дожидаясь, сам же ответил: - Две тысячи лет прошло – а Христос по-прежнему нанём – живой! И в любое мгновенье готов прийти к нам на помощь! И почему, почемутолько не замечают этого люди…
Затем он протянул Максузапечатанное письмо и еще один крест - тот самый, монашеский.
- Отдашь письмо настоятелю,- сказал он, - а крестик возьмешь себе. Потом поедешь в монастырь и вернешьсясюда… - отец Тихон что-то шепнул Максу на ухо, и тот ошеломленно воскликнул:
- Я?!
- Да, ты! Это тебе моеблагословление. А с отцом благочинным и архиереем я как-нибудь договорюсь.
Макс попытался быловозражать, но что ответил ему на это отец Тихон, Стас уже не узнал. К немувдруг подошел Ваня и протянул знакомый плеер и серебряную монету, которыеполучил за то, чтобы отвезти его на дискотеку.
- Вот, возьми, – смущеннопробормотал он, - завтра мне на исповедь. Нельзя что-то за дружбу брать...
Стас посмотрел на Ваню и,немного подумав, решил:
- Плеер оставь себе, у меняуже дисковый есть. А рубль… - он повернулся к отцу Тихону и, видя, что тот ужезакончил разговор с Максом, спросил: - Отец Тихон, а что значит - «Не нам, ненам, а имени Твоему!» Это царю, да?
- Нет, Богу! – взяв монету,поправил его отец Тихон, - видишь дату 1802 год? Это было время, когда нашастрана, будучи тогда государством, потому что у нее был государь, даже намонетах говорила о том, что люди живут по вере и готовы всё самое лучшее –силы, таланты и даже, если потребуется, жизнь, с радостью отдать Богу! Ксчастью, к нам, кажется, стали возвращаться те далекие времена. Вот ужепоявились канонизированные святые мученики. Возьми, хотя бы, прабабушку Вани,до смерти пострадавшую за этот храм... Она ведь теперь - святая!
Стас с завистью покосилсяна Ваню и вспомнил, что хотел задать еще один важный вопрос:
- Отец Тихон, - подавшисьвперед, спросил он, - скажите, а в истории, правда, всё повторяется?
- Да, - подтвердилсвященник, - и время сейчас очень похоже на первые века христианства. Тогдалюди тоже после долгого мрака обрели свет истины и пришли от неверия иязычества к спасительной вере. Главное для нас сейчас ухватиться за эту веру иуже никогда, чтоб ни случилось, не отступить от нее…
- Как Крисп? – подхватилСтас и просительно обратился к священнику: - Отец Тихон! А чем закончилась всяэта история?
- Какая еще история? –толкнул его в бок Ваня.
- Потом! Это из тойтетради, которую ты мне тогда оставил, - отмахнулся от него Стас и сноваобратился к отцу Тихону:
- Это же вы написали?
- Нет, один мой хорошийзнакомый, - улыбнулся священник. И было не понятно, имеет ли он в виду себя илиже книгу написал один из его известных друзей – какой-нибудь писатель. - А я,когда еще был учителем по истории, и вера была под запретом, хоть так, читая еёна уроках, мог рассказывать детям о Боге.
Отец Тихон помолчал,собираясь с мыслями и глядя куда-то вдаль, сказал:
«Как ниторопился Марцелл, загоняя со Скавром по дороге лошадей, он так и не успелпоговорить с императором Децием. Они опоздали всего на каких-нибудь несколькоминут.
Несмотря нато, что это был район боевых действий, дозорные часовые, узнав, что перед нимивозвеличенный августом императорский курьер, беспрепятственно пропускалиМарцелла. Лишь в самом конце их едва не отправили назад преторианцы, какникогда тщательно перекрывавшие все пути и подходы к августу. Выручило лишь то,что Марцелл лично был знаком с их начальником - Валерианом. Этот аргументоказался решающим. Они поскакали дальше и, наконец, вылетели на взмыленныхлошадях на поляну, где разыгралась страшная трагедия. От дозорных они ужезнали, что незадолго до этого меткой фракийской стрелой был убит сын ДецияГеренний Этруск, а теперь, на глазах своих легатов и слуг, погибал и самимператор.
Увлекшисьпогоней за врагом (а может, это был заговор?), Деций опередил свою охрану инеожиданно угодил в показавшееся ему прекрасным лугом болото. Конь сразу исчезв трясине, а его самого засасывало медленно, но неумолимо. Люди, столпившисьвокруг, не знали, чем помочь своему императору. Кто-то старался дотянуться донего древком копья, кто-то спешно рубил деревья - всё было напрасно! Трясинавсе глубже и глубже засасывала Деция, словно безжалостная адская бездна...»
- Без… дна?! –глядя на отца Тихона наполненными ужасом глазами, чуть слышно переспросилаЛена.
Отец Тихонсогласно кивнул ей и продолжал:
«Преторианцыбольше мешали, чем помогали тем, кто пытался спасти императора. Один из них недал подползти к нему с копьем молодому трибуну, другу сына Деция - Гостилиана.Другой вырвал острый, как топор, сарматский меч у телохранителя, заверяя, чтогораздо быстрее срубит дерево, которым можно было дотянуться до августа, датолько делал вид, что рубит его…
Императорпогибал. Поняв, что никто из подданных уже не сможет спасти его, он принялсязвать на помощь римских, эллинских, египетских, галльских богов, умолял своегогения, которому в это время приносила жертву вся необъятная Империя. Всё былотщетно. Ни Юпитер, ни Зевс, ни Сарапис, ни даже его гений не приходили ему напомощь…
- О, боги! – впанике метаясь вокруг болота, кричали люди.
