има, и разум простого смертного неспособен сразу осознать ее. А подменяя своими несовершенными мыслями не понятую до конца святую мудрость, человек легко впадает в прискорбные ошибки.
Он помолчал, словно ожидая услышать мнение сидящих за столом, но никто не произнес ни слова, не зная, чего от них ждут: почтительного согласия или вежливого неодобрения.
— Ну почему вы с самого начала не поняли, что, говоря о живых тварях, я имел в виду только домашних животных. Если Яхве желает уничтожить злое и грешное человечество, он тем более хочет избавиться от всех хищников, бегающих и ползающих. Хам, тебе следовало сразу догадаться об этом. А упоминание цифры «два»? Ну почему вы увязали ее с числом животных? Речь, естественно, шла лишь о том, что мы должны взять с собой и женские и мужские особи. Иафет, мальчик мой, я удивлен, что ты сам не пришел к такому выводу. Ханна, дорогая, ты представляешь, как можно прожить целый год без коров и овец, которые дадут нам мясо и молоко? Исходя из этого, сама мысль о том, что мы возьмем с собой лишь двух овец… — Ной выдержал паузу и добродушно хмыкнул, — кажется весьма нелепой.
— Разумеется, теперь, когда ты столь логично изложил свою точку зрения, мне все понятно, — улыбнулась Ханна. — У мужчин, — добавила она, обращаясь к Керин, — с логикой дело обстоит гораздо лучше, чем у нас, женщин. Мерибол, дорогая, когда я вижу, как ты гложешь ухо Иафета, я чувствую, что плохо веду хозяйство. Оставь его про запас, на случай, если потоп продлится дольше, чем мы ожидаем.
— Божий глас объявил мне, — громко возвестил Ной, — что мы, возможно, вновь окажемся на сухой земле через восемь недель после начала дождей. Восемь недель, Ханна. Тем не менее, — добавил он, — мы должны запастись едой на целый год, на всякий случай.
— Разумеется, дорогой, — кивнула Ханна. — Как ты поймешь позже, Керин, когда заживешь отдельно, одного божественного намека достаточно для того, чтобы облегчить себе жизнь.
— Теперь поговорим о людях, — продолжил Ной, — в том числе об отце и матери Мерибол. То ли благодаря моим молитвам, то ли в своем безграничном милосердии Яхве сменил гнев на милость. Мы можем предупредить о потопе наших друзей и соседей, дать им шанс на спасение.
— Как он добр, — пробурчал Хам.
— О, благодарю вас, папа Ной, — сказала Мерибол и добавила, когда Иафет подтолкнул ее в бок: — Спасибо вам обоим.
— Дорогой, ты хотел сказать, дать им шанс спастись в нашей лодке…
— Ковчеге.
— …В нашем ковчеге или каждый из них должен строить собственную лодку?
— Ну… — Ной запнулся, не находя ответа.
— Ты понимаешь, в чем тут разница, дорогой? — озабоченно спросила Ханна.
— Я думаю, Ханна, пока не стоит искать ответ на этот вопрос. Главное сейчас — предупредить их о потопе.
— Но все и так знают, зачем мы строим ковчег, — возразил Хам. — Не так ли, Сим?
— Они приходят и спрашивают, я отвечаю, а потом они смеются надо мной.
— Разве этого недостаточно, отец?
— В общем-то, да, мой мальчик, но я считаю, что кое-кого следует предупредить особо.
— Например, Натаниэля.
— Честно говоря, я имел в виду не Натаниэля, но отца и мать Мерибол.
— Я согласна, — поддержала мужа Ханна. — Сегодня же я зайду к твоей матери, Мерибол, и все ей объясню.
Ханна так и сделала, и сколь радостна была их встреча! Когда восторги поутихли, Ханна перешла к делу.
— Какая прекрасная стоит погода, но, разумеется, не помешал бы и небольшой дождь.
— Насколько я понимаю, — не без ехидства ответила мать Мерибол, — он скоро начнется.
— О, так ты слышала наши новости? — рассмеялась Ханна. — Сорок дней и сорок ночей. Представляешь?
— Это… официальная информация? — мать Мерибол посмотрела в потолок.
— Боюсь, что да. Как, впрочем, и все, что говорит Ной. Надеюсь, ты понимаешь, как с ним трудно.
— Шоубол был таким же, но я выбила из него всю дурь.
— Ты умная женщина, Тирза, — вздохнула Ханна. — Мне следовало поступить так же. Но теперь, к сожалению, уже поздно.
— Ты в это не веришь, не так ли? — не слишком уверенно спросила Тирза.
— В потоп? — Ханна рассмеялась. — Дорогая, о чем тут говорить — сплошной дождь.
— Я сказала Шоуболу: «Кто слышал о дожде, который льет сорок дней?»
— Действительно, кто? Но это еще не все. Дождь вызовет потоп, вода покроет даже вершину Арарата, и все живое утонет! Умора, да и только! И чего только не придумает этот Ной!
— О, так вот почему вы строите этот огромный ящик? Знаешь, как Шоубол назвал его? «Ноев ковчег». Чудесное название. Он спросил меня: «Ты слышала о Ноевом ковчеге?» Я не сразу поняла, о чем идет речь.
— Дорогая моя, — Ханна помрачнела, — для тебя и Шоубола это шутка, для меня — нет. Я должна запасти провизию для этого ящика на целый год.
— Мне помнится, ты упоминала сорок дней…
— Да, но потом вода должна сойти, и на это уйдет чуть ли не год.
— Ханна! Это безумие!
— Естественно, но что я могу поделать?
