ребовали православные. При дворе была партия, убеждавшая царя в том, что нет необходимости крещения, так как оно у латинян вполне действительно. Но собор решил иначе, и царь счел необходимым покориться, как ни тяжко было ему отказаться от Вальдемара.
Вообще соборы представляли вполне реально высшую церковную власть, и государственная власть искренне это признавала, сама обращаясь к соборам при всяких недоразумениях.
Управительная власть Церкви, митрополиты и патриархи - пользуясь огромною силою, находились в самом тесном союзе с царской властью.
Трудно подвести итог той пользы, которую это давало верховной власти. Митрополиты издревле старались прекращать удельные распри. В 1270 митр. Кирилл писал ссорящимся князьям: "Мне поручил Бог архиепископию в Русской земле, а вам должно слушать Бога и меня. Не проливайте крови". И распря была действительно прекращена. Когда Борис отнял Нижний Новгород у Димитрия Суздальского, митр. Алексей послал в Нижний прп. Сергия уговорить князя возвратить похищенное, и Борис смирился. Митрополиты, как известно, особенно поддерживали московского князя и старались все русские области стянуть к Москве; они же всячески поощряли московских великих князей к свержению татарского ига. "Случаев, когда митрополиты являлись советниками и помощниками великого князя, было очень много, - говорит проф. А.П. Доброклонский. Митр. Алексей, которому поручено было умирающим кн. Симеоном руководительство юными его братьями, был главным руководителем Ивана Ивановича, а потом Дмитрия Ивановича, в малолетстве же его он стоял во главе боярской думы. Митр. Даниил при Василии Ивановиче пользовался его неизменным расположением".
Митр. Макарий при Иване Васильевиче Грозном имел большое влияние на государственную жизнь и на самого царя. К нему прибегал царь, когда нужно было защитить Воронцова от Шуйских. У Макария же царь спрашивал совета по поводу вступления своего в брак. Перед ним дал обет исправиться после пожара 1547. Отправляясь в поход против Казани, он просил благословения у Макария и в походе поддерживал с ним переписку. На время удаления из Москвы царь оставлял государство и семью на попечение митрополита. Зная силу митрополита у царя, литовские послы обращались неоднократно к его посредничеству и т.д.
Без сомнения, со своей стороны царь имел огромное влияние на дела церковные, но это нельзя рассматривать как явление ненормальное. Напротив: идея союза между государством и церковью естественно требует не какого-либо одностороннего, но взаимного влияния. Особенно это относится к царской власти, так как царь является представителем мирян при высшем церковном управлении, в котором миряне имеют свою совершенно законную необходимую долю. Правда, у нас бывали случаи насильственного сведения митрополитов и их заточения. Но и это совершенно понятно при борьбе партий, если митрополиты, по необходимости или по неосторожности и властолюбию, в нее вмешиваются.
Что касается случаев, вроде столкновения Ивана Грозного с митр. Филиппом, то это со стороны царя было не проявлением нормального положения, а актом деспотизма. Но уже одна твердость митрополита в обличении царя показывает, как глубоко сознавалось право церковной власти на обличение государственной власти и на печалование о нуждающихся и обиженных.
Патриархат, увеличивая блеск Церкви, мало изменил положение дел. Прежде сложившиеся отношения между церковью и государством не прерывались во весь патриарший период. Они выражались во взаимном влиянии: государственная жизнь отражалась на церковной, гражданская власть принимала участие в делах Церкви, подобным же образом и церковная власть имела значение в жизни государственной. Сферы действия не были разграничены со всей точностью. От этого в одно время государственная власть больше, в другое время меньше вмешивалась в дела Церкви; точно так же была в разное время неодинакова деятельность, какую церковная власть проявляла на политическом поприще.
Иногда роль церковной власти вырастала до чрезвычайности. Так было при Гермогене, когда патриарх стал единственным представителем нации. Так было при Филарете Никитиче. Так было некоторое время при Никоне. Эти отдельные случаи обусловливались обстоятельствами и личными качествами представителей государственной и церковной власти. Но в общей сложности отношения были самые тесные, проникнутые сознанием обоюдной необходимости и внутренней дополняемости. Сверх того, отношения царя с митрополитами и патриархами были непосредственными, без всяких "средостений". Голос Церкви и ее иерархии составлял также непременную принадлежность царского совещания с боярами и земскими соборами, а право церковной власти на "печалование" о всех обиженных и угнетенных давало новые связи государя со всем народом.
Л.А. Тихомиров
ЦЕРКОВНОЕ ШИТЬЕ икон, плащаниц, воздухов, облачений и украшений икон является отраслью искусства Древней Руси. Дошедшие до нас образцы XIV-XVI вв. указывают на многовековую традицию, и, судя по отрывочным летописным записям, искусство церковного шитья процветало уже в XII в. Известно, что во Владимире весь путь шествия праздничных крестных ходов украшался по обеим сторонам улицы шитыми золотом и жемчугом тканями. Эти памятники погибли при пожаре 1183. О русском церковном шитье упоминается в описи Афонского монастыря Ксилургу 1143. Памятники гибли не только от пожаров, но от перекройки устаревших облачений, которые к тому же сжигались для добычи расплавленного золота.
