– Итак, Зикали хочет знать, победит ли он или окажется побежденным, именно поэтому он отправил тебя в это путешествие. Но я не могу сказать этого, потому что не имею ничего общего с предприятием, которое кажется для него таким важным. Но поскольку я обязана ему за то, что он прислал сюда черного человека с топором, чтобы победить моих врагов, и тебя, чтобы осветить ненадолго мое одиночество, я постараюсь. Поставь эту чашу передо мной, Аллан. – Она указала на мраморную треногу, на которой стоял сосуд, наполовину наполненный водой. – И подойди, сядь рядом со мной и посмотри в него. Потом скажи, что ты видишь.
Я последовал ее указаниям и склонил голову над водой, пристально глядя туда в положении человека, которому будут мыть голову.
– Это довольно глупо, – сказал я униженно, потому что в этот момент, как мне показалось, узнал царицу Савскую[109], поскольку никаких других духов во мне не было. – Что я должен увидеть? Я ничего не вижу.
– Посмотри снова, – сказала она, и вода затуманилась.
Затем возникла картинка. Я видел внутренний двор кафрского дворца, слабо освещенный единственной свечой, которая находилась в горлышке бутылки. Слева от двери стоял остов кровати, на нем лежал связанный умирающий мужчина, в котором, к моему ужасу, я узнал Кечвайо, короля зулусов. У кровати стоял другой человек, – (и тут я постарел на несколько лет), – он, склонившись над кроватью, что-то шептал в ухо умирающему. В гротескной фигуре я узнал Зикали, Открывателя дорог, чьи светящиеся злые глаза были направлены на испуганное и измученное лицо короля. Все, что случилось потом, я описал в книге «Все кончено».
Я описал Айше все то, что видел, и, пока я это делал, картинка в сосуде исчезла, ничего не осталось, лишь чистая вода в мраморной чаше. Эта история, казалось, не заинтересовала ее, она отклонилась и зевнула.
– Это хорошее видение, Аллан, – сказала она равнодушно, – и очень далекое. Ты не можешь увидеть того, что происходит на Солнце или других звездах, а те изображения, что ты увидел в воде, ничего не говорят о картинках в глазах женщины. И все это случается в течение одного часа. Дела дикарей не касаются меня, и я ничего больше не знаю об этом. Хотя мне кажется, что колдун, твой друг, будет доволен тем, что ты увидел. На этой картине король, которого он ненавидит, лежит умирающий, а он сам что-то нашептывает ему на ухо, и ты видишь его конец. Что еще ему нужно? Скажи ему это, когда вы встретитесь, а еще скажи, чтобы в будущем он меня больше не беспокоил, потому что я не люблю просыпаться и слушать его невнятную болтовню и фантазии дикарей. В самом деле, он хочет слишком много. И довольно о нем и его темных делах. Ты хотел получить желаемое удовольствие, и вы все его получили.
– Даже более чем, – вздохнул я.
– Я думаю, что урок, который тебе преподнесли, не слишком тебе понравился. Удовлетворись тем, что это обычное дело. Разве ты не испытываешь горечи после того, как все твои желания удовлетворены? Поверь мне, мужчина не может быть счастлив, пока не достигает земли, где нет никаких удовольствий.
– Это то, чему учит Будда[110], Айша.
– Да, я очень хорошо помню учение этого мудрого человека, который, без сомнения, нашел ключ к Воротам правды, только лишь ключ, хотя их много, этих ключей. Да, мужчина должен познать удовольствие, потому что без них, одетое в борьбу, надежды, страхи и в саму жизнь, человечество может вымереть. Но это не является желанием Господина жизни, который хочет нянчить души своих слуг, в чьих руках находятся мечи добра, и я придам им форму, соответствующую каждому. Так получается, Аллан, что то, что мы считаем худшим, обычно лучшее для нас. Зная это, мы умнеем, а горечь уходит от нас сквозь слезы.
– Я часто думал об этом, – сказал я.
– Я не сомневаюсь в этом, Аллан, и, хотя мне нравится подшучивать над тобой, я знаю, что ты разделил со мной мою мудрость, хотя бы маленькую ее часть, которую не собрать за несколько лет. Я знаю и то, что у тебя доброе сердце, которое стремится ввысь, и знаю, что ты мой друг, потому что нашла в тебе друга, я думаю, не в последний раз. Заметь, Аллан, я сказала «друг», а не «любовник», что гораздо значительней. Потому что, когда любовь умирает вместе со страстью плоти, разве не остается дружба, которая хранит незабываемые воспоминания? Как могут потом встречаться любовники, если они только любовники? Я думаю, что с разочарованием, потому что смотрят в пустые души друг друга. Или даже с глубоким неудовольствием.
– Значит, мудрость должна найти их, чтобы превратить в друзей, потому что иначе они будут потеряны друг для друга. Если они достаточно мудры, то, оставаясь друзьями, они будут страдать, находя любовников. Хорошая мысль, не так ли? Этому трудно следовать, но… подумай об этом.
Она замолчала и задумалась, положив подбородок на руку, потом она пристально посмотрела на потолок. Ее лицо изменилось, таким я его еще не видел. В нем больше не было очарования Афродиты или величия Геры[111], оно скорее было похоже на лицо Афины[112]. Оно казалось таким мудрым, спокойным, таким опытным и благоразумным, что даже испугало меня.