— Когда я впервые узнала о ковчеге, то сказала Шоуболу: «Наша дочь попала в сумасшедшую семью».
— К сожалению, ей не повезло, бедняжке. У нее такой хороший характер. Но, Тирза, каково нам будет в этом ящике, со всякой живностью, для которой хватит места? И нам придется просидеть в нем целый год!
— Ужасно, — по телу Тирзы пробежала дрожь. — Но если дождь не пойдет, вы, разумеется…
— О, мы все равно полезем в ящик. Ной настроен очень решительно. Будем сидеть в ящике и ждать дождя. Потом будем ждать, пока он кончится. Потом еще целый год. А потом… О, Тирза, я так завидую тебе и Шоуболу, благоразумному Шоуболу, которого не осеняют такие странные идеи.
— Я думаю о Мерибол. Ей придется нелегко.
— Да, да. К счастью, сейчас она не видит дальше носа Иафета и счастлива. А вот мы, со всеми вонючими тварями… Ну ладно, дорогая, зачем обременять тебя нашими маленькими заботами. Я так рада, что повидалась с тобой.
Она встала, прижалась щекой к щеке Тирзы, двинулась к двери, но остановилась на полдороге, вспомнив о цели своего визита.
— Какая же я глупая! — Ханна рассмеялась. — Я совсем забыла о том, что просил передать мой муж. Мне даже стыдно повторить его предложение. Ты подумаешь, что я смеюсь над тобой.
— Ну что ты, Ханна, мне и в голову не придет ничего подобного.
— Заранее прости меня, дорогая, — Ханна помолчала и продолжила:
— Тирза, пусть это покажется нелепым, но Ной приглашает вас, если вы того пожелаете, присоединиться к нам и просидеть в ящике весь год. Боюсь только, что о провизии вам придется позаботиться самим. Мужчины никогда не думают об этом, но ты-то меня понимаешь? А мы с радостью возьмем вас с собой, — она глубоко вздохнула и закончила: — Вот! Я все сказала.
— О, дорогая, — воскликнула Тирза. — Передай Ною нашу глубокую благодарность, но… знаешь ли, у Шоубола столько дел на следующей неделе, да и мне врачи рекомендовали как можно больше бывать на свежем воздухе. Не волнуйся, ничего серьезного, но…
— Разумеется, Тирза. Не думай об этом. Но муж настаивал на том, чтобы я спросила тебя, и я не могла его ослушаться. До свидания, дорогая, передай Шоуболу мои наилучшие пожелания. До свидания.
— Мерибол, милая, у меня плохие новости, — сказала за ужином Ханна.
— Твои мать и отец не верят в потоп. Так опрометчиво с их стороны, — она поймала взгляд Керин и добавила: — Я сделала все, что могла.
— Я в этом не сомневалась, — улыбнулась Керин.
Слова «отец» и «мать» донеслись до Мерибол издалека. Она разглаживала брови Иафета.
Строительство ковчега близилось к завершению. Соседи насмотрелись на него, вдоволь насмеялись и потеряли интерес к гигантскому сооружению.
Как-то Керин вынесла из дому кувшин с молоком.
— Ты устал, — сказала она Симу, — и, наверное, хочешь пить. Посиди со мной. Нам надо поговорить.
Сим положил топор и распрямился.
— Я не устал, — но взял у нее кувшин и сел рядом.
— Сколько ты еще будешь строить?
— Осталось закончить крышу, — Сим отпил молока. — Вкусно. Я думаю, еще дня три-четыре.
— А потом?
— О чем ты?
— Потом мы войдем в ковчег и останемся там. Все вместе.
Сим кивнул.
— Мы и так живем вместе.
— Разве я этого не знаю? Но пока удается хоть изредка побыть вдвоем. А теперь целый год…
— О, пустяки. Сначала, возможно, будет тесновато, но мы привыкнем.
— Целый год, — вздохнула Керин. — Мне кажется, я не… — она замолчала и неожиданно добавила: — Сим!
— Да?
— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.
— Все, что ты скажешь.
— Когда потоп кончится, ты уйдешь со мной?
— Куда?
— Куда глаза глядят, подальше отсюда и чтобы мы были вдвоем.
Сим изумленно уставился на жену.
— А в чем дело, Керин? Разве тебе плохо с нами?
— Я думаю, муж и жена должны жить отдельно.
— Да, дорогая, но с детьми. Как папа и мама.
— Нет, нет! — с жаром воскликнула Керин. — Без детей, если они уже выросли.
— Это закон, — попытался возразить Сим.
— Неужели? Тогда почему Мерибол не живет с отцом и матерью? А ты хотел бы жить с моими родителями, будь они живы?
— С дочерьми дело обстоит иначе.
— С дочерьми дело обстоит иначе, — согласно повторила Керин. — Значит, дети не обязаны вечно жить с родителями. Святой закон этого не требует.
Сим почесал затылок, глотнул молока.
— А разве плохо жить вместе? Я что-то не понимаю. Тебя все любят. Кто мешает тебе быть счастливой? Я знаю, что мама любит тебя.
— И мне нравится твоя мать. Я восхищаюсь ею, и она часто забавляет меня.
— Забавляет? — удивился Сим. Ему-то слова «мать» и «забава» казались несовместимыми.
— И все, естественно, уважают твоего отца. Такой милый старичок. Иногда он тоже забавляет меня, — улыбнувшись, верно вспомнив о чем-то, добавила Керин.
Опять это слово!
— Керин! — вскричал Сим. — О чем ты говоришь!
— Да, они оба мне нравятся. Мне хорошо в вашей семье. Но, видишь ли, я не люблю никого, кроме тебя.