— Он вышел. Майа услышала, как он закрыл за собой дверь.
Ее нисколько не смущало, что он запер ее в этом логове. Она тут же поднялась и энергично занялась уборкой. От беспорядка ей было очень плохо.
Майа приостановилась, обнаружив небольшой, конечно украденный, телевизор. Настоящие телевизоры, со множеством каналов, без клавиш и с непременным смешным пультом управления, давно стали диковинкой. Она сама долгие годы собирала такие забавные раритеты, роясь в огромных кучах отстоя телевизионной культуры двадцатого века. Но потом нашла для себя более нелепые си-ди-ромы и другие медийные средства.
Майа попыталась наладить телевизор. Однако внутри не было батареек.
Она принялась искать и вскоре поняла, что все устройства в этой комнате были без батареек. За исключением, конечно, недавно украденных, все еще лежавших у нее в сумке. Она вынула батарейки из трубки мобильного телефона, вставила их в интерфейс и включила телевизор. На экране появилась картинка немецкого ток-шоу. Его вел огромный сенбернар. Рядом с ним сидела актриса. Майа продолжала убирать комнату, одним глазом глядя в телевизор и слушая вполуха.
— У меня проблема с чтением, — пес легко и свободно говорил по-немецки. Это был настоящий сенбернар с бело-рыжей шерстью, элегантно одетый. — Научиться говорить лишь одна из проблем, и с ней при нормальной проводке справится любая собака. А вот чтение — совершенно иной уровень семантического познания. Спонсоры сделали все, что смогли, и тебе, Надя, это хорошо известно. Однако я должен признаться здесь, перед камерой, что чтение — очень серьезное испытание для любой постсобаки.
— Бедный малыш! — с искренним сочувствием воскликнула актриса. — Но стоит ли к этому стремиться? Ведь говорят, что мы, так или иначе, живем в постлитературную эпоху.
— Всякий, кто это утверждает, глубоко ошибается, — мрачно и с достоинством заявил пес. — Гёте, Рильке, Гюнтер Грасс, Генрих Бёлль. Достаточно назвать только эти имена.
Майю очаровал костюм актрисы: прозрачный военный мундир, прозрачная же зеленая пижама и парашютный сатиновый свитер. Ее четко очерченное лицо напоминало камею, но волосы были ужасны. Эти волосы заслуживали докторской диссертации по инженерному конструированию.
— Мы все живем в этой эпохе, — трагическим голосом произнесла актриса. — Когда думаешь, что они могут с нами сделать сейчас, сегодня, завтра, — эти зловещие духовные сферы, в которые они готовы поместить людей, чтобы устроить рейтинговое зрелище. Да к тому же весь этот сброд в Сети, эти вонючие папарацци… Но знаешь, Аквинат, я хочу сказать, — ты собака. Мне известно, что ты собака. Это не секрет. Но поверь, я не кривлю душой, именно на твоем шоу я чувствую себя счастливой.
Зрители дружно зааплодировали.
— Очень мило с твоей стороны, — отозвался пес и завилял хвостом. — Я ценю это больше, чем в силах выразить. Надя, расскажи нам об этой истории с Кристианом Манкузо. Что там случилось, как все было?
— Ладно, Аквинат, специально для тебя, — ответила актриса. — Я никому не хотела об этом говорить. Дело было так. Кристиану и мне уже за шестьдесят, мы отнюдь не молоды. Конечно, мы вместе работали над проектом для компании «Гермес-кино». У нас был контракт на шесть недель. Мы отлично сработались, я привыкла к его обществу, мы повсюду появлялись вместе, обедали, обсуждали сценарий. И как-то вечером Кристиан обнял меня и поцеловал! Это было так неожиданно для нас обоих. Хотя, конечно, очень приятно.
— Naturlich, — согласился пес.
— И в конечном счете мы решили пройти курс лечения гормонами. Но из-за секса возникли проблемы, и весьма существенные. Эксперимент оказался очень интересным и содержательным, можно было лишь изумляться. Теперь, когда все позади, признаюсь, лечение пошло мне на пользу. Оно помогло раскрыться моим творческим возможностям. Я была в восторге от этого. Ну, наверное, это слишком сильно сказано. Но знаю, что Кристиан тоже остался доволен.
— А как ты узнала? — принялся допытываться пес.
— Женщинам это известно, вот и все. Очевидно, это был самый глубокий эротический опыт в моей жизни. Я делала вещи, на которые никогда не решилась бы в молодости. Когда ты молод, секс для тебя много значит. Ты серьезно относишься к нему, делаешь все как полагается.
— Расскажи нам поподробнее, — предложил пес. — Расскажи сейчас, пока ты еще в настроении.
— Ну что ж, если ты хочешь услышать подробности… Мы любили переодеваться. Переодеваться в постели. — Она ослепительно улыбнулась. — Ему это тоже очень нравилось, и мы наслаждались этой игрой. Мы были ею опьянены. Гормональный всплеск и некоторые аномалии. Можешь посмотреть медицинские документы, если не веришь моим словам.
— Переодеваться? — скептически переспросил сенбернар. — И все? Мне кажется, это совершенно невинная забава.
— Послушай, Аквинат. Мы с Кристианом профессионалы. Ты даже не представляешь себе, на что способны профессионалы, когда они переодеваются. Они такое могут придумать!..
