один из прекраснейших дней в этом году.
Марцелл, всегда гордившийся тем, что в его жилах течет не только римская, но игреческая кровь, с жаром говорил, что по этим самым камням, где идут сейчасони, ступала когда-то нога великого Солона, мудрого Сократа, ученейшегоАристотеля. Здесь гремел своими речами красноречивый Демосфен. Вырезал изслоновой кости, украшая их золотом, свои неповторимые статуи Фидий. Учился иучил Платон. Бывали тут и Геродот, Гиппократ, Александр Македонский…
Криспульстило, что он идет сейчас по стопам таких великих людей. Не всякий взрослыйиз его города удостаивался этого, не говоря уже о его ровесниках. Он все сбольшей благодарностью поглядывал на отца и уже понемногу поддакивал ему.
Словнопо какому-то негласному соглашению, они ни слова не говорили о языческих богах,о которых все напоминало и говорило в этом городе, и о его вере. Лишь раз,увидев бродячего философа-киника, одетого в лохмотья и нагло просившегомилостыню, согласились друг с другом, что самые несчастные люди те, у которыхвообще нет веры. Счастье, что таких во времена величия Афин и теперь в Риме, - былиодин-два на город, а то и целый народ и, вполне по справедливости, они всегдавызывали общее недоумение и сожаление…
Времяот времени Марцелл заводил Криспа в торговые лавки, где выбирал лучшую одеждудля сына и только потом уже - для себя. Затем они пришли в термы. Здесь отецприказал смуглым сирийцам-банщикам привести их в такой вид, чтобы им не стыднобыло показаться перед самим императором.
Поначалу Криспу было как-то неловко, что они так старательно скребли, натиралидушистыми благовониями его тело, то самое, которое он совсем недавно собиралсяотдать на мучения, а теперь почти что забыл об этом… Потом привык, и уже сам судовольствием подставлял то руку, то ногу, пока неосторожный сириец случайно непорезал его…
- Ай! –вскричал, почувствовав острую боль Крисп.
Марцелл, вскочив с места, так сильно ударил банщика, что тот полетел в бассейн.А Крисп, хоть кровь почти сразу остановилась, долго не мог прийти в себя. Исовсем не от боли или страха. Его поразила мысль: как же он собирался пойти напытки, мучения, казнь, если не мог перенести даже такого пустяка! А может, всёэто – не для него?..
Прямоиз бассейна банщики перевели Криспа в небольшую комнату. Здесь, приятно щекочаголову, над ним защелкал ножницами умелый цирюльник.
Потомпортной, придавая значение каждой складке, принялся облачать его в новуюодежду…
Наконец, помытый, постриженный и одетый по последней моде Крисп вышел впрохладный вестибюль терм. Когда его подвели к большому бронзовому зеркалу, тоон не сразу узнал себя. На него глядел красивый стройный юноша с большимисерьезными глазами. Рядом с ним, в белоснежной тоге с красными всадническимиполосками, стоял как-то разом помолодевший отец.
Нежнаяодежда приятно ласкала тело. Ароматные мази придавали легкость и свежесть.Крисп шел и с изумлением замечал, что оказывается, в мире была и другая жизнь.Она бурлила, кипела, радовала всех вокруг. И, может, прав отец – для чего-товедь дал её Бог людям?..
Единственным недостатком всего этого было только то, что оно почему-то ненасыщало его до конца…
СамМарцелл степенно вышагивал рядом, то и дело поправляя наградной браслет на рукеи знак принадлежности ко второму по значимости всадническому сословию – золотойперстень на указательном пальце…
Онивыглядели так, что встречные прохожие почтительно расступались и кланялись,уступая им дорогу.
Так онидошли до огромного дворца из белого мрамора, перед которым стояли вооруженныепреторианцы.
Здесьуже им пришлось пропускать вперед важных господ в сенаторских тогах и золоченыхдоспехах.
Распорядитель пира отвел их почти в самый угол огромной залы. Место далеко несамое почетное, но зато отсюда очень хорошо было видно круглоевозвышение-сцена, а самое главное - императорская ложа, вся утопавшая в пышныхцветочных гирляндах.
Немедленно к ним подбежали рабыни и надели на головы праздничные венки.
Помещение быстро заполнялось гостями.
Вскоре,в сопровождении префекта претория Валериана, появился и сам император. Вместе сним был его младший сын, которого Крисп сразу узнал по изображениям насеребряных монетах – цезарь Геренний Этруск. Это был болезненного вида юноша,чуть старше Криспа, судя по скучаюшему взгляду, явно тяготившийся всеми этимиторжествами.
Последолгих оваций и криков гостей, славящих императора и цезаря, Деций произнескороткую энергичную речь. Он заверил, что варвары, на войну с которыми онотправляется, будут беспощадно отброшены, истреблены, проданы в рабство, и далзнак распорядителю пира.
В залетотчас появились многочисленные слуги и повара, заставляя столики перед ложамивсевозможными яствами.
Пирначался.
Напомост в центре залы один за другим выбегали фокусники, акробаты, певцы итанцовщицы. Они показывали чудеса ловкости и силы, грации и красоты.
