что – что девятнадцатого? – как ни в чем не бывало, уверенным тоном спросил он.– Разве мы раньше пятилетки в три года не выполняли? А тут за целых два месяцахрам не восстановим?
- Занеполных два месяца! – со вздохом поправил его отец Тихон. - И – такой храм…Нет, Григорий Иванович, это невозможно!
Внаступившей полной тишине раздался громкий смех директора школы:
- Плохтот строитель, который перед началом стройки не рассчитает, сможет ли онзакончить ее! Так, кажется, говорится в вашем Евангелии?
- А-а,это вы, Юрий Цезаревич! Это хорошо, что вы тоже здесь… Здравствуйте! – толькотеперь замечая директора школы, отозвался отец Тихон и - низко поклонился ему.
ЮрийЦезаревич демонстративно отвернулся и, не желая выглядеть совсем ужбескультурным перед земляками, тоже поклонился… храму.
- Ай даотец Тихон! – засмеялись в толпе. – Такого атеиста, как наш директор школы,вынудил храму поклониться! А значит, и Богу!
Теперьуже молчал Юрий Цезаревич, а люди смеялись.
- Аговорит, Бога нет!
- Разнет – кому тогда кланялся?
- А,Юрий Цезаревич?
Директор школы обвел глазами людей, храм, остановился взглядом на черневшейслева от входа табличке, прищурился и, со словами, - «Ну, ладно, это мы ещепосмотрим, что у вас выйдет!» - направился в сторону конторы.
-Начальству жаловаться побежал!
- Ну ипусть бежит!
-Начинай, Тихон Иванович!
- Нучто ж, начнем, благословясь! – согласно кивнул отец Тихон.
Один задругим люди направились к инструментам и начали разбирать носилки, лопаты,грабли – кому что сподручней.
Стаскинулся было к Нине, в надежде поработать с ней на одних носилках… Но куда там!
Ребятаоколо нее были, как на подбор, рослые, крепкие. Один – тот самый сержант изЧечни, которого Лена прозвала «сражантом», а двое так вообще – дядя Андрей вюности, причем оба из Выселок. И почти все хотели работать вместе с Ниной…
«Нет, -вздохнул про себя Стас, - тут силой не возьмешь!». Он окинул взглядом поле явнонеравной для себя битвы и, сообразив, как лучше быть, с лопатой в рукахделовито подошел к Григорию Ивановичу.
Тот несразу понял, чего от него хотят:
- Да,народу много… за всеми не углядеть… женщины, мужчины, ребята… Что тыпредлагаешь? Назначить себе хотя бы заместителя по молодежи? А что – дело! Вон,боевой сержант! Как раз то, что надо. Передай ему, чтобы подошел ко мне.
- Я-топередам, но он завтра уезжает в Чечню! – предупредил Стас и, как бы между прочим,добавил: - Вообще-то я тоже командиром в лагере отдыха был и в школе – старостакласса!..
- Такзачем же тогда нам кого-то искать? – удивился Григорий Иванович. – Опытруководящей работы у тебя есть. Желания, как я вижу, тоже хоть отбавляй. С этойминуты ты – командир работающей на храме молодежи! Даже не знаю, как мне теперьправильнее называть тебя по должности…
- Азовите просто… – подсказал Стас, вспомнив Геренния Этруска. Он вдруг подумал,что обошел Криспа, который был всего лишь помощником цезаря, забывая о разницев масштабах Покровки и Римской Империи, и довольно усмехнулся. – Принцепсювентутис!
- Что?– не понял Григорий Иванович.
-Руководитель или вождь молодежи в Древнем Риме! – подсказал отец Тихон,подошедший как раз к окончанию разговора. – Должность, которую обычно исполнялцезарь, то есть сын римского императора.
- Эточто – такое сейчас в школе проходят?! – не поверил Григорий Иванович.
- Нет,это… из внешкольной программы! – поспешил успокоить его Стас. - Про одногоримского мальчика, по имени Крисп.
ОтецТихон с некоторым удивлением взглянул на него, но спрашивать ни о чем не стал.Слишком много у него было дел сегодня, чтобы вспоминать о событиях почтидвухтысячелетней давности.
Убратьсамую настоящую свалку, в которую превратили храм внутри – раз. Привести впорядок прилегающую к нему территорию – два. Собрать более-менее пригодныекирпичи в одном месте – три.
Молодежи, после недолгих споров, решили доверить очистку центрального помещенияхрама.
-Задача ясна? – строго уточнил Григорий Иванович, глядя на Стаса.
- Да!То есть, так точно! - вытянулся тот, положив на плечо лопату, словно копье.
-Выполняй!
- Есть!
4
-Вот чудо! – снова подивились в толпе.
Ваня,узнав о назначении своего друга старшим, поначалу обрадовался, мол, будемтеперь делать то, что сами захотим, а потом подумал и с сомнением покачалголовой:
-Ничего у тебя не выйдет!
- Этоеще почему? – недоверчиво посмотрел на него Стас.
- Апотому, что никто тебя даже слушать не станет! – авторитетно заявил Ваня.
- Ну,это мы еще поглядим! Начнем с… тебя! – Стас вручил остолбеневшему другу своюлопату и решительным шагом направился к уже разобравшим инструменты парням идевчатам.
