– Не бойтесь, баас, – шепнул мне на ухо Ханс, – говоря с вами, она на самом деле думает обо мне.
Я так пихнул готтентота локтем под ребра, что у него перехватило дыхание.
– Поведай же мне свой план, Белая Мышь, если он у тебя есть, но учти: мне не нужна рабыня.
– Тогда увези меня отсюда. Если ты подаришь мне свободу, я буду предана тебе до самой смерти. Только обещай, что не отдашь меня этой желтой обезьяне или своим охотникам.
– Какова чертовка! – пробурчал Ханс у меня за спиной.
– Излагай же свой план, я жду, – повторил я.
– Так слушай, о господин. На вершину скалы, к дому Кенеки, ведет тропа. Он лежит там связанный, дожидаясь, когда его казнят на восходе солнца. Об этой дороге знаем только мы двое. Я проведу туда тебя, твоего слугу и двоих охотников. Вы расправитесь со стражниками, если потребуется, и уведете пленника тем же путем. Узника в доме сторожат лишь трое, а остальные стоят за воротами.
– Что за ерунда, Белая Мышь! Я тщательно осмотрел эту скалу, когда навещал Кенеку. Со стороны обрыва нет ограждения, скала уходит отвесно вниз, и без длинной веревки невозможно ни взобраться на нее, ни спуститься.
– Верно, господин, но под выступом на вершине скалы есть отверстие. Внизу проходит туннель, который завершается как раз под площадкой, перед тем самым местом, откуда Кенека наблюдает за звездами. Понимаешь, господин?
Я кивнул, сообразив, что Белая Мышь говорила о веранде, где мы с Кенекой пили бренди.
– Но покрытие там твердое, как сквозь него пройти?
– Твердый пол изготовлен из каменных плит, но их можно двигать снизу. Дело в том, что мне известен один секрет, господин. Отсюда до ущелья рукой подать, а по любой другой дороге путь неблизкий. Отправляться сейчас преждевременно, раньше двух часов пополуночи нам в поселении делать нечего. Подождем, пока все не уснут, кроме тех, кто ухаживает за больными – проклятие Кенеки сбылось, – а им нет дела до посторонних шумов. Скажи, пойдешь ли ты со мной?
– Нет, не пойду, – отрезал я. – Это безумие. Почему я должен рисковать собой и жизнью своих слуг, чтобы спасти Кенеку? Мы знакомы с ним не более двух недель, и я понятия не имею, с кем и по какой причине он враждует.
– Почему? Да потому, что только Кенека может отвести тебя туда, куда ты желаешь попасть, – ответила она, уставившись в одну точку.
– Сейчас единственное мое желание – поскорее вернуться на Занзибар.
– Хорошо. Тогда потому, что ты взял у Кенеки слоновую кость и золото, о господин, – изрекла женщина.
От этих ее слов я вздрогнул.
– Я получил золото и кость в уплату за услуги, которые мне предстояло оказывать Кенеке во время нашего совместного путешествия. Твой муж добровольно отдал плату и не просил вернуть ее, если путешествие по какой-либо причине не состоится. Не моя вина, что он был вынужден остаться, поэтому я свободен от обязательств.
– Ловко придумано, на то ты и белый. Ладно, у меня остался последний довод, к которому прислушается каждый настоящий мужчина. Ты подчинишься, потому что тебя умоляет о помощи юная и прекрасная дева.
– Ах, умна чертовка! Как же хорошо она изучила бааса! – задумчиво пробормотал Ханс.
Его слова ожесточили меня, и я ответил:
– Ты ошибаешься, Белая Мышь. Во всей Африке, да и вообще в целом мире нет ни одной женщины, ради которой я согласился бы на подобную авантюру. Думаешь, я сошел с ума?
Она мрачно усмехнулась:
– Нет, наверное, это я сошла с ума. Мы все тут наслышаны о Макумазане: якобы он щедрый и великодушный человек, хозяин своему слову, опора в трудную минуту, всегда поможет в беде, храбрый искатель приключений, готовый рискнуть, если подвернется стоящее дело, хотя и отличается небывалой скромностью. Все это поведал мне твой слуга, и остальные говорят то же самое. Кенека много о тебе рассказывал, да я и сама наблюдала издалека, незаметно для тебя. Раньше я верила в эти рассказы, но теперь вижу, что ошибалась. Господин Макумазан такой же, как и все торговцы, – ни лучше ни хуже. Ну что ж, значит, все кончено. В одиночку Кенеку мне не спасти, а я поклялась своей душой, что сделаю это. Прости, господин, что навлекла на тебя беду. Конец всему придет на ваших глазах, а теперь я отправлюсь к тем, кто послал меня, и поведаю им обо всем случившемся.
Пока я пытался разгадать смысл слов Белой Мыши и уразуметь, есть ли хоть толика правды в ее таинственных речах, женщина вдруг выхватила нож, обнажила грудь и нацелила острие прямо себе в сердце. Я вовремя подскочил к ней и сжал запястье.
– Как же сильна твоя любовь! – воскликнул я изумленно.
– Ты ошибаешься, господин, – произнесла она со странным смешком. – Я вовсе не люблю Кенеку, а, наоборот, ненавижу его. Еще не родился такой мужчина, которого я могла бы полюбить. Да вот только пока Кенека мой господин, я связана нерушимой клятвой защищать его от опасности. Или я сдержу свое слово, или погибну.
