– Да, – ответил я. – Богат и одновременно очень беден.
– Но, господин, как может быть человек богат и беден? – спросил Ханс.
В этот момент несколько детей-полукровок, которых я заметил, промчались мимо нас. Они были голые и кричали, как маленькие дикари. Ханс серьезно посмотрел на них, затем сказал:
– Наверное, я понял, что вы имеете в виду, баас. Человек может быть богат и беден одновременно.
– Да, – ответил я. – Как ты, Ханс, когда напиваешься.
Затем мы встретили гордую Инес. Она несла в корзине кучу вещей, взятых на складе, среди которых были мыло и чай. Я сказал Хансу, чтобы он взял корзину и доставил в дом. Он ушел, а мы с Инес разговорились.
– Мне кажется, что дела вашего отца идут неплохо, – сказал я, кивая на склад, который окружила толпа местных жителей.
– Да, – ответила она. – Он много зарабатывает и кладет деньги в банк на побережье, поскольку жизнь здесь для нас ничего не стоит, а он извлекает хорошую прибыль из купли-продажи и, кроме того, выращивает скот. Но, – добавила она грустно, – что пользы в деньгах, когда живешь в таком месте?
– Вы можете использовать их для своего блага, – предположил я.
– То же самое говорит мой отец, но что он покупает? Много выпивки, одежду для местных женщин, иногда жемчуг, драгоценности для меня – но на что они мне? У меня целая коробка драгоценностей, которые я не использую, а даже если и надену – кто увидит их? Этот умный метис Томазо? А он и правда умный и верный. Или местные женщины? Больше некому.
– Вы не выглядите счастливой, мисс Инес.
– Я не могу сказать, насколько несчастны остальные, которые никого не встретили, но иногда думаю, что я самая несчастная женщина в мире.
– О нет, – ответил я бодро. – Бывают судьбы и похуже.
– Возможно, мистер Квотермейн, это потому, что они не ощущают своего жалкого положения. У вас когда-нибудь был отец, которого вы любили?
– Да, мисс Инес. Он умер, но был очень хорошим человеком, очень набожным. Спросите моего слугу Ханса, он расскажет вам.
– Очень хорошо. Как вы могли заметить, мой не таков. Хотя в нем тоже много хорошего, у него доброе сердце и глубокий ум. Но он пьет, а эти женщины – они разрушают его. – Она сжала руки.
– Почему тогда вы не уезжаете отсюда? – выпалил я.
– Потому что это мой долг – оставаться здесь. Этому учит меня моя религия, хотя я знаю об этом очень мало, в основном из книг. Мы давно не видели священника, кроме одного миссионера, баптиста, который сказал, что моя вера фальшива и приведет меня в ад. Не понимаю, как я живу… Наверное, он сказал это, не зная, что ад здесь… Нет, я не могу уехать, потому что верю, что Бог и святые покажут мне, как спасти отца, даже если для этого понадобится моя жизнь. Я и так сказала вам, незнакомцу, слишком много. Не знаю почему, но я чувствую, что вы не предадите меня и, более того, поможете мне, если сможете, поскольку вы не из тех, кто пьет или… – И она махнула рукой в сторону хижин.
– Я тоже совершал ошибки, мисс Инес, – ответил я.
– Да, конечно, иначе вы были бы святым, а не человеком, и даже святые ошибаются, как мне помнится, и становятся святыми через покаяние и преодоление. И все-таки я уверена, что вы поможете мне.
Внезапно вспыхнувшие глаза сказали больше, чем слова. Она повернулась и ушла от меня.
Ничего себе ситуация, подумал я, входя в свой фургон, чтобы посмотреть, как идут дела. Я не знал, как решить эту проблему. Интересно, почему я всегда попадаю в подобные истории?
Пока я думал об этом, голос моего сердца отзывался эхом на слова этой бедной девочки: «Потому что это мой долг…» Но к ним прибавлялись и другие мысли – о тех, кто не выполнил свои обязанности. Я должен был попытаться помочь и разобраться в человеческих страстях. Между тем эта проблема была выше моего разумения. Я предоставил все судьбе. «Вдруг она поможет», – подумал я. Факты таковы, что судьба сама все решает – если ее решение уместно в данном положении.
Глава VIОхота на гиппопотамов
Когда-то я намеревался пересечь реку, но удача или судьба были против меня. Начнем с того, что у нескольких людей Умслопогаса заболели животы – без сомнения, оттого, что они чем-то отравились. Однако так думали не они, так думал Умслопогас. Один из его людей, шаман по имени Гороко, предположил, что на них наложено заклятие. Эти люди видят магию во всем.
Тогда Гороко организовал «снятие заклятия», в чем ему помогал Умслопогас, который был таким же суеверным, как и все остальные зулусы. Принимал в этом участие и Ханс, хотя и называл себя христианином, частично из любознательности, поскольку был любопытен, как все болтуны, частично из-за страха, что его сочтут соучастником, если он не появится. Я наблюдал за всем происходящим с некоторого расстояния и старался следить за процессом на тот случай, если что-нибудь пойдет не так. Мисс Инес, которая никогда не принимала участия в подобных вещах, составила мне компанию.
Был организован маленький круг. Гороко нарядился в самый лучший шаманский костюм, который он смог придумать, и, находясь под воздействием своего «духа», скакал вокруг, размахивал хвостом антилопы гну и все такое прочее.