Как ипредполагал Ваня, поначалу к нему никто не отнесся всерьез. Но Стас, действуя,где именем отца Тихона, где лестью и уговорами, так ловко расставил всех поросту и силам, что с ним быстро перестали спорить. А когда проходивший мимоГригорий Иванович похвалил его и сказал, чтобы все слушались Стаса, будто егосамого, сдались и самые непокорные парни из Выселок. Стас поставил их на самыйтяжелый участок орудовать ломами, а сам встал на место рядом с Ниной, котороепредусмотрительно освободил от всех конкурентов.
Вгулком, прохладном храме они ждали, когда ребята нагрузят носилки битымкирпичом, землей, ржавыми консервными банками, пустыми бутылками, осколкамистекла и всем тем, чем был замусорен весь пол, а потом шли туда, где ихвстречало яркое, теплое солнце…
Потом,сбросив содержимое носилок в прицеп тарахтевшего у входа трактора, онивозвращались в храм, где все начиналось сначала.
Работабыла не из простых. Носилки им загружали быстро и с верхом. Мешали летающиетучами комары. Кто-то закурил, пытаясь защититься дымом, но отец Тихон, заметивэто, строго-настрого запретил курить в храме. И комары буквально облепляли рукии лица, от них не было никакого спасения - во время движения можно было толькомотать головой, отгоняя их…
И, темне менее, Стас первый раз в жизни работал с таким упоением. Он почти не обращалвнимания на комаров. Тяжелые носилки казались ему невесомыми. Он был готовобойти с ними даже вокруг света!
Особенно нравилось ему, когда Нина взглядом просила его передохнуть. Тогда онотбегал, давая зачастую ненужные указания без того работающим на совесть людям,даже тому же «сражанту», и всё поглядывал в сторону Нины: видит ли она, слышитли его сейчас? А когда возвращался, она улыбкой благодарила его. И тогда Стасбыл самым счастливым человеком на земле!
Насколько раньше он хотел, чтобы скорей наступил полдень и закончились работы,настолько теперь просил солнце не так быстро подниматься в зенит.
Носолнце неумолимо поднималось, и через пару часов Григорий Иванович ударилжелезкой по старому ведру и прокричал:
-Перекур!
ОтецТихон с упреком посмотрел на него, и тот виновато поправился:
- Тоесть, я хотел сказать - перерыв!
Стас сНиной оставили носилки и присоединились к людям, которые плотной стенойокружили отца Тихона, сидевшего на бревне.
- Да,работы тут… - озадаченно крутили головами мужчины.
-Непочатый край!
- Однарасчистка не меньше недели займет!
-Непросто будет успеть! – вздохнул даже Григорий Иванович, в голосе которого,после первого же соприкосновения с объемом работ, исчезла прежняя уверенность.– А может, позвонить отцу благочинному, чтобы дал отбой? Ну, хотя бы доПокрова! А, Тихон Иванович?..
- Дажене знаю, как теперь быть… - вздохнув, задумался вслух отец Тихон. - Разполучили благословение – значит, надо выполнять. И потом, земляки, это же нашдолг. И перед прошлым, и перед будущим. Пятьсот лет, поколение за поколением,предки начинали и заканчивали жизнь в этом святом месте… Здесь их крестили,здесь и отпевали…
- Такойхрам, такой храм, батюшка! Тут, даже когда он закрылся, служба не прекращалась!– всхлипнула одна из старушек и, видя, что на нее смотрят с недоверием,перекрестилась: - Ей-Богу! Говорят, - понизила она голос почти до шепота, - поночам здесь часто горели свечи, и пел церковный хор!
- Неможет быть! - раздалось сразу несколько недоверчивых голосов.
-Может! – строго вступилась за старушку Ванина соседка. – Мне, бывало, и покойнаяПелагея не раз про это рассказывала. Я тоже не верила. Пока сама однажды… несподобилась и видеть, и слышать! И свечи горели. И хор пел. Как ангелы пели!
- Надоже…
- Вотчудо! – подивились в толпе.
- А чтовы хотели – ведь храм!..
- Дачто в храме – у меня дома, и даже не в доме, а в баньке чудо было! – подалголос сосед Стаса, из-за забора которого в их огород лилась вода. – Однаждыпопарился я, вышел и в яму, что рядом сам же выкопал, угодил. А дело, помнится,поздней осенью было. Края ямы – осклизлые, глубина… одним словом, чтобы уже невылезти! Орал-кричал – никто не идет. Дело-то ночью было. Сижу – замерзаю. А вБога я, прости, батюшка, не верил. Но вспомнил почему-то про Николая Угодника.Мне о нем бабка в детстве рассказывала, говорила – он людям в беде помогает. Атут – чем не беда? Ну, я и позвал, как мог… Позвал и вдруг слышу наверху такоеласковое: «А чего это ты тут, мужик, делаешь?» Я голову наверх. Гляжу –старичок стоит. Седенький такой, одежда не наша… «Да вот, говорю, пропадаю!» Аон: «Зачем пропадать? Давай помогу!» Подал руку, вытащил меня из ямы и… исчез!
- Вотчудо! – снова подивились в толпе.
- Надоже…
- Да явам таких чудес, знаете, сколько рассказать могу! – хохотнул басом дядя Андрейи красноречиво щелкнул себя пальцем по горлу. – Почитай, после каждой бани