Я думал, какова же ее истинная история и какими знаниями она обладала? Возможно, случайно, но она снова прочитала мои мысли. В любом случае ее следующие слова были ответом на эти размышления. Подняв глаза, она всматривалась в меня некоторое время, а потом сказала:
– Мой друг, мы расстаемся и больше не увидимся в этой жизни. Ты будешь часто думать обо мне, о том, кто же я в действительности, и в конце концов запомнишь, что я лживая и прекрасная странница, которая отрицает мир или минует его преступления, получает шанс управлять дикарями, играя роль оракула для них и рассказывая странные истории тем нескольким путникам, которые оказываются рядом с ней. Возможно, я и в самом деле играю эту роль среди других, поэтому не суди меня строго.
В старые времена моряки, которые приплывали из северных морей, рассказывали мне, что среди штормов и туманов есть горы льда, покрывающие мерзлые утесы, которые скрыты в темноте и где нет солнца. Они рассказали мне, что над океанскими просторами возникает голубая ослепительная точка, которая тонет в замерзшем острове, невидимая для человека.
Так и я, Аллан. От меня останется лишь маленькая точка, мерцающая или спрятанная в буре, когда небеса поглотят все живое. Но в глубине времени спрятана ее широкая основа, покрытая морями времени, где есть дворцы, в которых обитает мой дух. Поэтому представь меня мудрой и верной, но с неведомой душой и молись, что когда-нибудь придет время и ты увидишь ее очарование.
Теперь я исчезну. Ты подарил мне любовь, но она была получена женскими уловками. Ты не веришь мне. Для тебя оракул не действен и воды освобождения не текут. Я не виню тебя, потому что тебя сотворил этот жестокий мир.
Итак, мы расстаемся. Не думай, что я далеко от тебя, когда не увидишь меня в ближайшие дни, я, как Исида, чье величие я воплощаю на этой земле, я, кого мужчины зовут Айша, во всем. Я не одна, меня много, я здесь и везде. Когда ты посмотришь ночью на небо и звезды, помни, что в них отражаются мои и твои глаза; когда дует мягкий ветер, это мое дыхание; когда гремит гром, это я лечу на молнии и спешу вместе с бурей.
– Ты хочешь сказать, что ты и есть богиня Исида? – спросил я, пораженный. – Потому что если это так, почему ты говорила мне, что всего лишь одна из ее прислужниц?
– Не думай об этом, Аллан. Не все звуки достигают твоих ушей, не все знаки открываются твоим глазам, поэтому ты наполовину глух и слеп. Может быть, сейчас, когда ее усыпальницы покрыты пылью, а ее культ забыт, некоторые искры духа бессмертной госпожи, чьей колесницей была Луна, часть ее существования перешли ко мне, хотя сама она блуждает далеко. Отсюда, может быть, ее второе имя – Природа, моя мать и твоя, Аллан. Может быть, это душа мира – и я не просто часть этой души, и ты тоже? И разве священник и то Божественное, чему он поклоняется, – не одно и то же?
На моих губах был ответ: да, если священник – жулик и обманщик.
– Прощай, Аллан, да пребудет с тобой благословение Айши. Ты благополучно доберешься до дому, как и твои товарищи, для этого все уже готово. Ты спокойно проживешь свою жизнь, а потом, может быть, найдешь тех, кого ты потерял, как сегодня ночью.
Она немного помолчала и продолжила:
– Слушай мои последние слова. В том, что я сказала тебе, может быть двойной смысл, который ты можешь расценивать так, как хочешь сам. Но одно правда. Я люблю человека, в старые времена его звали Калликратом, лишь ему я отдана Божественным провидением, и я жду его здесь. Если ты найдешь его, скажи, что Айша уже устала ждать. Хотя ты вряд ли встретишь его, если только он не родился во второй раз. Храни мои секреты, иначе на тебя падет проклятие Айши. Ты клянешься хранить мои секреты, Аллан?
– Клянусь, Айша.
– Спасибо тебе за это, Аллан, – ответила она и снова умолкла.
Затем Айша встала и, выпрямившись во весь рост, вновь стала величественной. Она поманила меня к себе, поэтому я тоже встал.
Я повиновался. Наклонившись ко мне, она положила руки мне на плечи, как будто благословляя, затем указала на занавески, которые в этот момент раскрылись.
Я вышел и бросил на нее последний взгляд.
Она стояла такая же, как была, когда я покинул ее, но сейчас ее глаза были опущены к земле, а лицо выглядело отсутствующим, как будто такого человека, как я, никогда не существовало. Я понял, что она уже забыла обо мне, игрушке на час, о том, кто помог ее возвращению и был отправлен восвояси.
Глава XXIIIЧто увидел Умслопогас
Как пьяный, пошатываясь от выпавших на мою долю испытаний, я проследовал к наружной двери, где как статуи стояли охранники, и вышел через арку. Там я остановился на мгновение, во-первых, чтобы успокоиться в знакомой обстановке, а во-вторых, потому, что мне показалось, что я услышал, как кто-то приближается ко мне сквозь темноту, да еще в таком месте, где у меня было много врагов. Так что надо было подготовиться.