Я повиновался, переведя все, что она сказала, на зулусский, насколько мог.
– Скажи Королеве, – ответил Умслопогас, когда все понял, – что я ничего не боюсь, кроме женского языка. Я готов пройти Ворота смерти и, если надо, никогда не возвращаться оттуда. Я знаю, что у белых людей все иначе, потому что темнота учит страху, наполнена ужасами, которые неведомы черным людям. Мы верим, что существуют привидения и духи наших отцов живут там, и поскольку мне представился хороший случай узнать, так ли это на самом деле, я превыше всего желаю встретить там одно привидение, из-за которого я и оказался на этой далекой земле. Скажи это Белой королеве, Макумазан, и еще скажи ей, что, если она захочет отправить меня в то место, откуда нет возврата, я, тот который не любит этот мир, не буду винить ее, хотя, по правде говоря, для себя уже решил умереть в сражении. Теперь я все сказал.
Когда я перевел Айше его слова, она ответила так:
– Его дух так же силен, как и его тело, а как насчет твоего духа, Аллан? Ты также готов рисковать до последнего? Знай, что я ничего не могу пообещать тебе, кроме как отправить твою душу в глубины смерти. И – хотя в этом я не уверена – ты должен пройти через Ворота смерти, которые могут закрыться за твоей спиной, и сделает это рука более сильная, чем моя. Более того, я не знаю, что ты найдешь там, потому что у каждого из нас есть свой рай и свой ад, куда рано или поздно он все равно отправится. Пойдешь ли ты вперед или назад? Ты должен сделать выбор, пока у тебя есть время.
Во время этого разговора я чувствовал, что мое сердце трепещет, как засохший лист, если я могу использовать это слово, а моя кровь охладилась до состояния льда. Мог ли я проклинать себя за то любопытство, которое привело меня к тому, что сейчас я стою на краю ужаса, получив такой шанс. Я колебался и спросил Айшу, будет ли она сопровождать меня в этом странном путешествии.
Она засмеялась:
– Подумай сам, Аллан. Могу ли я сопровождать мужчину, который хочет встретить свою любовь, которую когда-то потерял? Что там подумают или скажут, если они увидят мою руку в твоей?
– Я не знаю и не думаю об этом, – ответил я в отчаянии. – Но это такое путешествие, в котором каждый ищет проводника, знающего дорогу. Не может ли Умслопогас пойти первым и затем вернуться, чтобы рассказать, как все было?
– Смелый и вооруженный белый господин, посвященный в последнюю веру мира, не постыдится бросить дикаря, как перо, чтобы проверить ветер и посмотреть, прилетит ли оно обратно, или бросит его в огонь? Что ж, такой приказ может быть отдан. Спроси его сам, Аллан, хочет ли он исполнить твое поручение ради тебя. Или, может быть, маленький желтый человечек… – И она замолчала.
В этом месте Ханс, который знал арабский и понял кое-что из нашего разговора, больше не мог сдерживаться.
– Но, баас, – он выбежал из своего укрытия за занавеской, – только не я! Я не хочу охотиться за привидениями, баас, они не оставляют следов, по которым вы сможете идти, и всегда находятся позади нас, когда мы думаем, что они впереди. И потом, так много людей ждет меня обратно, и как я могу бросить их, пока я сам чего-то боюсь? И если вы хотите погибнуть, когда ваш дух покинет вас, я должен быть рядом, чтобы достойно предать моего господина земле.
– Помолчи! – сказал я жестко. Затем, не в силах больше выносить насмешки Айши, потому что чувствовал, что она смеется надо мной, я добавил со всем благородством, на которое был способен: – Я готов пройти сквозь Ворота смерти, Айша, если ты покажешь мне дорогу. Я пришел в Кор именно с этой целью – узнать, если смогу, живут ли где-то в другом месте те, кто уже покинул наш мир. Итак, что я должен делать?
Глава XXIУрок
– Да, – ответила Айша, тихо засмеявшись, – ты пойдешь один, о искатель правды Аллан, чье любопытство так сильно, что целый мир не может удовлетворить его, даже если ты пришел в Кор не искать богатства и новых земель или сражаться с дикарями. Здесь ты даже не для того, чтобы посмотреть на некую Айшу, о которой тебе говорил старый мудрец, хотя я думаю, что тебе всегда нравилось срывать вуали, которые скрывают женские лица, если не их сердца. Да, это именно я привела тебя в Кор в своих собственных интересах, а не для твоего удовольствия. Советы Зикали и его Талисман здесь ни при чем. Хотя если бы не белая женщина, похищенная Резу, ты никогда не предпринял бы такое путешествие и даже не нашел бы дороги.
– Как ты могла связаться с этим делом? – спросил я в гневе, поскольку нервы мои были на пределе. Я и сказал первое, что пришло мне в голову.