В конце концов, к моему ужасу, он выскочил из круга и побежал к группе зрителей из деревни, а затем ударил по лицу Томазо, который стоял среди них с важным и презрительным видом, хвостом антилопы, крича, что именно он тот колдун, который отравил их еду. Томазо, наглый, как все метисы, не был большим храбрецом и, увидев, какой шум поднялся после этого заявления среди злобных зулусов, удрал. Никто не пытался его преследовать.
После этого, едва я подумал, что все закончено и пришло мое время сказать несколько слов Умслопогасу, указав на то, что Томазо невиновен, хотя его все ненавидят, Гороко вернулся в круг и был встречен новой вспышкой воодушевления.
Быстро взмахнув своей метелкой, он поднял руки над головой и воззрился на небеса. Затем он стал громко кричать какие-то слова, которые я не мог разобрать. Что бы это ни было, оно напугало зрителей, насколько я смог увидеть выражение их лиц. Даже Умслопогас встревожился, потому что на какое-то мгновение опустил топор, потом поднял, как будто хотел что-то сказать, затем снова сел и закрыл глаза руками.
Через минуту все было кончено. Гороко пришел в нормальное состояние, понюхал воздух и начал пересказывать, что он говорил в то время, когда его «дух» владел им, и что он забыл. Круг также распался, и его участники начали разговаривать друг с другом как обычно. Умслопогас продолжал сидеть на земле, а Ханс ускользнул в своей обычной манере – как змея; без сомнения, он хотел найти меня.
– Что это было, мистер Квотермейн? – спросила Инес.
– О, обычная чепуха, – сказал я. – Вероятно, шаман объявил всем, что ваш друг Томазо положил что-то ядовитое в еду, после чего зулусы заболели.
– Думаю, что он мог бы это сделать, потому что знаю, как он ненавидит их всех, особенно Умслопогаса, которого я обожаю. Он принес мне несколько прекрасных цветов сегодня утром, которые где-то нашел, и произнес длинную речь, которую я не поняла.
Мысль о том, что Умслопогас, человек из крови и стали, принес цветы юной леди, была настолько абсурдной, что я начал смеяться, даже печальная Инес улыбнулась. Потом она куда-то ушла, а я пошел к Хансу расспросить его о том, что случилось.
– Что-то происходит странное, баас, – ответил тот отрешенно, – хотя я не понял последнюю часть представления. Знахарь Гороко унюхал, что Томазо и есть тот человек, который заставил их заболеть, и хотя они не убили его, потому что мы здесь в гостях, зулусы очень злы на Томазо, и думаю, что они побьют его, если им предоставится такая возможность. Но это лишь малая часть моих наблюдений…
– А что же главное? – перебил я раздраженно.
– Господин, этот дух в Гороко…
– Осёл в Гороко, ты хочешь сказать, – прервал я его. – Как же можешь ты, христианин, городить такую чепуху о духах? Если бы только мой отец мог тебя слышать!
– О, баас, ваш многоуважаемый отец был достаточно мудр, чтобы знать все о духах и о том, что есть некто, кто вселяется в черных знахарей, хотя те относятся с презрением к белым. Однако, что бы ни заставило Гороко сделать так, чтобы его губы заговорили, вскоре это место будет в крови – здесь будет великая битва, господин, вот и все.
– В крови?! В чьей крови? Что этот дурак имел в виду?
– Я не знаю, но тот, кого баас назвал ослом в Гороко, объявил: кто пришел с Великим талисманом – то есть баас, – будет в безопасности. Поэтому я надеюсь, что прольется не наша кровь. Но нам надо уходить отсюда как можно быстрее.
Я выбранил Ханса за то, что он поверил предсказанию этого знахаря. А я видел, что он поверил. Потом я пошел поговорить с Умслопогасом, который выглядел достаточно умиротворенным, что вызвало во мне еще большее раздражение.
– О чем говорил Гороко и чему ты улыбаешься? – спросил я.
– Ничего особенного, Макумазан. Кроме того, что человек, который выглядит как плохо откормленный бык, что-то положил в нашу еду, отчего мы заболели. Если бы он не был слугой рыжебородого, я убил бы его, но это напугало бы Инес. А еще он сказал, что скоро будет битва, а я устал от мира и поэтому улыбаюсь. Мы будем драться, не так ли?
– Конечно нет, – ответил я. – Мы пришли сюда, чтобы отправиться в далекие и неведомые земли, вот что я тебе скажу.
– О Макумазан, в неведомых землях кое-кто встречает странных людей, с которыми невозможно найти согласия, и тогда начинает говорить Инкози-каас.
Он покрутил своим огромным топором над головой, раздался странный свист, как будто вихрь прошел вокруг нас.
Я не смог от него добиться большего, кроме обещания, что с Томазо ничего не случится. Мне казалось, что того обвинили незаслуженно. С тем я и ушел.
Последний инцидент оставил в душе неприятный осадок. Я начал мечтать о безопасной переправе через Замбези. Однако мы не могли отправиться прямо сейчас, потому что двое зулусов еще недостаточно оправились и не могли тронуться в путешествие, а кроме того, нужно было самим собраться в путь, поскольку мы планировали оставить фургон здесь. Было еще одно препятствие – от укола ядовитой колючкой у Ханса распухла нога, ее необходимо было вылечить до начала похода.