любимое место отдыха детей, уток и даже взрослых рыбаков, выуживавших в тениив, под вожделенными взглядами кошек, небольших карасей.
С противоположного от дома места деревня выглядела совсемпо-другому. Здесь была даже небольшая площадь с конторой, магазином и обелискомпавшим на войне солдатам. И дома тут были богаче, каменные с красивымизаборами. А церковь – та вообще стояла рядом, слегка возвышаясь на пригорке.Отсюда была видна ее колокольня, без колоколов, срезанная не меньше, чем натреть, и вся испещренная надписями. Самая верхняя гласила: «Здесь был - ВаськаГолубев! 1964 год.»
Стас покачал головой, не представляя, как можно было по совершенногладкой стене забраться на такую высоту… Он покосился на игравшую неподалеку вволейбол молодежь, среди которой самой красивой и ловкой была Нина. Сам ониграть не стал, постеснявшись своего «московского» загара. И теперь его так итянуло посмотреть на Нину, встретиться с ней глазами… Однако, она была такувлечена игрой, что ни разу не посмотрела в его сторону.
Стас вздохнул и закрыл глаза, подставляя лицо солнцу…
Ответа на свой главный вопрос он так и не получил - отца Тихонапостоянно окружали люди. Но странное дело, на душе теперь было спокойно.Произошло это после того, как отец, на правах врача, отвел священника-монаха всторону, а он, на правах его сына, пристроился к ним.
- Я долго размышлял над историей вашей болезни и пришел кединственному выводу, - задумчиво начал отец. - Хотя, может, это и противоречитмедицине, и гнать меня надо за это из врачей, но вам нужно не в клинику, асрочно возвращаться туда, где у вас, как вы говорите, не было приступов – вмонастырь. Так что собирайтесь! Я уже с главным врачом района поговорил инасчет санавиации договорился!
- Зря вы это затеяли, Сергей Сергеевич! – с виноватой улыбкой сталотказываться отец Тихон. – Никуда я отсюда не поеду! У меня тут, как бы вам этосказать, дела!
- Как врач, я обязан предупредить: они убьют вас! – сокрушеннокачал головой отец. – А там вы не только поправитесь, но и проживете еще немалолет! Я почти… нет, видя вас, после таких нагрузок… абсолютно уверен в этом!
- Но… - как-то беспомощно развел руками отец Тихон.
- И никаких «но»! – отрезал Сергей Сергеевич. – Я пошел сообщатьадрес, откуда забирать вас!
Отец Тихон хотел остановить его, но тот и слушать не стал, быстрымшагом направился к конторе.
- Отец Тихон, скажите… - видя, что к монаху снова двинулись люди, исейчас он опять будет не один, торопливо зашептал Стас, и только хотелспросить: «А после жизни – не пустота, не мрак, не… нет ничего?» - как тот,даже не выслушав, вдруг ласково погладил его по голове и каким-то особенным,слабо-тихим и в то же время уверенным голосом сказал: - «Всё хорошо… Всё хорошобудет!»
Сказал, и странное дело - будто ответил на еще не заданный вопрос!
После этого Стас вместе со всеми, прямо с кладбища, отправился вдом бабы Поли на поминки. И что еще более странно, хотя здесь всё напоминало осмерти, всюду были приглушенные разговоры о ней, занавешенные зеркала, слёзы –ему ни разу не стало страшно.
К тому же ему досталось место прямо напротив Нины.
Ваня и Лена сидели рядом. Ваня, шмыгая носом, налегал на блины сосметаной. Лена как всегда смешно переиначивала слова, называя селёдку«солёдкой» и тропические фрукты в большой вазе – «бананасами». А Нина… Нина,как-то по-взрослому подперев щеку ладонью, слушала тосты, разговоры своихсоседок, задумчиво кивала и ела одни пирожки. Стас тоже налёг на них. Однаждыони одновременно потянулись к тарелке, и пальцы их встретились, от чего егословно опалило огнем. Хорошо, никто этого не заметил. И, в первую очередь, самаНина…
Стас вздохнул и, слушая, как бьется поблизости мяч, перевернулся наживот.
… «Поминайте! Поминайте!» - то и дело повторяла Ванина мама, хотявзрослые гости и так дружно опустошали одно блюдо за другим, прерываясь толькона время тостов.
Пили, не чокаясь, за доброту бабы Поли, за ее беззлобный нрав,удивлялись тому, что она за всю свою долгую жизнь не обидела ни одного человекаи сама ни на кого не обиделась.
И так продолжалось до тех пор, пока слова не попросил отец Тихон.
Он встал, не торопясь, широко перекрестился, глядя на иконы, исказал:
- Вот так почему-то всегда - когда мы в счастье и довольстве, тосами по себе. А как только горе или нужда – сразу вспоминаем о Боге!
- И то правда! Ох, верно!.. – начали вздыхать женщины. Мужчинытоже, хоть и сдержанно, но согласно кивнули. И только директор школы недовольнопокачал головой и с вызовом уточнил:
- А как же тогда – на Бога надейся, а сам не плошай?
Отец Тихон посмотрел на него и улыбнулся:
- Говоря вашими же словами, Юрий… Цезаревич…
- Это не я – сам народ! Пословица! – снисходительно пояснилдиректор школы, не видя в монахе достойного для себя собеседника.
- Тем более! – неожиданно согласился отец Тихон. - Он говорит, нетолько не плошай, но и надейся! На Бога!
- Кто говорит? – сразу и не понял Юрий Цезаревич.
- Вы же сами сказали – народ! В своих пословицах и поговорках,которые, как известно, являются испытанными временем крупицами его мудрости!
Юрий Цезаревич озадаченно посмотрел на отца Тихона, а тот, словнони в чем не бывало, продолжал:
- Так считали и лучшие представители народа: Ломоносов, Менделеев,академик Павлов…
- Они для меня не авторитет! Это - ученые мечтатели, одним словом,теоретики. А я практик, у меня школа. Я должен подготовить к жизни всестороннеразвитых людей! И поверьте, делаю это на совесть. Учу ребят и мыслить, испорту, да так, что мы регулярно занимаем первые места и на математических олимпиадах,и на спортивных! В масштабах района, разумеется…
- Допустим! – снова согласился отец Тихон. - А кто же все-такитогда для вас авторитет?
- Ну, Сухомлинский, Макаренко, Горький!..
- А Ушинский?
- Спрашиваете! Конечно!!!
- А он, между прочим, однажды сказал: «Школа учит человекасравнительно недолго, церковь поддерживает и настраивает его от колыбели домогилы»!
- Откуда вы это взяли? – насторожился Юрий Цезаревич.
- В одном его издании. Дореволюционном, разумеется!
- Да?.. Не встречал… Но какая разница - я всегда был против вашейрелигии!
- Вашей? – удивленно переспросил отец Тихон.
- Да! И всегда боролся против нее! – горячо заявил директор школы.
- Всегда? – уточнил отец Тихон и испытующе посмотрел ему прямо вглаза.
Юрий Цезаревич словно споткнулся о его взгляд, но ответил уверенно:
- Конечно! И буду бороться!
- Продолжая работать в школе?
- Ну да!..
- И зря!
- Это еще почему?
- Потому что тот же Ушинский говорил: «Кто не имеет религии и нечувствует в ней потребности, не может воспитывать детей!»
- Но, позвольте…
Директор школы обвел глазами сидящих, ища в них поддержки и вдругзаметив среди них несколько своих учеников, нахмурился.
- А вы что тут сидите? – набросился он на них. – На улице такаяпогода! Идите лучше на пруд загорать!..
Ваня с Леной тут же поднялись и направились к двери. Стас на правахученика не местной школы мог еще оставаться здесь! Но, во-первых, такойразговор был не интересен ему, во-вторых, из чувства солидарности он должен былтоже уйти с друзьями. И, наконец, в-третьих… Нина тоже встала и ушла. А что емубыло делать здесь без нее?..
Стас снова покосился на играюшую в волейбол молодежь. Что иговорить, Юрий Цезаревич не для красного словца сказал про спорт в своей школе…Играла она просто прекрасно!
… На пляже они сразу разделись. Заметив нательные крестики у Вани сЛеной, Стас усмехнулся:
- Вы что, и правда, верите в Бога?
Ваня замялся и стал бормотать что-то про бабу Полю… А Лена та прямоответила, заслоняя брата собой:
- Мы - да! А ты?
- Я?.. – Стас даже опешил от ее прямоты и пожал плечами: - А я дажене знаю, крещен ли я… Впрочем, какая разница? Пошли купаться!
Накупавшись вволю, они поиграли. Снова покупались. Опять поиграли…
А потом началась эта жара…
Стас повернулся с живота на спину, начиная ощущать себя рыбой,которую медленно, со всех сторон поджаривают на сковородке…
Недавние разговоры о вере и этот невыносимый зной навеяли вдругсовершенно неожиданные для него мысли:
«Отец Тихон говорит, что Бог есть… И отец Нектарий говорил… По ихсловам, Бог может все… сейчас стоит жара… и если я попрошу Его…»
«Послушайте, Бог! - слегка робея, впервые в жизни взмолился он. -Если вы действительно есть, сделайте, пожалуйста, так, чтобы стало прохладно!»
Прошла минута, другая.
И тут… произошло то, отчего Стас так и замер, не в силахпошевелиться.
На его глаза, взявшись невесть откуда – когда он закрывал их, нагоризонте не было даже намека на облачко – наползла спасительная тень!
«Вот это да! - ахнул про себя Стас. – Сказать Ваньке с Ленкой, такведь и не поверят!»
Он распахнул глаза и… лучше бы не открывал их - в испуге подалсяспиной назад, вжимаясь в траву.
Над ним, грозно заложив руки в карманы джинсов, стоял – хмурый иявно чем-то озабоченный Макс…
2
- Как! - побледнел отец Тихон, опуская глаза. – Вы и…мальчонку того помните?
- Дядь Капитон, дай баночку краски!..
- Зачем? Нехорошие слова на заборах писать?
- Не, я и слов-то таких не знаю!
- А зачем тогда тебе краска?
- Для дела!
- Так я тебе и поверил, ну да ладно, бери!..
- Ах, хороша красочка! Красная, густая – такой ни мороз, ни