Крисп синтересом смотрел на них, хлопал вместе со всеми и с аппетитом пробовал всеновые блюда, которые придвигал к нему отец. Единственное, от чего он решительноотказался – это от паштета из соловьиных языков. Он очень любил этих невзрачныхс виду птиц с их удивительным пением и не смог заставить себя отведатьтрадиционного блюда императорских пиров.
А востальном ему все больше и больше нравилось тут.
Когдана сцену вышел известный поэт и нараспев стал читать посвященную императорупоэму, в зале воцарилась благоговейная тишина. Сам Деций слушал невнимательно.Он то и дело перешептывался с Валерианом и подзывал к себе кого-нибудь излегатов. Было видно, что император чем-то озабочен и лишь отдает положеннуюдань чествующему его городу.
Геренний Этруск уже откровенно зевал. Крисп заметил это и, как это часто бываетв таких случаях, тоже невольно зевнул. Причем как раз в тот момент, когда нанего посмотрел цезарь. Затем их взгляды встретились еще раз… еще… Цезарьнедовольно покачал головой, давая понять Криспу, что ему надоела поэма, и тотсогласно кивнул, но тут же, спохватившись – стихи ведь посвящены императору! -сделал серьезное лицо. Цезарь улыбнулся и что-то сказал стоявшему за нимимператорскому слуге в красном одеянии…
В этосамое время поэт закончил свое чтение, и раздались новые рукоплескания ивосторженные крики гостей.
Криспхлопал, кричал вместе со всеми и даже не сразу понял, почему кто-то пытаетсяего остановить. Оглянувшись, он увидел распорядителя пира, который почтительнымтоном сказал, что его зовет к себе цезарь.
-Меня?! – изумился Крисп и вопросительно посмотрел на отца.
-Иди-иди! – подтолкнул его Марцелл. – Сама Фортуна улыбается тебе, сынок!
«А может,и мне, в награду за всё, что я пережил за последние годы…» - прошептал он, снадеждой и тревогой глядя в след сыну, направившемуся за распорядителем пира кимператорскому ложу…
6
«Вотэто новость!..» – мысленно ахнул Стас.
Поулице снова проехал и остановился где-то совсем близко с домом мотоцикл.
«Надобыло тетрадь на подоконник положить!» – вспомнил Стас, но тут же подумал, чтотеперь это уже все равно: блистательно придуманная им операция «Сложный след»,благодаря Ваниной глупости, бесславно провалилась. Махнув на все рукой, онпродолжил было чтение, но тут в дверь снова постучали. На этот раз как-тоособенно громко и нагло.
-Заходите, открыто! – крикнул Стас и позвал: - Папа, к тебе!
Дверьоткрылась, и на пороге появился тот, кого он меньше всего ожидал увидеть у себядома – Макс!
Этот нестал, как другие, начинать издалека, а сразу же выложил цель своего визита.
Сословами: «Вот, бабка велела вам передать! Сказала, отнеси, может, помогут тебеот армии отмазаться?» – он протянул маме ощипанную курицу, поставил на столкорзинку, доверху наполненную крупными яйцами, и обратился к вышедшему изкомнаты отцу:
-Поможете?
- Ну… -даже растерялся тот от такой прямоты. – Для этого надо сначала хотя бы осмотретьтебя!
-Пожалуйся! Сколько угодно!
Макс сготовностью потянул с себя футболку. Но отец остановил его:
- Нездесь! Пойдем лучше в комнату Стаса!
- Ятоже! Мне нужно кое-что взять у себя… – забормотал тот, бросаясь впереди них.
Оказавшись в своей комнате, Стас заметался, не зная, куда спрятать сумку отцаТихона. Не придумав ничего лучшего, он просто толкнул ее ногой под кровать. Носделал это не совсем удачно. Макс, выглянув из-за спины отца, сразу принялсяобшаривать комнату хищным взглядом. А на полу… предательски змеилась торчавшаяиз-под кровати плечевая лямка. Стас пяткой задвинул ее. Но, кажется, было ужепоздно…
Расстроенный, он вышел в родительскую комнату и стал прислушиваться кдоносившимся до него голосам.
-Постой-постой! Где это тебя так? А это еще что? – то и дело спрашивал отец, иМакс не без гордости отвечал:
- Это яв городе, по глупости, на тренировке удар пропустил. А этот – уже по делу, вМоскве, на боях без правил. Да я что? Посмотрели б вы на того, против кого менятам выставили, ну, на то, что я после этого с ним сделал…
- Мнехватит и того, что я у тебя вижу! Здесь больно? А здесь? Здесь?.. Д-да… Ну вотчто… по моей части, что касается сердца, у тебя все в порядке. Но в остальном…
Накухню отец вернулся хмурый и явно чем-то озабоченный. Таким его Стас видел,когда у него в клинике появлялся какой-нибудь новый трудный больной. Макс,напротив, был как всегда вызывающе весел.
- Ну,так я пошел? Спасибо! – ухмыльнулся он.
- Не зачто. Себя благодари… - как-то нехотя отозвался отец, и Макс, бросив на Стасабыстрый, цепкий взгляд, вышел.
Отецпринялся молча мыть руки под рукомойником.
- Злойон какой-то, а глаза - красивые! – глядя на дверь, покачала головой мама иупрекнула отца: - Что же ты не помог ему? Хоть бы совет какой дал... Смотри,