надёжно (ветки под ним прогорят, и котелок может перевернуться), и вода закипать будет дольше, чем если котелок подвесить над костром. Проверено на практике.
Котелок удалось подвесить на треноге, сконструированной из трёх довольно толстых веток с большими сучками. Надёжность и удобство этого приспособления оставляли желать лучшего, но из имеющихся в наличии материалов лучше не придумаешь. Надо будет завтра вбить в землю пару рогулек, желательно из сырого дерева, и перекладину между ними - тоже сырую. И костёр нужно организовать побольше. Да и шалаш мой требует немалых усовершенствований.
Стоп! Я тут как будто уже жить собрался! Я ещё ничего не знаю о месте, в котором нахожусь, – может, в часе ходьбы от меня находится какая-нибудь деревня, а может и вполне цивилизованный мегаполис (хотя последнее, конечно, вряд ли – крупные города не возникают просто посреди леса, вокруг них обязательно бывают предместья). Но, тем не менее, я пока понятия не имею о том, в какую переделку угодил и каким образом это произошло. Потому строить какие-то планы будем завтра, когда рассветёт и можно будет хорошо осмотреться вокруг, а сейчас нужно выкинуть лишние мысли из головы и решать текущие проблемы.
Под горячий чай я умял остатки бутербродов и козинаков, благо взял их с запасом. Горячий чай для замёрзшего человека вообще первое дело, посоперничать с ним могут разве что глинтвейн, ну или щедрая добавка коньячку в тот же чай. Куртка почти просохла, и я отправил на просушку футболку и штаны, надев куртку взамен них. Ходить я сегодня больше никуда не планировал, потому ботинки тоже оказались нанизаны на ветки, воткнутые около костра.
Я поел, попил чайку, спереди меня грел костёр, со спины ночной прохладе не давала подобраться куртка. Стало теплее и веселее – жизнь-то налаживается! И произошедшее со мной стало больше восприниматься как приключение, чем как череда неприятностей. А ещё меня начало клонить в сон, что вовсе не удивительно – денёк выдался тот ещё.И я не стал сопротивляться этому желанию: дрова в костёр, пока ужинал, я старался подкладывать больше сырые – с них нагорает больше углей; сверху в костёр положил рядом с друг другом несколько трухлявых поленьев, чтоб подольше горели (деревце в мою руку толщиной упало давно и сгнило настолько, что легко ломалось руками, сухие гнилушки плохо горят, но долго тлеют – именно для этих целей я и притащил его к шалашу); потом закутался как смог в куртку, завалился на лапник и мгновенно провалился в сон.
Проснулся я с рассветом. Хоть и не скажу, что хорошо выспался, но утренняя свежесть изрядно бодрила. И злила тоже немало! Вообще утро приятным не назовёшь, как, впрочем, и прошедшую ночь. Ветер разогнал тучи, на небе не видно ни облачка, а солнышко лениво встает где-то за лесом. Могло бы получиться чудесное лесное утро, если бы сейчас, сделав над собой усилие, выбраться из спальника, из палатки, присесть у костра, опершись спиной обо что-нибудь, завернуться в тёплый плед или тот же спальник и лениво подрёмывать в ожидании завтрака. Было в моей жизни однажды такое утро, и было мне тогда лет шесть, а у костра хлопотали мой отец и дедушка.
А сейчас… Шалаш мой палатке явно проигрывает – хотя бы потому, что у палатки есть дверь (ну или клапан, закрывающий дверной проём, если быть точным), а у моего шалаша только вход, куда свободно входит холодный воздух. Куртка моя, как ни пытайся её натянуть на всё тело сразу, даже отдалённо не напоминает спальный мешок, а лежанка из лапника - совсем не пуховая перина и даже не каремат.
Короче, спалось мне так себе: я постоянно мёрз, в полусне пытался укутаться в куртку, но только перетаскивал её с места на место – то к ногам, то на голову, лапник кололся, ветки врезались в тело. А под утро ещё похолодало, и вдобавок чай, выпитый с вечера, превратился в малую нужду. И встал я с утра сразу агрессивным и раздражённым (наверное, оттого и бодрым): все эти неудобства меня жутко раздражали, с ними срочно нужно было что-то делать.
Эх! Как хорошо было в детстве - и в лесу, и вообще… И как хреново быть взрослым - всегда! Ну разве что в постели с женщиной удаётся об этом забыть…
***
Я не стал концентрироваться на мелких и крупных жизненных неурядицах, ознаменовавших это утро. А то знаю я себя: начну препарировать каждую деталь, представлять, как бы было лучше, если бы я… и если бы оно… а не вот это вот всё. Думаю, многим знакомы такие мысли, когда мы обдумываем с разных сторон произошедшую с нами неприятность и думаем, как было бы хорошо, если б этого не случилось. И настроение только ухудшается, а никакого положительного результата такие мысли не приносят.
Но избавиться от этих мыслей не так просто – они сами так и лезут в голову. А чтоб не думать о рыжей обезьяне - нужно думать о чем-то другом. О синем слоне, например. И я попытался направить свои мысли на конструктивную деятельность, а именно - пробудить в себе дух исследователя и первооткрывателя. Я ведь нахожусь в совершенно незнакомой местности и даже не представляю, что находится вокруг меня!
