересовали подвиги, деяния (εργα) конкретного героя как представителя общины и его внешние качества, такие как доблесть, храбрость, прямодушие (то, что традиционно вкладывалось в понятие άνήρ). Например, Одиссей, являющийся центральным персонажем поэмы Гомера, показан не через отображение его внутреннего душевного состояния, а исключительно через поступки, которые практически обезличивают этот образ. Особенно ярко сходство «Священных речей» с эпосом проявляется во второй части сочинения, где Элий Аристид переходит от изо