Макс удивленно оглянулся,увидел Ника и, мгновенно побледнев, повалился на пол.
Толпа танцующих с визгамиразлетелась в стороны.
- Ник! Что ты наделал?! – сужасом глядя на Ника, вскричала Нина.
- Я-а? – удивился тот.
- Бежим, он же встанет,убьет тебя!
Да не пойду я никуда!
Ник сопротивлялся, но Нина,крепко схватив его руку, потащила за собой из клуба.
- Эй, Макс! – послышалисьнасмешливые голоса. – Вставай, простудишься!
Но Макс не вставал.
Первым почуял, что здесьчто-то не ладно, диск-жокей.
- Эй, ребята, посмотрите,что там с ним! – крикнул он.
Одна из девушек склониласьнад Максом, тронула его и пронзительно закричала.
- Макса убили!! –послышались голоса.
- Туда ему и дорога! Давнопора!
- Да вы что? Человек всеже!
- Надо скорее его вмедпункт!
- Так у нас фельдшер – вотпуске!
- Тогда – повезли вПокровку!
Выселковские парни поднялиМакса, уложили в машину и крикнули оцепеневшему Стасу, чтобы он, какпокровский, сопровождал его. Словно во сне, Стас сел в машину рядом с Максом, каккогда-то с отцом Тихоном, боясь даже глядеть в его лицо с плотно закрытымиглазами.
…В Покровке Стас словносквозь пелену видел, как Макса вытаскивают из машины, как хлопочет над нимприбежавшая Валентина и, наконец, как его отец, пощупав пульс Макса, медленноразогнулся и тихо сказал:
- Всё.
- Может, сделать что-тоеще? – с надеждой посмотрела на него Валентина.
- Нет, – покачал головойСергей Сергеевич. – Это конец!
Дверь палаты отца Тихонанеожиданно открылась. Появившийся на пороге священник посмотрел на беспомощныелица врачей, на лежавшего перед ними Макса и, разом всё поняв, быстро сказал:
- Оставьте нас!
- Но ему уже не поможешь! Авам нельзя волноваться! – попыталась остановить его Валентина.
И тогда отец Тихон вдругсделал резкий жест рукой и повысил голос:
- Я сказал, выйдите всевон! Все – вон!
Недоумевая, Валентина сотцом Стасом попятились и оставили палату.
Стас в ужасе вжался вдальний угол коридора, понимая, что всё это натворил он! Он, и не вкакой-нибудь книге или бездушном кино, а в жизни, наяву – убил человека!..
… Макс открыл глаза и судивлением увидел, что проваливается в бездонную пропасть.
Здесь был сплошной мрак,холод и какой-то нечеловеческий ужас, который он не испытывал никогда, даже всамые страшные моменты боёв и драк. Чувство тоски и обреченности охватило всёего существо. Самая большая боль и страдания, которые он испытал на земле, былиничтожными по сравнению с тем, что чувствовал он сейчас.
Чем дальше он летел вниз,тем меньше наверху становилось света, и тем сильнее тянуло его назад. Максникогда и ничего не боялся в жизни, а тут боялся всего! И особенно – чтонаверху исчезнет и погаснет свет, и он навсегда останется в этой кромешной мглеодин…
Макс задыхался, а тьмавокруг него всё сгущалась, из неё доносились какие-то страшные, леденящие душуголоса, зовущие его по имени и смеющиеся над ним. От этой невыносимой тоскихотелось уже умереть. Но разум почему-то упрямо твердил, что смерти здесь –нет!
А Макс всё летел и летел… Икогда его мучения достигли предела и не было больше сил терпеть их, вдруг избесконечно далекого уже света послышался ласковый, добрый Голос, не похожий нина один из земных голосов:
- Зачем он здесь? Он ведьеще не готов.
И тут же из светапоказалась рука, в которую, что было сил, вцепился Макс. Она потащила егонаверх, эта надежная, сильная рука, и он явственно услышал голос, который узналсразу. Это был голос отца Тихона. Он говорил:
- Ну что тысопротивляешься, ангел мой, идем отсюда скорей! Идём скорее!
Ужасающий мрак постепенноостался внизу. Макса снова обнял ослепительно яркий свет, от которого онзажмурился, а когда снова открыл глаза, то уже наяву увидел склонившегося надним отца Тихона…
Прошло пять минут, и отецСтаса снова зашел в палату, где лежал Макс.
- Валентина, скорее! Сюда!!– раздался вдруг оттуда его громкий, взволнованный голос.
Едва не плача: «Я ведьговорила, ему нельзя волноваться!..», - Валентина скрылась в палате, и вскоревышла оттуда … с лицом, выражающим изумленную радость.
А потом из неё появилсяровным счетом ничего не понимающий Сергей Сергеевич.
- Этого не может быть,этого не может быть! – то и дело повторял он.
Стас ничего не мог понять.
И тогда он тоже бросился впалату и увидел стоявшего посередине её с опущенными руками усталого отцаТихона. Около него лежал и улыбался, и это тоже было словно во сне, только ужене ужасном, а счастливом - обводя вокруг себя ничего не понимающим взглядом…живой, чуть смущенный Макс.
6
Услышав то, чтосказала отцу Тихону Нина, Стас просиял.
Волнения, связанные сосмертью Макса, которую его отец, обретя дар речи, назвал клинической, инечаянным воскрешением, постепенно улеглись. Все, кроме отца Тихона, покинулимедпункт.