Начать исследование было решено с моря, и вскоре я выяснил, что морская вода солёная, мокрая и довольно холодная. Не ледяная, но желания искупаться не возникает. Ну и всё - если по существу вопроса… Но на само море в части получения информации я и не рассчитывал – меня больше интересовал берег.
Если идти к морю напрямую от места моей стоянки, берег обрывается крутой скально-грунтовой стенкой, а потом продолжается узким галечным пляжем, на который мне удалось спуститься, пройдя метров двести вдоль берега - там крупный ручей (или это можно счесть небольшой речкой) размыл обрыв. Ручей я тоже отметил для себя как потенциальный источник пресной воды – мне она может понадобиться, если придется здесь задержаться. А ощущения мои почему-то упорно твердили, что задержаться придется.
Галечный пляж не особенно меня порадовал. После шторма на нём тут и там попадались кучи водорослей, и разворотив одну такую ногой, я нашёл пару двустворчатых моллюсков. Познания о них у меня довольно скромные: знаю, что вроде бы самые распространённые среде них - устрицы, мидии и гребешки, эти три вида употребляют в пищу, а устриц можно есть даже сырыми. Но так ли это на самом деле? Не факт! Возможно, я думаю так потому, что эти виды больше на слуху из-за их гастрономических особенностей. А какие ещё бывают двустворчатые? Есть ли среди них ядовитые и, если есть, то как часто они попадаются? Этого я не знаю, и есть их без крайней необходимости не рискну. Потому эту находку внесём в список условно позитивных.
С одной стороны пляж ограничивал скалистый мыс, вдающийся в море так, что обойти его невозможно. Разве что обогнуть его вплавь, но при таком волнении и температуре воды я счёл это нецелесообразным… мягко говоря. А пройдя в другую сторону километра полтора, за изгибом береговой линии я наткнулся на краба… Казалось бы, радоваться надо: мясо краба вкусно и питательно. Да и ловить их, как правило, не сложно.
Во встрече с крабом на морском побережье нет ничего необычного – эти ракообразные широко распространены как в южных, так и в северных морях. Бывают доже пресноводные и сухопутные крабы. Но размер тела этого экземпляра был не меньше трёх метров! А размах клешней так и вовсе метров десять! Этот монстр лежал на берегу, и поначалу я принял его за валун или кусок скалы. Он, к счастью, меня тоже не заметил, но что-то почувствовал – возможно, уловил вибрацию моих шагов… Он поднялся, развернулся в мою сторону и клацнул клешнями так, что всякое желание гулять по пляжу у меня пропало…
Никогда особо не интересовался жизнью крабов, мои познания, собственно, закончились на том, что при изготовлении крабовых палочек, которые я иногда покупал в магазине, ни один краб не пострадал. Но мне кажется, они не должны вырастать до таких размеров. Да его клешнями лошадь перекусить можно!
Итак, на моей воображаемой карте местности появился ручей Спусковой, мыс Скальный и Крабий пляж. А спустя час выяснилось, что мыс Скальный продолжается по суше скальной грядой, и продолжается довольно далеко – я шёл вдоль скал минут сорок. Идти приходилось в горку, то есть местность повышалась, но и скалы становились выше. Направление показалось мне не перспективным (ёлки, сосны, редкие кусты – больше ничего примечательного), и я решил вернуться к ручью. Кто знает, возможно, этот мыс является продолжением горного хребта или контрфорсом, от этого хребта отходящим, – забираться в горы в мои планы пока не входит.
Из интересного приметил только брусничник, но ягоды ещё не поспели – были белобокими. Я собрал и съел горсточку – жуткая кислятина, так что ограничился тем, что собрал листа для заварки. Ещё немало озадачила встреча с косулей: та объедала листву с кустарника и, казалось, меня не замечала, но и заметив - не стала стремительно срываться с места и уноситься прочь, а удалилась ленивыми прыжками, будто особой опасности во мне не видела – будто встретила какого-нибудь лося, а не человека, самую опасную тварь на планете…
- Непуганые звери, не знающие, что такое человек? И куда это я попал… - пробормотал я, но мне, конечно же, никто не ответил.
Моё мнение о своих высоких способностях в ориентировании на пересечённой местности не далее как вчера потерпело сокрушительный удар, потому я решил придерживаться берега моря как ориентира. Но не спускаться к самой воде – так меньше шансов, что я вновь зайду в тупик или встречусь с очередным прибрежным чудищем и мне придется возвращаться.
Местность пошла на понижение, и идти под горку стало гораздо веселее, а потом и хвойный лес сменился лиственным – берёзы, осины, ольха… А это что? Вяз… похоже. А это? Вот таких деревьев я раньше точно не встречал: угольно-чёрная кора, резные тёмно-зелёные листья, жёсткие как наждачка и прочные – отдельный листик с трудом можно порвать руками.
- Всё чудесатее и чудесатее…
От прогулок на свежем воздухе у меня неплохо разыгрался аппетит – эх, сейчас бы борщеца наваристого да со шкварками из свиной грудинки… Но порывы желудка пришлось игнорировать: еды я брал на один день, хоть и с запасом; пока ничто не говорит о том, что в ближайшие пару дней я выберусь к цивилизации, и вскоре продовольственная проблема может встать весьма остро.