Глава 26
Глава 5.
Злая земля
Сориентировавшись на местности, Гунар узнал берега, к которым стихия пригнала наш корабль. Оркоиды называют это место Злая земля - и определение это в целом верно отображает характер местности. Хотя я бы скорее назвал её не злой, а суровой. Злая земля представляла собой довольно большой полуостров, покрытый долинами и холмами с многочисленными скальными обнажениями. Больших возвышенностей здесь практически нет, и ничто не препятствует ветрам вволю гулять по полуострову. Ветер и низкие температуры – вот основные причины сурового характера этой земли. Из-за ветра тут не растут высокие деревья, а те, что есть, все низкие и корявые. Шторма иногда приносят сюда корабли, потерявшие управление в буре, и те гибнут на многочисленных прибрежных скалах, как это случилось и с захваченной мной ладьёй, и этот факт тоже добавляет зловещей репутации данной местности. Ну и последний дополняющий мрачную картину штрих – узкая и прямая как стрела долина, отделяющая полуостров от материка. Долиной назвал эту часть ландшафта Гунар, который и рассказал мне о месте, в котором мы оказались. Я бы сказал, что это ущелье, пролегающее от берега до берега между двух скальных гряд. Назвал бы, если бы не ширина в пару десятков километров - а так это скорее напоминало каменную пустыню. В ней нет ничего живого, свирепый ветер не стихает ни на секунду, а из-за аномально низкой температуры в этом проклятом месте есть шанс замёрзнуть даже посреди жаркого лета.
Разумной жизни тут нет, что не удивительно – кому же захочется жить в таком неприветливом месте? Нет, было бы ради чего, так нашлись бы поселенцы, которые смогли бы устроиться и здесь, причем, если приложить усилия, это можно сделать с относительным комфортом. Но в том и дело, что незачем: тут нет ни ценных руд, ни уникальных растений или животных и ничего другого, что ценилось бы в этом мире. Потому угрозы со стороны разумных существ здесь мне можно не опасаться, но и помощи ждать не приходится. Не то чтоб я на неё рассчитывал - на помощь аборигенов, но, будь такая возможность, точно бы не отказался от таковой, особенно в первые дни.
Я никогда не был разнеженным хлюпиком, а за проведённое в Священном лесу время ещё сильнее укрепил своё тело и дух. Однако продолжительное купание в ледяной воде не прошло для меня без последствий: высокая температура, кашель, насморк, слабость и прочие радости простуды – вот что ждало меня при пробуждении в куче сухой травы под тёплым боком корхана. Простуда в наши дни не кажется такой уж крупной неприятностью – лекарства и врачи всегда в шаговой доступности, и даже если болезнь пришла неожиданно и очень невовремя, то всегда есть средства, подавляющие симптомы и позволяющие худо-бедно закончить дела, чтобы без особых проблем неделю другую отлежаться дома. Правда, симптоматические средства могут усугубить болезнь и отодвинуть время выздоровления, но тут уж надо правильно расставить приоритеты.
Совсем другое дело, когда нет ни врачей, ни лекарств. Нет даже крыши над головой и припасов, а вместо тёплой постели в наличии лишь куча сухой травы. В общем, было нелегко… И если бы не помощь Мява, то и вовсе пришлось бы туго. Он охотился на северных зайцев (Гунар опознал этих зверьков, похожих на привычных мне животных, только крупнее и с более короткими и округлыми ушами), их тушки и составили мой основной рацион. Корхан также притаскивал топливо для костра. Меня же бил озноб, душил кашель и одолевала такая слабость, будто я в одиночку разгрузил вагон с мешками сахара, причем бегом, на скорость. А ещё меня мучила жажда. Во время болезни вообще рекомендуется пить побольше жидкости, но из источников воды у меня под рукой был только снег. Есть снег - само по себе идея не из лучших, а уж во время сильной простуды так и совсем последнее дело, но поначалу приходилось довольствоваться этим. А куда было деваться? Ни котелка, ни даже металлической кружки у меня не было.
Позже мне удалось соорудить некое подобие очага из камней, что я прикатил и собрал из окрестностей своей стоянки. И этот трудовой подвиг дался мне очень нелегко. Не легче оказалось сделать некое подобие каменной чаши, чтобы растапливать снег и кипятить воду, но я и с этим справился: нашёл окатанный валун подходящих размеров, расколотый пополам, и далее дело оставалось за малым – используя заклинание ослабления материала, которое я выучил ещё при разделке туши гигантского краба, выдолбить и выскоблить подходящим под руку булыжником из него середину. Как там говорилось? Проще только скульптуры делать – берёшь камень и убираешь всё лишнее. Да, что-то в этом выражении, без сомнения, есть, главное не путать понятия проще и легче. Но я справился.
И с болезнью, со временем, тоже справился. После появления в хозяйстве такой полезной утвари, я смог растапливать снег и кипятить воду и даже варить мясной бульон, такой полезный во время простуды. А когда чуть окреп и смог отходить от своего лагеря с очагом и стогом сухой травы, спасавшей меня от холода, нашёл и некоторые полезные травки, подходящие для приготовления отвара, и жизнь в целом начала налаживаться.
