– У тебя есть дети? Эй, Петер, не спи. Дети у тебя есть?
– Да, сын. Он уже взрослый… мы сели там… и Бейер сказал, что нам нужно выйти…
– Но там же нельзя выходить, – Скрипач нахмурился. – Гравитация в семь раз выше, чем наша, по Кругу. Это самоубийство.
– Нормальная там была гравитация… наша… – Петер снова прикрыл глаза. Скрипач видел, что он очень быстро устает. Плохо. Поговорить нужно. А стимулировать страшно, потому что можно сбить. Ладно, попробуем.
Скрипач вывел визуал. Пробежался глазами по строчкам.
– Консилиум, – негромко сказал он.
Ит и Кир тут же отозвались. Сейчас у них были равные приоритеты, работали они по схеме «Вереска». Если Скрипач вызвал консилиум, значит, он не уверен в решении, которое хочет принять.
– Угу… – Кир нарушил молчание первым. – Смени схему, пора уже. Пожестче его подыши. Или меняй состав, ставь восьмой.
– Предлагаю дать пожрать, – добавил Ит. – Через средний порт.
– Илья тебе по рукам бы дал, «пожрать», – огрызнулся Скрипач. – Шесть часов после вмешательства. Было бы хоть восемь. И так уже парентерально кормим.
– Мало, – Ит вывел нужный сегмент. – Сам видишь. Желудок цел, кишечник цел. Мы ничем не рискуем. Так что загони ему сотку десятой смеси и дай поспать минут пятнадцать. На жесткой схеме вентиляции он вполне нормально всё расскажет.
– И это ты Милтона вивисектором называл? – прищурился Скрипач. – Сам-то чем лучше?
– Рыжий, фильтруй, – попросил Ит. – Ты же понимаешь…
– Да всё я понимаю. Меня смущает то, что для легкого это будет ни разу не полезно. Сам вспомни, мы всегда таких вели только на самых щадящих схемах. И с разгрузкой по составу…
– Так я тебе сказал – восьмерку ставь! – Кир рассердился. – Ну да, она боевая, но оксигенация два часа вообще падать не будет. Как раз хватит времени поговорить. А потом обратно опустим, на четверку. Слушай, может, нам прийти? Ты поговоришь, а мы поколдуем.
– Не надо, сидите там пока, – попросил Скрипач. – В общем, резюмируя. Восьмой состав по заменителю, схема вентиляции четвертая, сотка десятой смеси, пятнадцать минут покоя. И дальше поехали.
– Ага, – Кир кивнул. Ит тоже. – Если что, вызывай. Вместе, оно как-то лучше думается.
– Что верно, то верно…
Петер действительно проснулся минут через пятнадцать, и было видно, что ему сейчас значительно легче. Скрипач понимал, что улучшение это, которое они втроем Петеру устроили, временное, и что очень скоро агента придется переводить на другую схему. На которой удобнее лечить.
Но сейчас нужно было пообщаться.
– Скрипач, прости, я, кажется, заснул, – Петер немного повернул голову, улыбнулся. – Как же я хочу снова оказаться там…
– На планете?
– Ну да… О чем я рассказывал?
– О том, как вы сели в очень красивом месте, – напомнил Скрипач. – Что там были горы и лощина.
– Да, да… и небо. Потрясающее небо, красивое, синее, и словно бы с золотыми отблесками. Бейер и Шедар вышли первыми… Я шел третьим. Боевой группе мы сказали остаться внутри… но они не послушали нас. Тоже вышли…
Скрипач кивал, но про себя он сейчас сильно удивился – боевики ослушались приказа старших по званию. Агент второго класса, такой как Петер, априори выше любого боевика.
– А почему они это сделали? – спросил Скрипач осторожно.
– Потому что они увидели… его…
– Кого? – не понял Скрипач.
– Бога… сразу стало понятно, что это Бог… что бы там ни говорил Милтон или эти… Сэфес… Это был Бог, и он стоял перед нами на траве… и он был прекрасен…
– Как он выглядел? – Скрипач с досадой подумал, что, будь агенту получше, можно было бы попросить дать считку, но сейчас ни о какой считке речи быть не может, сердце не выдержит.
– Он… был высокий… метра три, наверное… и он сиял… как расплавленное золото… но он был человеком… а потом… потом нас позвали с другой стороны… и я увидел второго Бога, еще прекраснее, чем первый…
– Они были разные? – уточнил Скрипач.
– Да… Первый был… золотым… но выглядел, как старик… понимаешь? Красивый старик… мудрый, по нему сразу было видно, что он… мудрый… Но второй… он был словно из серебряного огня… с черным… и он был молод… и у него были крылья… черные с серебром крылья… ты слышал про Аарн?..
– Слышал, – Скрипач решил, что не стоит вдаваться в подробности.
– Ну вот… на нем была одежда… как форма Аарн… когда они воюют, у них… такие…
– Типа комбинезона?
– Ну да… только они… они как набросок, как эскиз… а он был… он был настоящим… и первый был настоящим, но… он был какой-то слишком мягкий… плавный… а второй… он был неимоверным… и он тоже звал нас…
Петер смолк, снова закрыл глаза. Скрипач глянул на схему – да нет, всё в порядке. Ладно, пусть минутку передохнет.
– Они оба звали нас… Скрипач, мы были… в раю, понимаешь? Это место, эта планета… это не планета… это рай… для тех, кто сумел понять своего Бога…
– То есть звал и один, и второй, но тебе больше понравился второй?