В допетровское время женщине не полагалось пользоваться кистью и красками, но, заменяя их иглой и шелками, она достигала художественного совершенства. Придерживаясь установленных правил иконописи, женщина по своему усмотрению и вкусу вносила расцветку, измышляла новые швы и, соединяя узоры, составляла новые орнаменты. По данному обету труд многих лет поступал обычно в чтимый монастырь. Своим трудом женщина благодарила Бога за услышанную молитву, делала вклад на поминовение покойного мужа и замаливала свои грехи.
В московской мастерской царицы, в просторной и самой светлой комнате дворца, помещались за пяльцами около пятидесяти девушек-мастериц, которых царица брала к себе "наверх" во дворец, воспитывала и выдавала замуж. Они обучались грамоте и в свою очередь учили царевен.
Царицын Двор был отдельным ведомством от Двора царя с отдельным штатом служащих, где почти все должности занимались женщинами. Каждая получала годовой оклад и несла строгую ответственность за возложенную работу. Царицын Двор ведал хлопотливым и сложным хозяйством личных вотчин царицы и также дворцовыми рукодельницами и ткацкими мастерскими на слободах. Правой рукой царицы была казначея, на обязанности которой лежало хранить материи, шелка, нитки и вести на них приход и расход.
Вышивальные мастерские существовали не только во Дворце, но и в частных светлицах и теремах знатных боярынь. По примеру царицы они руководили работой мастериц, сидя сами за пяльцами.
Шитье, по своему приему, придерживалось техники перегородчатой эмали. Иконописец "знаменил", т.е. переводил рисунок на тонкую бумагу, которая нашивалась на бархат или шелк, натянутый на пяльцы. Сквозь бумагу рисунок обводился тончайшей строчкой черного шелка до мельчайших подробностей. Закончив с контуром, вышивка освобождалась от прошитой бумаги и промежутки рисунка заполнялись "атласным швом в раскол". Главное искусство заключалось в расположении и направлении стежков одноцветной шелковой нитки, чтобы ее переливы давали выпуклость лику. Теней в шитье не полагалось, как и на иконе, и тени образовывались сами собой в зависимости от направления стежков и отблеска шелка. Богатство узора падало главным образом на одеяния и на фон, т.е. на "поле" вышивки. Иногда то и другое заполнялось выпуклым шитьем поверх натянутых веревок или "накладным" швом, т.е. пришиванием шелковой или золотой нити сверху вниз, составляя этим приемом разнообразный узор. Сияния (нимбы) вышивались "накладным", кованым или "пряденым" золотом, образуя квадратики (клопцы) или иные узоры. Жемчуг нанизывался клетками (рефилью) в "снизку", решеткой (в рясную), сеткой (фонариками) или в "сычку", когда сажались четыре жемчужины вместе, образуя крест.
Чем древнее вышивка, тем более она отражает спокойную усидчивость, терпение, тонкость вкуса и исполнения, а в подборе расцветки - мягкость и сдержанность. В к. XVII в. вшиваются для скорости целые куски бархата и парчи, контуры становятся резче, шов грубее, расцветка ярче.
В монастырях, соборах, в Оружейной палате, в Патриаршей ризнице, в московском Историческом музее сохранились св. плащаницы, покровы, воздухи и облачения XIV-XVII вв., пелена работы кн. Марии 1389, саккосы митр. Петра и Алексея 1325, пелена Софии Палеолог 1499, св. плащаница кн. Старицкой 1555, пелена кн. Голицыной 1595 и многие другие.
Особо чтимые иконы украшались богатой парчой, шитьем и жемчугом. Полотенце с расшитыми концами (убрус) возлагалось вокруг иконы. Часть его, закрывающая верхнюю часть, называлась "очелье" и украшалась золотым шитьем. К "очелью" прикреплялись "лопасти" из тафты с нанизанным жемчугом. Лопасти шли по бокам иконы и прикреплялись серебряными пуговицами. Концы лопастей назывались "наконечниками" и украшались жемчугом. К ним пришивались кружева. Четырехугольный парчовый плат с вышитой на нем репликой иконы прикреплялся к нижней части иконы. Убрус и пелена служили прикрытием иконы, сохраняя ее от пыли и прикосновения рук во время перенесения.
Н. Ш.
ЦЕРКОВЬ (греч.: Божий дом), 1) храм; 2) мистическое Тело Христово; 3) церковный народ.
ЦЕСАРСКАЯ, чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Явилась в 792.
Празднуется 9/22 апреля.
ЦЕСАРСКАЯ-БОРОВСКАЯ, чудотворная икона Пресвятой Богородицы. По преданию, она явилась в 1-й пол. XII в. Икона была найдена вблизи кладбищенской церкви, в местечке Усвят Витебской еп., в местности, называвшейся Бором, почему и известна под именем Боровской. Цесарскою же названа она потому, что представляет собой точную копию древнейшей Цесарской, которая прославилась чудотворениями в 792 и которой празднуется 9 апреля. Из кладбищенской церкви икона была перенесена в самое местечко Усвят, в Спасо-Преображенский храм. О чудесных знамениях и исцелениях от сей ик