Всё познается в сравнении: мой прекрасный артефактный посох потерян и покоится сейчас где-то на дне морском, там же с ним в компании и прочие мои припасы и ценные вещи; выгляжу как чучело, вечно весь в сухой траве, торчащей из одежды; живу в неком подобии логова, вырытом в стогу сена, укреплённом ветками и камнями, чтоб его не разбросало ветром; из особо ценного имущества остался только охотничий нож да горные ботинки, выдержавшие все тяготы моих приключений (этому обрубщику обувного гения вообще нужно памятник поставить, в бронзе!)… Но всё же я выжил – не лежу пластом и даже горячей пищей питаюсь. Что ни говори – достижение!
Во время болезни я быстро потерял счет дням, что не удивительно – я много спал или просто отлёживался, зарывшись с головой в сухую траву, являющуюся моим единственным укрытием от холода. Никакого режима я, конечно же, не придерживался – ел, когда мог, спал, когда мог, ходил, когда мог и если сильно припечет. Но вот Гунар во времени не терялся – призраку это делать было совсем не сложно. И вышло в итоге, что проболел я чуть менее полутора месяцев…
При тех условиях, в которых я находился, это, наверное, и нормально, но… Середина ноября – на суровом полуострове уже царила настоящая зима, и только проплешины сухой травы напоминали пейзажи поздней осени. Напоминали, если не думать о том, что их не завалило снегом не потому, что еще не пришло время, а потому, что снег с этих мест попросту выдувает. Понизившаяся температура и не прекращающийся ветер… А у меня нет ни заготовленных припасов, ни даже тёплой одежды – не лучшие условия для зимовки, но отправляться в дальнее путешествие при таких раскладах и вовсе смерти подобно. Мне придется зимовать на этом полуострове.
Мое решение насчет зимовки окончательно укрепилось, когда я обнаружил ручей с пресной водой. И не просто ручей, а тёплый источник. Вода в нем немного пованивала тухлыми яйцами, но это было терпимо. Кроме того, уже метров через двадцать от каменной чаши, в которой бил источник, она становилась солёной. Проведя нехитрые геологические изыскания, я нашел пласт соли, который размывал ручей. Радости моей не было предела – я так в детстве не радовался, получив на день рождения велосипед с переключением скоростей, такой, какого не было ни у кого в нашем дворе. Вся эта благодать находилась в низине, практически полностью заключённой в кольцо скал. Я бы и не нашёл это место, если бы не обратил внимания на большой массив льда и не решил отыскать его источник. Конечно же, я перенес свой лагерь к источнику, и жить стало ещё немного лучше…
***
Система изредка радовала меня сообщениями о повышении сопротивления холоду – так к концу зимы, глядишь, и смогу в сугробе спать, но пока холод донимал меня изрядно. Была некая ирония в том, что человека по прозвищу Холод донимает холод, но легче мне от этого если и становилось, то не значительно. Температура понизилась если не до значений космического вакуума, то до зимнего заполярья точно. Здесь, у тёплого источника, было значительно теплей, и отойти от него надолго без зимней одежды было не реально. Охотой и сбором топлива для костра занимался Мяв – корхану зимняя одежда без надобности. И уходило у него на это всё время бодрствования – если охотником он был прирождённым, то заготовка дров явно ни его конёк – в лагерь он приходил только с добычей и чтоб поспать. Я же оказался предоставлен сам себе.
Появилась ещё одна проблема, ничем мне не грозящая, но от того не менее неприятная – скука… приходилось сиднем сидеть в лагере у тёплого ручья, иногда обрабатывая добычу Мява, не имея для этого никаких подходящих средств – мясо подсаливалось и замораживалось, с этим проблем не возникало, а вот шкурки выделывать, имея в наличии из инструментов только нож, получалось плохо.
За своего питомца я не беспокоился – из крупных животных на полуострове имелись только местные козы (что-то среднее между косулей и горным козлом) да волки. Первые являлись для Мява предметом охоты, а вторые предпочитали обходить корхана десятой дорогой. Очень правильное с их стороны решение – если б они этого не делали, то наши запасы вскоре бы пополнились ещё и волчьими шкурами.
Мне же оставалось размышлять о жизни да пытаться улучшить свои навыки. Размышления мои в основном касались способов улучшить свое текущее положение и идеи о том, как было бы здорово, чтоб мир этот был более… игровым, что ли. Происходящее ведь, со всеми этими навыками, уровнями, таблицей характеристик, очень напоминает старое-доброе RPG – очень бы хотелось получать какие-нибудь бонусы за повышение уровня, как это заведено в подобных играх. Но мысли, что те, что другие, оставались бесплодными.
Самым удобным навыком для развития в моей ситуации была медитация. Поначалу я просто сидел, направив взор вдаль (точнее, в ближайший камень), и пытался ни о чём не думать. Позже я вспомнил о том, что в медитативных практиках есть такое понятие, как созерцание – наблюдение какого-либо объекта или события, не пропуская его через свою личность. То есть смотрим на камень, думаем о камне, о том, какой он, какой у него цвет, какие трещинки, грани и т.д. И не думаем при этом, нравится ли вам этот камень, для чего он мог бы вам пригодиться или чем помешать, и посторонних мыслей тоже не допускаем. В грубом приближении это и есть созерцание. В общем, я начал целенаправленно созерцать булыжник перед собой, и развитие навыка медитации, кажется, ускорилось. Ну или мне так показалось, потому что думать о камне оказалось всё же проще, чем не думать ни о чём…