– Это вопрос, над которым ты должен подумать, Аллан, какое-то время, над солнцем или под солнцем, обдумать многие другие вещи, связанные со мной, которые твой разум, запертый в железном ящике равнодушия и гордости, до сих пор не может понять. Например, ты не можешь понять, и я уверена в этом, каким образом огни убили те одиннадцать человек, чьи тела ты ходил осматривать час назад, и остальных, которые не тронуты. Да, я должна сказать тебе, что это не огонь убил их, хотя сила, которая бушевала во мне, могла многим принести смерть. Их убило то, что зулусский шаман называл мудростью. Я убила их своим колдовством, потому что они выдали твою армию Резу. О, ты не веришь, но ты вскоре все поймешь, хотя бы мне пришлось убить тебя. Вот в чем дело, Аллан. Убить тебя достаточно просто, но убить тебя, чтобы освободить твой дух, который может вернуться, значительно сложней. Это единственное, что я могу сделать, – и даже тут я не уверена в себе.
– Помолись, чтобы эксперимент не удался… – встревожился я.
Но она остановила меня:
– Не прерывай меня больше, Аллан. Своими сомнениями и тревогами ты можешь вызвать большее зло, чем есть на самом деле, и сделаешь меня неуверенной тоже, тем самым лишив меня дара. Не пытайся улизнуть, потому что сеть вокруг тебя уже свита и тебе не укрыться, ты как маленькая оса в паутине или как птицы перед глазами василиска.
Это была правда, потому что я не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Я был словно приморожен к этому месту, и мне не оставалось ничего, как только проклинать свою глупость и молиться.
Все это время Айша продолжала говорить, но из всего того, что она произносила, я не извлек ни малейшей идеи, потому что рассудок, который еще у меня оставался, был поглощен этими колдовскими заклинаниями.
Внезапно я обнаружил Айшу сидящей в башне, вокруг нее были колонны, а позади алтарь, на котором горел огонь. Все люди вокруг нее были в капюшонах, как у змеи, похожих на тот золотой, что был одет на ней. Этим змеям она пела, а они танцевали вокруг нее, да, танцевали вокруг на своих хвостах! Я не понял, что означала эта сцена, пока не догадался, что так богиня магии консультировалась со своими подопечными.
Затем видение исчезло, и голос Айши показался мне очень тихим и далеким, и ее красота представилась мне словно сквозь вуаль, как будто я обнаружил в себе новое чувство, которое не поддавалось обычному объяснению. Даже в этом состоянии я понял, что это последняя вещь, на которую я смотрел, которая должна быть такой великолепной. Хотя на самом деле нет, это была не последняя вещь, потому что краем глаза я заметил, что Умслопогас, который сидел, упал назад, как мертвый, вместе с топором, который он все еще сжимал в руках, как будто его рука превратилась в лед.
После этого со мной стали происходить всякие непонятные вещи, мне даже показалось, что я умираю. Как будто бы меня подхватил сильнейший ветер и стал носить меня, как лист на зимнем ветру. На меня обрушилась страшная темнота, которая сопровождалась вспышками света, яркими как молнии. Я почувствовал обрыв под ногами, затем какая-то страшная сила подняла меня к небесам…
С небес я был скинут вниз, в водоворот чернильной ночи, в котором я постоянно кружился, как мне показалось, много часов. Но хуже всего было ощущение ужасного одиночества, от которого я очень страдал. Мне казалось, что вокруг во всей Вселенной не было ни одной близкой мне живой души. Я чувствовал себя частью Вселенной, которая в одиночестве вращается в космосе из века в век в неистовых поисках близкого человека и никого не находит.
Затем что-то сжало мне горло, и я понял, что умираю – потому что жизнь как будто покидала меня.
Теперь страх и все иные смертные чувства оставили меня, сменившись новым, духовным страхом. Я или, точнее, мое бестелесное сознание, казалось, просыпается для Страшного суда, и ужас состоял в том, что я представлялся своим собственным судьей. Мой дух, воплощение холодного суда, вырос, сел на трон, и с беспристрастностью я начал разбирать свои злодеяния. Будто какая-то часть меня оставалась смертной, поскольку я мог видеть свои глаза, рот и руки, но больше ничего, но и они как-то странно выглядели. Из глаз текли слезы, изо рта вылетали слова, руки соединены, словно в молитве тому духу на троне, которым был я сам.
Казалось, мой дух спрашивал, как мое тело служит своим целям и использует свою силу. И в ответ – исповедание несчастной истории моей жизни. Ошибка за ошибкой, слабость за слабостью, грех за грехом, никогда прежде я не понимал, насколько страшными были мои воспоминания. Я пытался облегчить жуткое впечатление несколькими случаями добра, но небеса этого не слышали. Казалось, что они уже собрали все мое добро и знают о нем. Они хотели знать о зле, а не о добре, которое улучшало жизнь, – о зле, которое приносило вред.
В моей памяти стало пробуждаться нечто из того, о чем говорила Айша: то, что тело живет в духе, часто сопротивляясь, а не дух в теле.
Я услышал мой собственный приговор самому себе, я знал, что он будет безусловно принят и записан, хорошо это или плохо. Но ничего не случилось, хотя весы склонялись то в одну, то в другую сторону. Если можно так сказать, некие силы оттолкнули меня назад.
Я был выкинут через бесконечность, и, пока я летел быстрее скорости света, ко мне пришло значение того, что я увидел. Я знал или думал, что в конце концов каждый человек должен ответить самому себе или, может быть, тому божественному, что есть в каждом, вне его собственной воли. Через множество лет он поднимается или падает согласно его природе; из того, чем он был, он превращается в то, что есть, рождая то, чем он должен быть.