— А ты чудовище, Дэниэл? И кто сказал тебе, что ты был богом?
— А что ты думаешь?
Он повернулся к ней согбенной спиной, вышел из хижины и вернулся к работе. Да, он был богом, решила она. Но когда они жили вместе, он еще не стал богом. Тогда он был просто человеком, и хорошим человеком. Но теперь он уже не человек. Дэниэл превратился в маленького божка. Очень маленького, с паровым двигателем. Божок-амфибия, с трудом, но добросовестно погружающийся в грязь ради нового класса рептилий. Самый-самый маленький божок, вроде садового гнома, дриады или амулета. Он пользовался официально разрешенной технологией, и самой этой имевшейся разрешенной технологии ему вполне хватило. Машины стали такими вездесущими. Машины просто ворвались во Вселенную, взорвали Божий мир. С их появлением люди перестали быть людьми. Но люди не перестали рождаться и производить себе подобных.
— Я хочу снять тебя, Дэниэл, — сказала она ему. — Встань, пожалуйста, к свету, я тебя сфотографирую.
Он не возражал. Она подняла свою новую камеру. Навела на него объектив. И внезапно поняла, что достигла цели. Это будет ее первый по-настоящему хороший кадр. Она увидела это, когда он наклонился. Увидела этот поразительный пейзаж, который он называл своим лицом. Твердость живой души, порвавшей с необходимостью. Она поняла и себя, и его. Мир тут же начал вращаться вокруг них в ярком, горячем пламени. Ее первый правдивый кадр. Подлинный и прекрасный.
Камера щелкнула.