– Да… понравился – неправильное слово… Я люблю его… я всегда любил его, люблю его, буду любить его… я знал, что он есть… но теперь… я видел его… ради него я сделаю что угодно… – Петер говорил еле слышного – Скрипач давно уже заметил – как только он начинал говорить о Боге, которого видел, он начинал улыбаться. – Я не знал… никогда не был… особенно религиозным… но сейчас…
– Ты сейчас – что?
– Я поверил в него… заново…
– И что было потом? – поторопил Скрипач. Что-то слишком быстро показатели идут вниз, несмотря на поддержку. Нельзя Петеру столько разговаривать, его сейчас нужно усыпить, и пусть восстанавливается.
– Потом… часть из нас пошла к золотому богу, а часть… к нашему…
– И?
– И они сказали… чтобы быть счастливыми… мы должны… отстоять свою веру… доказать её…
– Как именно, Петер? – Скрипач нахмурился.
– Вера может быть только одна… для второй нет места… мы… мы доказали… они доказывали… тоже… мы должны были сделать битву… и мы сделали… как велел Бог…
То, что рассказал Петер дальше, было долгим и обстоятельным описанием какой-то дикой помеси бойни, жертвоприношения и обрядового самоубийства. Потом Бог Петера велел ему перенести тела в катер и отвезти «обратно», а потом возвращаться, чтобы слиться со своим Богом уже полностью. Прочие – числом девять человек, – по словам этого самого Бога, теперь находятся в раю, потому что пожертвовали свои материальные жизни, и они теперь счастливы на веки веков.
– И ты повел катер сюда?
– Я… не очень помню, – признался Петер. – Да, кажется… Скрипач, вы ведь… не позволите мне вернуться, да?..
– Ну а сам как думаешь? Куда тебе возвращаться? После этой вашей битвы тебе лечиться и лечиться, – проворчал Скрипач. – А что?
– Я всё равно вернусь… к нему… – Петер улыбнулся. – Сначала уволюсь, заберу жену… и мы будем вместе искать его… Он ведь бывает не только в раю… В мире тоже…
– То есть? – не понял Скрипач.
– Боги всегда… уходят дарить смертным радость… всегда вдвоем… они приходят в мир и начинают… показывать людям… две стороны… Какого Бога больше полюбят… с тем потом и уйдут в рай их души… – Петер говорил неразборчиво, сбивался. – Они становятся… частью Бога… это счастье…
Дальнейшие откровения про счастье Скрипач слушать не стал: отключил Петеру сознание и стал спешно перестраивать схему. Всё-таки агент был слишком слабым для такого долгого разговора. А брать грех на душу и мучить Петера дальше Скрипачу совершенно не хотелось. Информации и так было теперь более чем достаточно.
Позже они вшестером сидели в каюте и пытались понять, что делать. Милтон со своей группой засел за анализ того, что успел снять катер – данных было великое множество – и сейчас они оказались предоставлены самим себе. Конечно, Кир, Ит и Скрипач постоянно бегали проверять, как там Петер, благо что бежать было близко, пять метров по корабельному коридору, но поговорить было нужно, обязательно нужно. Впрочем, разговор постоянно прерывался…
Сначала к ним зашли трое агентов, которых они не дали послать во второй поиск. Зашли поблагодарить. Скрипач в ответ сказал, что благодарить особенно не за что, потому что любому дураку будет ясно, что делать им там нечего. Агенты ответили, что про ясность и дурака вопрос спорный – Милтона дураком трудно назвать, при всем желании. Кир заметил, что не всё то не дурак, что дураком не кажется, и посоветовал ребятам перевестись куда-нибудь подальше от «этих маразматиков». Агенты ничего не ответили, но Ит и Скрипач поняли, что молчание это – в некотором роде знак согласия и что парни переведутся, как только позволят обстоятельства. Потому что одно дело, когда тебя посылают нормально работать, а другое – когда вот так вот гонят практически на убой. Как говорится, две большие разницы…
Потом начали заходить боевики, и отдуваться пришлось в основном Киру и Ри. Кир, как старший по званию, тоже стал советовать переводиться подальше, но боевики справедливо возразили, что это всё-таки служба, а не курорт, где куда захотел, туда и поехал. Работа. Раз приказали, значит, надо делать.
– Те, кто делали лежат сейчас в катере, – напомнил Кир. – И они делали… знаете, что? Друг другу животы пораспарывали и бошки пооткрутили. Вот что, мужики. Вы как хотите, и думайте, что угодно, но это не работа. Это что-то совсем другое.
– Что, например? – мрачно поинтересовался один из боевиков, высокий, угрюмый человек, который до этого момента молча стоял у двери в каюту и ни во что не вмешивался.
– Убийство, – спокойно ответил Кир, глядя ему в глаза. – Мы вашим уже сказали: есть честная работа, а есть хреновина вот такая. Теперь сами решайте, на что вы подписывались и нанимались. Я тебе как бывший официал могу сказать следующее, мужик. Когда мы вот с этими двумя с таким столкнулись – мы уволились.
Скрипач с Итом синхронно кивнули.
– Дело не в том, что ты жизнью рискуешь. Ты ею так и так рискуешь, это нормально, это профессия. А дело в том, для чего ты рискуешь. Сейчас вы рискуете исключительно за-ради того, чтобы в мире стало больше дерьма, чем было. Думайте. Ри, подожди нас, мы через пять минут придем, – сказал он, поднимаясь.