Невзирая на телесную немощь, он неукоснительно соблюдал строгое монастырское молитвенное правило. От усердного наложения крестного знамения его будничная ряса была до дыр пробита на плечах.
Тем, кто делил с владыкой Алимпием немудреную трапезу, навсегда запомнятся обеды в скромной архиерейской резиденции. Щи на этих обедах подавали в гигантских тарелках – прямо-таки в тазах. Только гость съедал свою порцию, стряпуха Матрона Яковлевна тотчас подливала добавки. Черный хлеб резался грудами, горами возвышался над столом. После обеда и чая подавали арбуз или какие-нибудь моченые яблоки. Митрополит был хлебосолен и радушен, со всеми добр и прост.
Председательство на соборах, освящение храмов, дальние поездки и постоянная забота о решении множества насущных вопросов церковной жизни не могли не сказаться на здоровье владыки Алимпия. Но он никогда не говорил о своих недугах.
Незадолго до смерти митрополита Александр Васильевич Антонов, главный редактор журнала «Церковь», пытался уговорить его на время воздержаться от участия в богослужениях. На это владыка Алимпий с искренним удивлением ответил:
– Да ты что говоришь-то! Я после каждой службы молодею на десять лет![347]
В конце 2003 года здоровье митрополита резко ухудшилось – он был госпитализирован в Пироговскую больницу, где и скончался от инфаркта ранним утром 31 декабря. Похороны предстоятеля Русской Церкви состоялись 4 января 2004 года на Рогожском кладбище в морозный солнечный день.
Больно было смотреть на белый снег. И на свежую, пустую еще могилу, вокруг которой глыбами была навалена оранжевая песчаная земля. Невольно вспоминался рассказ Ивана Алексеевича Бунина «Чистый понедельник».
Ветреная купеческая дочь, молодая и богатая, рассказывает удивленному кавалеру:
– Вот вчера утром я была на Рогожском кладбище…
– На кладбище? Зачем? Это знаменитое раскольничье?
– Да, раскольничье! Допетровская Русь! Хоронили архиепископа. И вот представьте себе: гроб – дубовая колода, как в древности, золотая парча будто кованная, лик усопшего закрыт белым “воздухом”, шитым крупной черной вязью – красота и ужас. А у гроба диаконы с рипидами[348] и трикириями… Диаконы – и какие! Пересвет и Ослябя! И на двух клиросах два хора, тоже все Пересветы: высокие могучие, в длинных черных кафтанах, поют, перекликаясь, – то один хор, то другой, – и все в унисон и не по нотам, а по “крюкам”. А могила была внутри выложена блестящими еловыми ветвями, а на дворе мороз, солнце, слепит снег… Да нет, вы этого не понимаете!
Избранные статьи
Самый старый Новый год
С Новым годом, дорогие читатели, с новым счастьем! Вы удивлены? Вы спрашиваете: с каким Новым годом поздравляют вас в сентябре? Да с самым настоящим – с самым старым Новым годом!
Издревле на Руси было принято отмечать Новый год 1 сентября по юлианскому календарю – 14 сентября по григорианскому. Этот праздник назывался Новолетием. Он пришел к нам из Византии вместе со строгими канонами православия.
С Новолетия начинались святцы – церковные календари. А других календарей в старину на Руси и не было. В XVII веке святцы печатались как приложение ко многим богослужебным книгам – псалтырям, часословам и часовникам. Такие книги были широко распространены и имели большое значение для наших предков. Ведь именно по святцам называли детей. И все святцы начинались словами: «Месяца сентября в первый день – начало индикту, сиречь новому лету».
Следует отметить, что празднование Новолетия в сентябре было византийским обычаем. Древние римляне, исторические и культурные предшественники византийцев, отмечали Новый год в начале марта.
Историк Л. В. Черепнин писал в книге «Русская хронология», что на Руси «до 1492 года, как полагают исследователи, оба стиля существовали параллельно. С 1492 года завоевывает преобладание сентябрьский стиль, вытесняющий мартовский».
Память о римском мартовском Новом годе сохранилась в тех же святцах. Из них мы узнаем, что март – «первый есть в месяцах месяц». Далее объясняется, что в марте Бог сотворил «началобытный свет сей видимый» и первого человека.
В марте же свершилось Благовещение – Господь, «не отступль престола величества Своего», сошел на землю и «в пречистом чреве преблагословенныя Девы Марии… плоть Себе исткал непостижимо».
Как праздновали мартовский Новый год, мы не знаем. Но 1 сентября совершалось особое богослужение с молебном, крестным ходом и водосвятием, предписанное церковным уставом, также пришедшим к нам из Византии.
Сохранилось немало сведений о торжестве Новолетия в Москве. Подробно рассказывают о нем книги XVII века: «Большой потребник» – сборник молитвословий на разные случаи и «Дворцовые разряды» – своеобразные хроники придворной жизни.
В первый день сентября из теремов на молитву в Благовещенский собор отправлялся царь в многоценном праздничном одеянии, окруженный нарядными придворными. Бояре и дворяне были «в золотом платье и в шапках горлатных», рынды (царские телохранители) – «в белом платье», а стрельцы – «с ружьем, в цветном платье».