Наступила тишина. Эта странная картина навсегда запечатлелась в моей памяти. Лужайка на берегу пруда, окруженная кустарником; лунный свет озаряет белизну округлой груди эльфийской красавицы – бледнолицей и большеглазой, с черными вьющимися волосами; вот она заносит над собой нож. И я, в волнении и замешательстве, хватаю ее за запястье, пытаясь предотвратить трагедию; надо полагать, со стороны все это выглядело глупо. Боковым зрением я улавливал насмешливый взгляд умудренного опытом Ханса: готтентот словно бы уже отведал плод с древа познания и теперь взирал на происходящее – одновременно равнодушный и любопытный, безобразный и обаятельный. А эти глаза на прекрасном лице – ибо Белая Мышь была по-своему красива, во всяком случае очень привлекательна, – манящие, полные таинственности! О, я вовек их не забуду!
Пока мы вот так стояли, друг против друга, словно в немой сцене какого-то спектакля, я призадумался: стоит ли мне идти на риск и связываться с этой странной женщиной, готовой расстаться с жизнью из-за того, что она не смогла спасти от смерти человека, которого якобы ненавидит? Почему Белая Мышь стремится умереть? За что она ненавидит своего мужа? И не должен ли я попытаться спасти Кенеку, раз уж взял у него вперед золото и слоновую кость? Разумеется, я не мог позволить даме убить себя прямо на моих глазах, но если даже я сейчас и отберу нож, она запросто найдет другой, да и кто помешает ей свести счеты с жизнью иным способом.
– Отдай мне кинжал, Белая Мышь, – попросил я, – и давай поговорим.
Она разжала руку, и нож упал на землю. Я наступил на лезвие и отпустил ее запястье.
– Пожалуйста, успокойся, – продолжал я. – Я попробую сделать то, о чем ты просишь.
– Знаю, господин, я уже прочла это в твоем взгляде, – ответила она с робкой улыбкой.
– Но видишь ли, какое дело, Белая Мышь. В одиночку мне тут никак не справиться. И получается, что Хансу и двум моим охотникам тоже придется рисковать жизнью. Однако приказать им я не могу, а пойдут ли они по своей воле – не знаю.
Женщина вопросительно взглянула на готтентота. Ханс нервно заерзал и сплюнул на землю.
– Баас поступает глупо, соглашаясь идти. Однако куда баас, туда и Ханс. Нет, я поступаю так вовсе не ради спасения Кенеки из капкана, просто, баас, я обещал это вашему преподобному отцу. За остальных я не в ответе. Сдается мне, эти двое откажутся, а даже если и согласятся, то лучше их оставить тут, ведь они глупы и трусливы: в самый неподходящий момент охотники как пить дать испугаются и наделают шума, а тогда быть беде. В такую переделку лучше ввязываться вдвоем, а не вчетвером. Разумнее отправить Тома и Джерри с носильщиками, ведь арабы помчатся за нами вдогонку, когда мы вытащим Кенеку из этой дыры. Они попытаются его вернуть, и чем дальше будут наши припасы, тем для нас лучше. Носильщики идут не спеша, баас, мы их живо нагоним.
– Ну, что скажешь? – спросил я Белую Мышь.
– Я скажу, о господин, что этот тщеславный глупец, твой слуга, иногда говорит мудрые вещи. Одной мне там точно не управиться. Кто-то должен отвлекать охрану и сторожить проход, пока я освобождаю Кенеку от пут. Но двое подойдут для этого ничуть не хуже четверых, к тому же они быстрее скроются в туннеле. Так что желтолицый прав. Отправь охотников вместе с носильщиками и грузом вперед задолго до рассвета. Сбежав с Кенекой, вы пуститесь по их следу и нагоните раньше, чем арабы: тем ведь придется двинуться в объезд. А к тому времени, как преследователи вас нагонят, они уже сильно устанут и окажутся легкой мишенью для ваших ружей.
– А что потом будешь делать ты? – спросил я удивленно, заметив, что она об этом даже не упомянула.
– О, не знаю, – ответила женщина со странной улыбкой. – Разве я не сказала, господин, что теперь служу тебе? Безусловно, как бы там ни было, я последую за своим господином или же пойду впереди него.
Вспомнив, как она называла Кенеку своим господином, я призадумался, кого она в данном случае имеет в виду: его или меня? Однако решил не вдаваться в подробности, поскольку сейчас явно было не до этого, и сосредоточился на главном. Следовало прояснить все детали, которые я не стану тут подробно описывать, и всесторонне обсудить операцию по спасению пленника.
Когда с этим было покончено, я распрощался с Белой Мышью, велев ей потихоньку уйти, и мы вернулись в лагерь. Там я отослал Тома и Джерри вперед, из предосторожности сказав охотникам, что якобы мы с Хансом намерены встретиться в поселении с одним человеком по очень важному делу. Я велел им взять с собой носильщиков и еще до рассвета отправляться к окрестным холмам. Ранее, гостя у Кенеки, мы побывали там все вместе и подстрелили самца африканской антилопы и птицу, которую у нас в Англии называют дрофой, дабы разнообразить свой рацион.
Хотя Том и Джерри были явно расстроены, они заверили меня, что не подведут и в точности исполнят мои указания. Желая мне спокойной ночи, Том вызвался сопровождать меня в крааль, заявив, что мало ли какие опасности могут там поджидать. Я заверил его, что мне ничего не угрожает, после чего мы распрощались. Увижу ли я своих охотников снова и что с ними станется, если я не вернусь? Вполне возможно, подумал я тогда, что эти двое вернутся на побережье и разбогатеют, распродавая оружие и прочие товары.