зарабатывать деньги. В городе с этим бы не было больших проблем. Там можноустроиться разносчиком газет или мыть стекла дорогих иномарок у светофоров, какэто делают некоторые школьные друзья. А тут?.. Съездить в город, купитьчто-нибудь оптом и выгодно продать в розницу? Но это же деревня, где чихнуть ито нельзя незаметно! Родители мигом прознают и такое «Будь здоров» скажут, чтонынешнее наказание за праздник покажется. Купить в аптеке димедрол иперепродать раз в сто дороже Нику? Но это уже – наркобизнес. А за грязные иопасные дела он дал себе зарок не браться никогда! Тем более, с самого начала…
«Эх,был бы у меня тот серебряный рубль!» – вздохнул Стас, вспоминая приятнотяготившую ладонь монету, и спросил отдыхавшего за чашкой чая после очередногопосетителя отца: - Па! А что значит – «Не нам, не нам, а имени Твоему»?
-Смотря, где это написано! – рассеянно ответил тот.
- Ну,допустим, на царской монете!
- Тогда- оказывать всяческий почет и уважение царю!
«Не зрявсе-таки я Деция выше всех на стене повесил!» - подумал Стас.
Онсобрался спросить, какие именно почести оказывались царям, но тут раздалсямелодичный гудок незаметно подъехавшей к дому иномарки Игоря Игоревича. Отец,сразу забыв про чай, быстро вышел из дома. В окно Стас увидел, как он о чем-топоговорил со встревоженным водителем-охранником, сел в машину и уехал.
Мамаразвешивала на улице белье. Стас остался совсем один и, несмотря на то, чтоотец вернулся очень скоро, устал бесцельно слоняться по дому.
Изразговора отца с мамой он понял, что у Ника началась ломка, но, к счастью,почти без труда удалось остановить её.
- Лучшеу постели сердечника целую ночь просидеть, чем пять минут с наркоманом! -сокрушенно качая головой, жаловался отец. – Я ему: «Успокойся». А он мне: «Высвоим больным после операции наркотики колете?» «Да» - говорю. А он: «Таквырежьте мне что-нибудь!» Я говорю: «Анестезии нет!». А ему хоть бы что.«Режьте прямо так, без наркоза, – кричит, – всё, что угодно, хоть глаз! Толькодайте после этого дозу!»
Мама,охая и ахая, жалела не столько наркоманов, сколько их родителей.
Стас,не решаясь отпроситься на улицу, ёрзал на табуретке.
Ксчастью, в дом опять постучали, и вошел Григорий Иванович. «По второму кругуони, что ли, пошли?» - удивился Стас. Он с нетерпением ждал просьбы отцаосвободить свою комнату, но тот неожиданно отказался принимать соседа. Толькопослушал пульс на его руке и сказал, что сердце совершенно здорово. ГригорийИванович принялся возражать, спрашивать, почему же оно тогда так ноет… Стасбыло огорчился, но вспомнив силу власти этого гостя и то, как отец однаждылегко отпустил его при нем, сам тихонько выскользнул за дверь.
Домснаружи казался немного интереснее, чем внутри.
Тетрадь, как и положено, белела на подоконнике и хорошо была видна издали – оннарочно положил её раскрытой.
И вдруг– в кустах сирени, по направлению к его окну, мелькнула какая-то тень.
«Макс?!»- похолодел Стас.
Но заэтой тенью скользнула еще одна, потоньше и меньше, более быстрая… И – тоже к ихдому.
-Ленка! Ваня! – с облегчением узнал Стас.
Но братс сестрой почему-то не выходили из кустов. Ваня знаками подозвал его к себе, аЛена сразу сообщила:
-Ментпункт ограбили!
- Какэто ограбили? – уставился на нее Стас.
- А воттак! Там даже милиция была!
- Этовсе Макс! – оглядываясь, прошептал Ваня. – Ух, хитрый – сумку оставил, а всеостальное разворошил. Только таблетки для отвода глаз взял, эти, как его…
-Дымедрол! – подсказала Лена. – Его наркоманы пьют. От него туман в головебывает!
-Стойте! Это же - Ник! – осенило вдруг Стаса. - Сейчас я вам всё объясню...
Но Ваняне стал слушать его:
-Некогда нам! Макс уже вокруг нашего дома вьется! – испуганно пролепетал он и скриком: «Мы теперь всё тебе оставляем!» бросил сумку в открытое окно комнатыСтаса, а затем, схватив за руку Лену, снова скрылся в кустах.
- Эй… -растерянно поглядел им вслед Стас. – Куда вы? Зачем?.. Стой!!
Но их ислед простыл.
Ошеломленный Стас подошел к окну, приподнялся на цыпочки, увидел сумку, лежащуюна полу и, забыв, что всего пять минут назад жалел, что отец не повел ГригорияИвановича в его комнату, подумал, что хорошо хоть, что тот не сделал этого…
«Ну,Ванька! Ленка – та маленькая. Но он – тоже мне друг называется! Хоть быспросил, хочу ли я, чтобы сумка с крестом была у меня!..» -едва не плакал отдосады Стас.
Он дажедомой теперь не хотел заходить!
Но идтивсе-таки пришлось. И не просто идти… Где-то невдалеке застрекотал мотоциклМакса, и он пулей метнулся к двери.
… Накухне отец по-прежнему спорил с Григорием Ивановичем.
Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не стук в дверь и заговорившийв сенях с мамой женский голос...
- Вотвидите! – с облегчением сказал отец. – Ко мне пациенты!
Новошедшая оказалась не пациенткой и не к отцу Стаса.
Этобыла мама Вани с Леной – Валентина, и пришла она… к Григорию Ивановичу.
- Комне? – удивился тот. – По какому поводу?
- Вассрочно зовет к себе отец Тихон, - стараясь смотреть в сторону, сказала она.
- Какойеще отец Тихон? Ме-ня?! – еще больше удивился Григорий Иванович.
- Егоже нельзя беспокоить! – не на шутку встревожился отец Стаса.
-Конечно, у меня сердце… - подтвердил Григорий Иванович.
- Да невас… – поморщился отец. – А отца Тихона!
- Аесли не пойдете, он велел вам сказать вот что… - глядя в пол, Валентинавплотную подошла к Григорию Ивановичу и что-то шепнула ему на ухо.
Тотразом изменился в лице, побледнел и, уже ухватившись за грудь всей пятерней,отрывисто спросил:
- Так исказал? Но… как… откуда он знает?!
- Этомне не известно! – бросила ему в лицо Валентина и, попрощавшись только с отцом,мамой и Стасом, вышла.
-Передай, я сейчас… я – мигом! – крикнул Григорий Иванович и быстрым шагом,почти бегом направился вслед за ней, в медпункт.
- Яведь говорил, что у него абсолютно здоровое сердце. С больным так не побежишь!– глядя в окно, усмехнулся отец.
Мамаподошла к нему и тоже заулыбалась.
А Стасникак не мог понять: чтоб человек, познавший вкус большой власти, так помчался…и к кому - к какому-то монаху? «Вот так отец Тихон… Неужели у него большевласти, чем у самого Григория Ивановича?..» – в полном недоумении только и смогподумать он.
3
Толькотеперь Крисп понял, что он натворил...
Всепорты древности были чем-то похожи и существенно отличались друг от друга развечто размерами. В этом отношении Афины могли уступить, пожалуй, только Остийскойгавани Рима.
Какихтолько кораблей не было здесь! Каких товаров не сгружали!..
Криспошеломленно оглядывался по сторонам, а отец с воодушевлением говорил:
- То,что ты видишь сейчас, лишь жалкое напоминание о былом величии этого города! Такли здесь было, когда не Рим, а Афины были столицей всего мира? Купцы со всехконцов Ойкумены[8]почитали за честь доставлять в этот порт свои лучшие товары. А сейчас сюдапривозят то, что остается от покорившего Элладу, а следом и весь мир, – Рима!
Но ито, что «оставалось», впечатляло.
Отец ссыном шли по огромной портовой площади, следом за охранником, который как мог,расчищал путь. Второго охранника Марцелл оставил сторожить каюту.
Со всехсторон их теснил народ.
Торговцы съестным и разными заморскими диковинками на все голоса зазывалипокупателей.
Оборванный моряк, держа в руках обломок корабельной доски, жаловался всем, чтопотерпел кораблекрушение, и просил милостыню.
Надсмотрщики, следуя за важным купцом, вели на городской рынок-агорупривезенных с далекого Эвксинского порта рабов.
Несмотря на весь этот шум и толкотню, настроение Криспа стало постепенноподниматься. На ходу он приценивался к знаменитым греческим пирожкам - на меду,с козьим сыром и маслом, которые горячие и действительно необыкновенно вкусныетут же покупал ему Марцелл. Ему приглянулась красивая раковина с морских глубин,отец подарил ему и ее…
Единственное, что еще тяготило Криспа, это невнятное ощущение какой-то потери…Оно усиливалось с каждым шагом, росло в груди и, наконец, стало таким острым,что он даже приостановился, пытаясь вспомнить, что же… что он потерял? Раковинабыла на месте… Он ничего не брал с собой с корабля… «А не золотой ли ауреус,что не мудрено в такой толчее?!» – вдруг испугался он. Но монета была на месте.Он еще крепче сжал ее, и чувство утраты притупилось. А после этого сладковолнующие мысли, что он может теперь купить, если не всё, то многое, оченьмногое, вытеснили её совсем.
Он могкупить себе даже рабов! А что? Хотя бы вон тех: мальчика лет семи и девушку, вгрязном дырявом платке и с деревянной игрушкой в руке, которые держа за рукивысокого мужчину, очевидно, их отца, ожидали своей участи в месте продажирабов.
Криспсказал об этом отцу и тут же устыдился собственного желания. Но было поздно.Обрадованный Марцелл без раздумий направился к торговцу рабами. Тот начал быловозражать и что-то объяснять, показывая рукой на город. Но Марцелл назвал такуюсумму, что купец сразу же перестал спорить, и надсмотрщики стали вырыватьмальчика с девочкой из рук в отчаянии обнявшего их мужчины…
Только теперь Крисп понял,что он натворил…
- Отец!– умоляюще взглянул он на Марцелла.
-Хорошо! – поняв состояние сына, улыбнулся тот и высыпал в ладонь купца еще однугорсть серебряных монет. – Мы берем их – всех!
Крисп впорыве благодарности схватил отца за руку и поцеловал её… Тот ласково улыбнулсяему и велел охраннику отвести рабов на корабль, где сдать под надзор Гилару.