- О, Боже! –невольно выдавая себя, вдруг выкрикнул кто-то по-христиански.
Услышав это,Деций с мольбой посмотрел на небо. В его погибающих глазах неожиданно появиласьпоследняя надежда. Очевидно, он вспомнил доклады о гонениях на последователейХриста, которым помогал их Бог в невероятно тяжелых мучениях… Вспомнив будтокровью написанные строки этих докладов, он закричал:
- ИисусНазарянин! Хоть ты помоги мне!
Но трясина всётянула и тянула его в себя.
- Август, перекрестись!– закричал, не обращая внимания на то, что выдает себя, Марцелл.
- Как?! –хрипя, простонал император.
- Вот! –заслоняя собой Марцелла, показал Скавр.
Децийпопытался поднять руку, чтобы положить пальцы себе на лоб. Но тяжелая, вязкаягрязь уже захватила его так, что он не в силах был даже пошевелить ею. И наглазах у всех - сначала плечи, потом шея и, наконец, голова императора отчаянносопротивляясь смерти, исчезли в сомкнувшейся над ним, сыто забулькавшей, мутнойжиже…
Конец Дециябыл началом для Валериана.
Молодойтрибун с потерянным лицом сидел на траве, уронив ненужное больше копье. Старыйлегат, не раз призывавший его к осторожности, отошел поближе к Валериану,которого уже открыто называли августом и императором.
-Поразительно, как это боги не дали погибнуть и нашему префекту претория? –громко восхищались льстецы.
- Какомупрефекту? Нашему непобедимому императору! Богоравному августу!
- Противникне должен знать, что у нас нет императора. И нечего ждать утверждения егосенатом!
- Приказывай,август!
- Веди нас наварваров!
- А еслисенат будет против – то и на Рим!
Марцелл соСкавром переглянулись и, не сговариваясь, направили лошадей прочь от болота. Ихникто не остановил, хотя они открыто объявили себя христианами.
Гонениякончились, прокатившись по всему римскому миру кровавой волной.
- Ну, и кудатеперь? – повернувшись к Марцеллу, спросил Скавр. И тот, не скрывая своегоразочарования тем, что их не казнили прямо на месте и даже не стали догонять,вздохнул:
- Раз нам непришлось исповедать Христа, как отец Нектарий, Крисп и моя жена, значит, надожить. Да-да, жить - но так, чтобы спастись, как они, и после смерти быть с нимивечно! Но как это сделать, когда вокруг – творится такое? – показал он рукой наоставшееся за леском болото. - Когда здесь все мешает и не дает идти ко Христу!
- Будучи вАлександрии, я слышал, что те, кто хочет спастись, удаляются в египетскуюпустыню … - припомнив, сказал Скавр. – Может, и нам следует оставить все иподаться туда?
- Помнится,отец Нектарий говорил, что Христос призывал оставить все и следовать за Ним! –задумчиво отозвался Марцелл. - Двум первым ученикам на вопрос, где Он живет, Онтак и сказал: пойдите, и увидите. И они пошли, и посмотрели, и потом, оставиввсе, стали апостолами, и спаслись!
- Тогда -пойдем и поглядим?
Вместо ответаМарцелл молча развернул своего коня навстречу солнцу и помчался так, что еготрудно было догнать даже такому наезднику, каким был его спутник.
И это былоего лучшим ответом: и Скавру, и Криспу, и отцу Нектарию, всему этому миру, и -самому себе».
Отец Тихон, закончиврассказ, посмотрел на Стаса и задумчиво произнес:
- Вот так и ушли вместе симператором в болото и власть, и деньги, и наслаждение, причем на уровне такойвысоты, на какую только может подняться человек.
Отец Тихон замолчал, иСтас, наконец, сделал то, что собирался всё это лето. Он с надеждой поднял нанего умоляющие глаза и задал тот самый, главный вопрос – о смысле жизни:
- Отец Тихон, скажите, апосле смерти, и правда, не мрак? Не темнота? Не нет ничего?
- Вот те раз! – улыбнулся,взглянув на него, священник, - я думал, что ты, когда еще креститься пришел,уже понял всё.
- Да я и раньше хотелспросить про это, да всё как-то не получалось. А сами вы не говорили!
- А ты бы тогда – понял?
Отец Тихон отвел Стаса всторонку и тихо, чтобы не слышали другие, сказал:
- Это теперь, пробывнесколько дней под наказанием взаперти, ты можешь хотя бы приблизительнопредставить, каково быть вечно в аду, без Бога! Только теперь, впервые узнав,что такое любовь, можешь хоть немного представить, как любит нас Бог! И как тысам должен любить Его! И только теперь ты сможешь услышать меня. И я, наконец,отвечу: да, смерти нет! Так что и не надейся, - улыбнулся он, - умереть тебе неудастся, даже если бы ты и захотел. После жизни только и начнется настоящаяжизнь! Но это только первая часть ответа на твой вопрос…
- А, что есть и вторая? –удивился Стас, который уже не мог прийти в себя от радости.
- Да! - отец Тихон сталобъяснять ему, что жизнь – это школа вечности, и как Стас должен жить дальше…