В это же время в Успенском соборе молился патриарх с многочисленным духовенством. После заутрени святитель вычитывал особые новогодние молитвы и в сопровождении священников и диаконов, несших Евангелие, крест, иконы и кадила, под звон колоколов выходил на Соборную площадь.
Здесь у Архангельского собора было устроено «уреченное место» – специальный помост, устланный персидскими коврами. На нем стояли аналои для Евангелия и икон, а также столик с чашей для освящения воды.
Государь и патриарх поднимались на помост. Совершалось водосвятие, сопровождаемое чтениями из Библии. Заканчивалось оно тем, что святитель «здравствовал» царю – произносил установленное поздравление: «Здравствуй, государь, нынешний год и в предыдущие многие лета, в род и род, и во веки».
Вообще, современному человеку это поздравление показалось бы излишне откровенным и смелым. Патриарх желал царю не только «многолетнего здравия» и «умножения лет живота», но и «победы, крепости, храбрости и одоления» над всеми врагами «видимыми и невидимыми» – «над бесерменьством и над латыньством», то есть над мусульманами и латинянами.
Святитель желал победы над турками и поляками – давними врагами Московского царства. Для XVII века это было нормально. Но в наши дни такое поздравление вряд ли прозвучало бы с экранов телевизоров или по радио.
После поздравления царь приглашал светские и духовные власти к себе на пир, обычно устраивавшийся в Грановитой палате. Царица с ближними боярынями трапезничала в Золотой палате.
Что же подавали на праздничный стол? В «Дворцовых разрядах» нет описания царской трапезы, но, несомненно, она была великолепной. По обилию яств ей ничуть не уступал новогодний обед патриарха.
Для примера перечислим лишь некоторые кушанья, поданные 1 сентября 1698 года патриарху Адриану: шесть папошников (хлебов), четыре «пирога долгих с яйцы», оладьи путные, пироги подовые, пироги-сырники, яичница, сбитень, щи и две ухи, икра зернистая, вязига под хреном, две щуки-колодки, полголовы белужьи, полголовы осетровые, рыба паровая (судак, лещ, язь, стерлядь) и рассольная (лещ и окунь). Но, наверное, главным украшением стола было блюдо с загадочным названием «кавардак».
На праздник Новолетия самодержец награждал своих приближенных – «жаловал для своей государской всемирной радости». Жаловались либо чины, либо деньги, либо ценные подарки.
Например, в 1667 году царь Алексей Михайлович пожаловал митрополитам и епископам «по кубку, по атласу, по сороку соболей». Этот подарок скромен по сравнению с собольей шубой «под бархатом золотным» стоимостью в 365 рублей 20 алтын, серебряным позолоченным кубком и 140 рублями, пожалованными в 1671 году воеводе Юрию Алексеевичу Долгорукому за подавление восстания Стеньки Разина. А в 1674 году царь раздавал «боярам по 100 рублев, окольничим по 70 рублев, думным дворянам по 50 рублев».
Все эти патриархальные, немножко восточные обычаи русского сентябрьского Новолетия были отменены Петром I, пытавшимся перекроить Московию по европейскому лекалу.
Суть петровских нововведений верно подметил граф А. К. Толстой, иронически описавший в стихах нашу историю «от Гостомысла до Тимашева». Заботясь о порядке на Руси, Петр молвил:
«Мне вас жалко,
Вы сгинете вконец;
Но у меня есть палка,
И я вам всем отец!
Не далее как к святкам
Я вам порядок дам!»
И тотчас за порядком
Уехал в Амстердам.
Вернувшися оттуда,
Он гладко нас обрил,
А к святкам, так что чудо,
В голландцев нарядил.
В августе 1698 года царь вернулся в Россию из Великого посольства – длительной дипломатической поездки по Европе. На чужбине Петр насмотрелся на иноземные обычаи. Они и раньше нравились ему. А теперь государь решил непременно перестроить все Московское царство по английским и голландским чертежам.
Одно из важнейших европейских преобразований Петра – введение нового летоисчисления и перенос начала года с сентября на январь.
Царский указ, объявленный в Москве 20 декабря 1699 года, гласил: «Известно ему, великому государю, стало: не только что во многих европейских христианских странах, но и в народах славянских, которые с восточною православною нашею Церковью во всем согласны… все те народы согласно лета свои счисляют от Рождества Христова в восьмой день спустя, то есть, января с 1 числа, а не от создания мира… И ныне от Рождества Христова доходит 1699 год, а будущего января с 1 числа настает новый 1700 год, купно и новый столетний век. И для того доброго и полезного дела указал впредь лета счислять в приказах, и во всяких делах и крепостях писать с нынешнего января с 1 числа от Рождества Христова 1700 года».
Указ повелевал москвичам встречать праздник торжественно, с перезвоном колоколов, пушечным и ружейным салютом, поздравляя друг друга «с новым годом и столетним веком». Горожанам также повелевалось на улицах и домах «учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых».