спросил Марцелл.
- Акто это? Тоже дак? – живо заинтересовался Крисп.
- Нет,римский поэт. Хотя, кое в чем ты прав. Последние годы жизни он провел рядом сДакией. В городе Томы, куда был изгнан императором Августом за… как бы этопомягче сказать… не очень хорошие стихи о любви.
- Развеза стихи о любви ссылают?
- Затакие я бы сослал еще дальше!
Онинемного помолчали, и Крисп спросил:
- А это– мои рабы?
- Да, яже тебе подарил их! – берясь за сумку с эдиктами, кивнул Марцелл.
- И я…могу делать с ними все, что угодно?
-Конечно!
Марцеллоткрыл сумку и привычно стал пересчитывать эдикты, внимательно проверяяцелостность печатей:
- Один,два, три… Никак не могу понять, как можно верить в то, что говорит этотНектарий? – как бы между прочим заметил он и, не дожидаясь ответа Криспа, тутже перевел разговор на другую тему: - А что это тебя так стала волновать Дакия?
- Датак…
Послевчерашней ночи отношения между отцом и сыном были еще натянутыми, и ни один изних не решался довести до конца разговор о том, что больше всего волновало его.
- Пять…шесть… семь… - продолжал счет Марцелл. – А-а, я, кажется, начинаю догадываться– виной всему – золотистые волосы и синие глаза?
- Дачто ты, нет! Нет!! – с жаром принялся отнекиваться Крисп. Он понял, что отецвнимательно наблюдал не только за пресвитером, и отчаянно покраснел. - Это ятак – просто!
- И ятоже просто! – улыбнулся ему отец, заканчивая счет, – …восемь, девять и -десять! Все в порядке! Доброй ночи, сынок!..
2
-Сам ничего не могу понять! – пожал плечами отец.
«Так-так,Крисп – рассеян, краснеет, отнекивается… Всё ясно с этим господином своих рабов– влюбился! - усмехнулся Стас, откладывая тетрадь. – Тихоня – тихоней, а тудаже!.. Стоп! – вдруг ахнул он от неожиданной мысли. – Это что же тогдаполучается?..»
Черезприоткрытое окно хорошо было слышно, как заскрипели ступеньки крыльца, ихлопнула входная дверь. Но Стас даже не стал прислушиваться, кто пришел.
«Этовыходит, всегда так было? И со всеми? Не только со мной?.. И я…»
Нододумать он не успел. В комнату вошел отец.
- Ну,как ты? – с порога спросил он и, подойдя к сыну, пощупал его лоб.
- Дауже все прошло давно! – приподнялся в кровати Стас. - А ты где был?
- Уотца Тихона!
- Что!Ему опять плохо?
Стаснеожиданно вспомнил, что совсем забыл как следует расспросить отца Тихона осамом главном, и похолодел. Так рвался к нему, так боялся опоздать и надо же –забыл спросить о том, важнее чего нет на свете!
«Он женичего толком не успел сказать мне!» - испугался он.
Но отецуспокоил его.
- Данет, наоборот. Ему даже немного лучше!
- Ончто – выздоровел?
- Самничего не могу понять! – пожал плечами отец. – Пришел к нему, как врач, апосидел просто, как коллега с коллегой!
- Каккто?
- ОтецТихон, оказывается, тоже кандидат наук, только исторических, и, как и я, писалдокторскую диссертацию! – объяснил отец. - Вот мы и поговорили, как ученые людио том о сем…
- О чёмо том?
- Обистории, медицине, точнее – об истории медицины…
- А осем?
- Ну,это даже трудно назвать ученым разговором… - пренебрежительно усмехнулся отец.– О вере!
- Да?!– живо заинтересовался Стас. – Расскажи!
- А чторассказывать? – пожал плечами отец. - Я ему говорю, сколько людей оперировал,причем именно на сердце! И ни разу не видел в нем этой самой веры. А он мне: алюбовь видели? Радость, злобу? Или вы их тоже станете отрицать? Что я мог емувозразить? Ну, не могу я его понять, и все тут! Конечно, может, я в чем-то неправ… Любое открытие, как правило, проходит три стадии.
-Какие?
-Первое: этого не может быть никогда. Второе: а знаете, в этом что-то есть… Итретье: так было всегда!
-Здорово! – засмеялся Стас. – А он?
-Только улыбнулся! Ну, что за человек? Завтра с утра весь народ на субботникподнимает. Я ему: вам вредно, нельзя! А он: все хорошо, все хорошо будет! Что стаким прикажешь делать? – с досадой махнул он рукой и, переводя разговор вдругое русло, вопросительно посмотрел на сына: - Ты лучше скажи, как это тебя вкрапиву угораздило упасть? Тебе что – пять лет?
- Ага!– огрызнулся Стас. – У соседа от бани в наш двор течет, там везде глина – а явиноват?
-Ладно, поговорю я с соседом… И на месте глины клумбу разобьем! – пообещал отец,беря тетрадь и машинально листая ее.
«Ну,точно Крисп с Марцеллом – только эдиктов не хватает! – глядя на него, покачалголовой Стас. – Неужели, и правда, все так повторяется? Надо и об этом спроситьу отца Некта… то есть, Тихона!» – решил он.
Онхотел расспросить отца подробнее, о чем они еще говорили со священником.
Но тот…Стасу даже не по себе стало… Тот словно успел прочитать место, на котором онзакончил чтение, щелкнул выключателем, гася свет, и, почти слово в слово, какМарцелл, сказал;
- Всебудет хорошо! Спокойной ночи, сынок!
3
-А что, если они готовят бунт?.. - вдруг насторожился Крисп.
Марцеллс Криспом вышли из каюты, когда солнце уже встало, но еще не так ослепительноярко блестело над горизонтом.
Сидевшийу порога воин, с грохотом роняя прислоненный к борту щит, запоздало вскочил наноги и лихо отсалютовал, делая вид, что не спал всю ночь. Но провести Марцеллаему не удалось.
-Пойди, глаза хоть промой! – с усмешкой посоветовал он и вдруг внимательнопосмотрел на охранника: - Постой-постой… Сейчас же не твоя смена! Где твойнапарник?
-Заболел… - помявшись, неохотно ответил охранник.
- Что сним?
- Незнаю, кажется, что-то с животом…
-Наверное, пока вчера меня не было, кислое вино пили? – строго спросил Марцелл.
- Никапли! – клятвенно приложил руки к груди воин, но, поймав на себе недоверчивыйвзгляд начальника, отвел глаза в сторону: - Да если бы и пили – со мной же ведьничего!
Марцеллподумал и приказал:
- Средипассажиров есть лекарь. Пусть осмотрит его и даст какое-нибудь снадобье. Скажиему, я попросил!
- Есть,господин! – обрадовался нечаянной возможности размять ноги воин и тяжелымишагами направился в сторону кормы.
-Погоди! – остановил его Марцелл. - И ты отстоял в карауле всю ночь?
- Ачто? – удивился воин. – Мы в боевом лагере, бывало, по трое суток не сменялись!Дело обычное…
- Когдане касается эдиктов государственной важности! – нахмурился Марцелл и окликнул:- Крисп!
- Да,отец? – рассеянно отозвался тот, ища глазами отца Нектария и своих рабов…
- Уменя к тебе просьба. Точнее – боевой приказ!
- Да,отец, – видя, что Марцелл обращается к нему без улыбки, как к взрослому, сразупосерьезнел Крисп.
-Возьми его меч, щит и копье и побудь на страже нашей каюты, пока он отдохнет! –показал на воина Марцелл.
- Да,отец!
- Неда, а есть! Тебе поручается дело государственной важности!
- Есть!
- Воттак! – похвалил Марцелл, оглядывая сына с мечом в руках. - А тебе скольковремени нужно, чтобы отдохнуть? – обращаясь к воину, спросил он. – До полудняхватит?
- Болеечем! – обрадовался воин. – Бывало в походах…
- Времяуже пошло! – предупредил Марцелл, и тот, оборвав себя на полуслове, заспешил кпассажирам, где подошел к одетому в греческий плащ человеку - лекарю, какдогадался Крисп.
Марцеллтоже направился на корму корабля.
И Криспостался у двери каюты один.
Морепо-прежнему было гладким, ленивым.
«Теньмолнии» продолжала движение без парусов.
- И -ра-аз! И – ра-аз! – медленнее, чем вчера командовал гребцами келевст.
Вдальнем конце корабля началось какое-то движение. Два матроса пронесли к бортутяжелый продолговатый предмет и бросили в море.
Гребцыпроводили его хмурыми взглядами, а затем подняли весла и, несмотря на крикикелевста, несколько мгновений не опускали в воду. Потом, как ни в чем небывало, продолжили грести, но сидели на своих скамьях необычно злобные иподавленные. Там у них явно что-то случилось.
«А что,если они готовят бунт?..» - вдруг насторожился Крисп.
Онподнял щит, оперся на копье и, приняв по его мнению, самую боевую позу,покосился в сторону носа судна: видят ли его с боевым оружием и щитом его рабы?К сожалению, Сувор разговаривал с дочерью, убеждая ее в чем-то. Они спорили ине обращали на него никакого внимания.
ЗатоМлад смотрел на него восторженными глазами.
Криспважно – видал, какой у меня меч? - подмигнул ему и перевел взгляд на корму. Тамтоже разгорался спор – между отцом Нектарием и философом. Эллин все большегорячился и размахивал руками, доказывая свою правоту. Пресвитер, напротив,говорил, как всегда тихо и спокойно. Его ответы, судя по реакции пассажиров,были более убедительными, чем вопросы философа. Что думал отец, Крисп так и несмог понять. Лицо Марцелла было бесстрастно. То ли он надел на него такуюмаску, то ли с одинаковым интересом слушал обоих.
Крисппоправил висевший у самых колен тяжелый меч и придирчивым взглядом часовогопродолжил осмотр палубы.
Вцентре корабля тоже было не совсем спокойно. Там стоявшего на капитанскомпомосте Гилара осаждал Плутий Аквилий. Крисп различал лишь отдельные слова. Нои без них было понятно, что Плутий, льстиво называя капитана навархом,уговаривал оставить его на судне. Капитан решительно возражал, потом предложилчто-то Плутию, показывая на скамьи гребцов, от чего уже тот наотрез отказался.И, наконец, до Криспа долетел конец последней фразы Гилара:
- … ине подходи ко мне больше с этим!
Плутий