От ее пламенной молитвы стены капища начали трещать и кровля посыпалась. Балки упали на статую идола, пол моментально покрылся осколками и пылью. Раздались ужасающие звуки грома, молния ударила в стены капища. В несколько мгновений колонны и стены обрушились, и стая летучих мышей поднялась в небо. В капище занялся пожар, огонь поглотил и камни, и жреца, и тех из толпы, кто ликовал о мучениях Татианы.
«Правитель был весь исчадие зла, когда снова увидел тебя, приведенную из темницы на суд, здоровой и светлой; захотел соблазнить тебя на поклонение идолам; ты же, зная силу молитвы христианской, в храм Дианы направила ноги свои; устремился же бес из богини злочестивой и воскричал: “Горе мне, убегаю, ибо огонь сжигает меня”…» (Икос 8).
Стражники святой девы онемели. Но когда все было кончено, опомнились и стали жестоко бить ее, подозревая в колдовстве. Они повлекли страдалицу к месту истязаний и там подвесили ее тело и рвали железными крючьями. Палачи вырвали ей сосцы, и вид юного поруганного тела только разогревал их жестокость. Святая дева выносила нечеловеческое страдание, но о пощаде не молила.
Явился Ульпиан, которому уже донесли о разрушении капища. Он был и взбешен, и напуган одновременно. Неужели эта дева способна к волхованию? Или так велика христианская община, что готовит поджоги и разрушение? Но как они успевают узнать о решении суда – Ульпиан никого заранее не извещал… Среди толпы на площади стоят христиане, это несомненно, но как им удается организовать поджог?! Что, если толпа разуверится в древних богах? Ульпиан и сам не верил в них, но верил в пользу от их культа… Префект остановил своих опричников и велел им бросить Татиану в темницу на еще одну ночь.
Укрощение атласского льва
Радуйся, гнев звериный в ласку превращающая
Римскому префекту не надо было изобретать казней и пыток, задолго до него римские правители придумали много способов насытить толпу видом крови. Распятие на кресте тоже стало излюбленной римской казнью. Иногда количество одновременно распятых превышало тысячи человек. Кресты стояли вдоль дорог, а тела висели на них годами, устрашая и вызывая отвращение. Но сам вид казни привлекал граждан, как зверей привлекал запах сырого мяса.
Самым известным местом публичной казни была арена Колизея. Амфитеатр его вмещал до 50 тысяч зевак.
При императоре Нероне на арене Колизея (тогда еще это место называлось «Золотой дворец Нерона») был распят апостол Петр. Апостол обратил в христианство двух жен императора, и Нерон приказал схватить его. Верующие просили апостола покинуть Рим, чтобы не лишать общину руководства. Когда Петр вышел из города, он увидел Христа и, потрясенный, спросил: « Господи, куда ты идешь? » «Иду в Рим, чтобы опять быть распятым», – отвечал ему Господь. Петр понял, что бросает свою паству, вернулся и просил у палачей одного: распять его вниз головой. Апостол Петр считал себя недостойным принять ту же смерть, что и Господь.
Было это за полтора века до мученической смерти святой Татианы. К этому времени дворец Нерона был разрушен и на его месте правитель Веспасиан Флавий возвел новую арену. Флавий любил повторять: «Видите, как я люблю свой народ, раз сделал ему такой подарок». Арену назвали «амфитеатр Флавия», но известна она больше, как Колизей – от латинского слова «великан» (colossus).
То, что должно было случиться с юной Татианой, возбуждало хищное любопытство горожан, ведь на арену была брошена дочь римского консула! И ей, как и многим христианским мученикам, предстояло быть растерзанной диким зверем – таково любимое развлечение в империи. Чтобы еще больше разогреть толпу, сначала в Флавиевом амфитеатре назначили гладиаторские бои. Толпа шумела, закипала, жаждала все больше крови.