Зрители заулыбались, явно ожидая какой-то остроумной реплики.
— И что же потом случилось? — задал вопрос пес.
— Примерно через полтора года, — снова заговорила актриса, — не помню точно, потому что мы оба устали и потеряли счет времени, наш курс закончился. Кристиан прошел свою обычную проверку, и у него обнаружилась киста. Виной тому были гормоны. Он решил, что нам пора остановиться. Конечно, я сделала то же самое. И пришел момент, когда мы оба словно сил лишились. Никакой энергии у нас уже не было. Мы стали, как бы точнее выразиться… стесняться друг друга. И с тех пор даже не пытались и встречаться.
— Жаль… — заметил пес, следуя правилам игры.
— Когда тебе тридцать лет, то быть может… — возразила актриса. — Но в шестьдесят… это не так обидно.
Раздались жидкие хлопки. Актриса была возбуждена.
— У меня с ним до сих пор прекрасные отношения! Правда! Я всегда готова работать с Кристианом Манкузо. И над любым проектом. Он отличный актер. Настоящий профессионал! Я не испытываю ни стыда, ни смущения от нашего неудачного эротического эксперимента. Он был полезен нам обоим. И искусству в целом.
— Ты бы согласилась его повторить?
— Что же… Да. Возможно. Но скорее всего, нет. Нет, Аквинат. Позволь мне быть до конца откровенной. Нет, я бы никогда не сделала этого снова.
Дверь с грохотом открылась. В комнату вошел Ульрих и что-то сказал по-немецки. Переводчик в наушниках включился между разговором по телевизору и репликой Ульриха. Приборчик не мог решить, когда следует привлечь внимание пользователя, и потому замолчал.
Майа выключила телевизор. Переводчик снова заработал. Он негромко попискивал, произнося отдельные слова.
— Надеюсь, что китайская еда придется тебе по вкусу, — обратился к ней Ульрих.
— Да, мне нравится китайская кухня.
— Так я и думал. Тут кусочки непонятно чего. Идеальное блюдо для калифорнийцев. — Он подал ей картонную коробку и палочки для еды.
Они уселись на холодном полу и принялись есть. Он осмотрел комнату.
—Ты передвинула вещи.
— Я прибралась.
— Какое же ты сокровище, — похвалил ее Ульрих, продолжая жевать.
— Почему ты хранишь весь этот хлам? Ты давно мог бы его продать.
— Это не так легко. Ты можешь продать батарейки. Для батареек всегда найдется покупатель. А остальной товар слишком опасен. Лучше подождать, пока выветрится запах.
— Ты и без того долго ждешь. Здесь уже все портится, пылится и полно мышей.
Ульрих пожал плечами.
— Мы собирались завести кошку, но здесь никто постоянно не живет.
— Зачем же вы грабите людей, если не хотите продавать украденное?
— Нет, мы продаем, мы продаем! — горячо возразил он. — Иметь при себе хоть немного денег никогда не помешает. — Он взмахнул палочками. — Но для нас это не главное. Не основной мотив. Мы просто хотим вывести из себя геронтократов, этих зарвавшихся буржуев.
— Понимаю, — иронически проговорила она.
— Деньги еще не все в жизни. Недавно мы с тобой занимались любовью, — торжествующе напомнил ей Ульрих, — почему же ты не попросила у меня денег?
— Не знаю. Видимо, я почувствовала, что этого не стоит делать.
— Может быть, тебе следовало попросить деньги. Ты нелегалка. Но я-то европейский гражданин! Они меня кормят, они дают мне кров, они дали мне образование, они даже развлекают меня, и все совершенно бесплатно! Они смогут подыскать мне какое-нибудь дело, полезное для жизни и здоровья, например прополку сорняков. Скажут, чтобы я рубил деревья, расчищал леса и тому подобную чушь. Я ворую не от голода, не для того, чтобы выжить. Я стал вором, потому что у меня взгляды другие.
— А почему ты не борешься с ними в открытую, если ты такой радикал?
— Я хочу бунтовать, чтобы им стало стыдно, чтобы они растерялись, а я бы ничем не рисковал и не тратил силы. Так что грабить туристов — отличный способ.
Майа доела свой китайский протеин и поглядела на Ульриха.
— Не думаю, что ты на самом деле так думаешь, Ульрих. По-моему, ты крадешь, потому что ты одержимый. И еще мне кажется, что ты нагромоздил этот хлам, потому что не в силах расстаться ни с одним из этих трофеев.
Ульрих бросил палочки в картонную коробку. На его загорелой молодой шее выступили пятна.
— Ты очень проницательна, моя дорогая. То же самое мне скажет школьный психолог. И что же?
— А то, что все это, может быть, и неплохо, но мне это не нравится. Вот что!
Ульрих скрестил руки:
— А что тебе надо, моя мышка?
—Туфли получше, — процитировала она. — Контактные линзы. Кредитные карточки. Парики. Пудру. Хоть какой-то немецкий. Карту города. Еду. Воду. Хорошую теплую постель.
— У тебя отличная память, — подмигнул ей Ульрих.
— Когда речь идет о том, что случилось совсем недавно, — уточнила она. — И еще я не отказалась бы от фальшивого ID.
— О подделке ID и думать забудь, — пробурчал он. — Наши ищейки давным-давно справились с фальшивками. Ты с большим успехом сумеешь подделать Луну.