Стас тоже вышел вместе совсеми и принялся бесцельно бродить по деревне.
«Ну, почему, почему у меня,как говорит папа, всё не так, как у людей? Ну, почему я такой? Почему всё нетак идет в жизни?..» - мучительно думал он и вдруг с удивлением увидел, чтоноги сами привели его снова в медпункт. Он медленно поднялся по ступенькамкрыльца, вошел в коридор и только собрался постучать в палату отца Тихона,чтобы спросить его об этом и, наконец, задать свой главный вопрос, как на улицераздался шум подъехавшей машины и резкий скрип тормозов.
«Неужели опять плохо сМаксом?» - насторожился он, видя, как несколько человек вносят кого-то враспахнутую дверь. Но это была… Нина! Её рука безвольно свешивалась иболталась, едва не касаясь пола.
- Скорей, медсестру! –бросил Стасу несущий её человек.
Не чуя под собой ног, Стасбросился к Ваниному дому и стал кричать, стучать кулаками по закрытой двери,зовя Валентину.
Та быстро прибежала с ним вмедпункт и закрылась с Ниной в процедурном кабинете.
Несколько минут оттудаслышались какие-то непонятные звуки и сдавленные рыдания. Наконец, Валентинапоявилась в дверях, снимая белые медицинские перчатки.
- Жива? – молнией метнулсяк ней Стас.
- Живей не бывает!
- А…что с ней?
- Что, что, отравилась!Растишь вас, растишь! А вы… - с досадой взглянула на Стаса Валентина. - Ну,ничего, слава Богу, вовремя заметили! Даже врача вызывать не надо. Народнымисредствами обойдёмся. Сейчас я схожу за ними домой, а ты… нет, лучше ужбатюшка… – она приоткрыла дверь палаты отца Тихона и, спросив, не спит ли тот,попросила посидеть с больной, а если той станет хуже, немедленно послать за нейСтаса.
Отец Тихон охотно согласилсяи прошел в процедурный кабинет. Сквозь приоткрытую дверь Стас слышалвсхлипывающий голос Нины.
- Ну, зачем, зачем она этосделала? Все равно я теперь жить не буду: вены вскрою, в петлю полезу,утоплюсь! Макс умер, Ник сел на героин! Как вы не понимаете, что это – всё,всё, всё!!!
- Во-первых, успокойся,Макс жив! – просил отец Тихон.
- Жив?!
- Да, во-вторых, жизньпродолжается!
Но…
- А, в-третьих, ты что, ивпрямь думала, что этим можно решить все проблемы?
- Да! А что… разве нет?
- Конечно! Они бы у тебятолько начались и продолжались целую вечность, уже никогда не кончаясь. Ну, чтоты на меня так смотришь? Думаешь, раньше самоубийц случайно за кладбищемхоронили? Нет. Люди прекрасно знали, что ни на земле, ни на том свете теперь ихдушам не будет покоя. Так и будут мыкаться горемычные, не пожелав перетерпетьсвоё горе здесь. Вот уж будет горе, так горе, вот беда, так беда! Пока живешь,еще что-то можно исправить, а тогда уже ничего нельзя будет сделать! Подумай,ангел мой, над этим, хорошенько подумай! А я помолюсь и всё хорошо, всё хорошоу тебя будет.
- А… как же Ник?
- И с Ником, даст Бог,как-нибудь всё управится… Ну, всё в порядке?
Стас прислушался, ожидая,что ответит священнику Нина, и та, после долгого молчания, наконец, сказала:
- Поздно. Я ведь ему самагероин достала...
- Ты? Зачем?!
- Он просил. Макс его такдовел, что он захотел забыться… Отец Тихон!.. А, может, я побегу к нему, скажу:«Брось! Не надо!»
- Куда тебе сейчас бежать…
- Ну, тогда вы самисходите!
- И я не пойду. Пусть самрешает, как ему дальше быть. Сейчас время его выбора. А ты лежи, ангел мой,лежи, отдыхай.
- Да какой же я ангел! Променя в деревне, знаете, что говорят? Мол, я такая-сякая, хожу по ночам кстроителям коттеджей и… А мне просто весело с ними и всё. И ни с кем из них уменя ничего не было. Верите?
- Конечно.
Услышав то, что сказалаотцу Тихону Нина, Стас просиял. Он был счастлив! Всё то, что мололи о Нинегрязные языки, оказалось неправдой! Не могла ведь она соврать сейчас и к томуже священнику. Он уже готов был кинуться к ней, но тут услышал такое, от чегоего сразу бросило в холод.
- А Ника я люблю! - вдруг скаким-то отчаянием в голосе сказала Нина. – Он думает, что это у меня, как увсех, потому что у него много денег! А я была бы счастлива, если бы отец у негобыл простым работягой! И жить без него все равно не буду…
7
В глазах Ника стоялтакой ужас, что Стасу стало не по себе.
Не дослушав, Стас вышел измедпункта и, не помня, куда и зачем идет, сделал вокруг деревни целый круг.«Как же теперь быть? Зачем жить? Что делать? Зачем теперь всё?..» - не могпонять он. И тут его осенило: «Из жизни, как говорит отец Тихон, самому уходитьнельзя… у Ника есть героин, от которого можно забыться… и если я…»
Через пять минут он уже