Наконец на арену вывели христиан, которых принято было считать колдунами и изменниками, достойными чудовищной смерти. И среди них – дочь консула, святая дева Татиана. Трибуны встретили ее оскорблениями и проклятьями. Лицо Татианы после многих пыток было обезображено, запекшаяся кровь пропитала остатки одежды. Солдаты подталкивали мученицу, которая едва передвигала ноги. Зрители переговаривались и передавали слухи, один невероятней другого: «Эта девица колдунья, она обрушила храм… Ножи ее не берут… Преторианцы ее били, а потом умоляли судью прекратить пытки! Они просили у нее прощения и сами стали христианами!..»
Юная дева постояла посреди арены, потом рухнула на колени и стала молить Господа забрать ее… На арену выпустили огромного голодного атласского льва. Таких львов специально привозили в Рим из Северной Африки и содержали для боев. Свирепое животное способно в мгновение ока растерзать человеческое тело. Трибуны ревели от возбуждения, легионеры прутами толкали льва к жертве. Татиана ждала смерти и молилась, не просила пощады, не пыталась бежать… Публика была недовольна, она жаждала зрелищной муки, со страхом и метаниями жертвы… Лев рычал на досаждающих ему солдат, потом подошел к деве и лизнул ей ноги. Он улегся рядом с девой, не мешая ей молиться. А когда Татиана заметила его, приласкался к ней, как кошка. В амфитеатре воцарилось гробовое молчание, потом толпа зароптала: «Они выпустили ручного льва! Приведите другое животное!» Солдаты выбежали на арену, чтобы увести льва, но лев не дался – он разъярился и бросился на трибуны. И теперь уже святая дева наблюдала, как хищник разорвал сановника Евмения, пребывавшего в числе злобствующей публики.
«Подобна алмазной стене была, когда привели тебя зверю на растерзание, и тот не растерзал тебя; но когда хотели увести льва, он рассвирепел и растерзал сановника Евмения, показывая силу христианскую. Ради этого возвещаем в трепете: Радуйся, гнев звериный в ласку превращающая» (Икос 10).
Другие солдаты схватили деву и с побоями повлекли с арены. Ее снова повесили, и вчерашние пытки продолжались – тело строгали железными когтями, а потом стали бить. Господь не забирал святую к себе, но ангелы спустились, чтобы закончить ее страдание. Они отводили удары от тела несчастной и направляли силу ударов на самих палачей. Палачи один за другим падали замертво. Ульпиан негодовал, он не хотел скорой казни, он желал усмирения, но ничего не воздействовало! Тогда он решил: огонь! От огня еще никто не укрылся – огонь не лев, усмирить не выйдет!
Развели костер и ввергли святую деву в середину пламени. Сила пламени мгновенно стихла, и языки его сделались холодны. Татиана благодарно молилась Спасителю, не оставившему ее и на этот раз. Но нечестивцы видели в ее молитве только чародейство и волхование. Префект призвал жрецов на совет. Жрецы явились, чтобы объяснить беззаконному судье силу святой девы: «В ее волосах заключается сила! Остриги ей волосы, префект, и ты возымеешь власть над ней!»
Возможно, жрецы слышали что-то о ветхозаветном судье-герое Самсоне, сила которого заключалась в его волосах. Филистимлянка Далила, обрезавшая Самсону волосы, лишила его чудесной силы. Жрецы видели, что у Татианы больше ничего нет – ее руки связаны, тело обнажено и растерзано… только волосы могут таить силу!
Безбожные обрили юную деву и заключили ее в храм своего верховного божества – Зевса. Жрецы верили в силу Зевса и в бессилие остриженной девы: она не причинит вреда третьему храму!
Последние земные дни
Восхваляем уход твой…
В этом капище святой деве предстояло провести два дня. Здание надежно охраняли от членов общины и сочувствующих, пронести для святой девы немного еды и питья никому не удалось. Ульпиан надеялся, что через два дня найдет Татиану мертвой или изможденной и сломленной. Но ангелы Господни пребывали с ней. Они утешали святую деву и умножали ее силы. А Татиана не переставала молиться. Она и не замечала языческой статуи, но Господь не дал осквернить дом ее моления присутствием нечестивого идола. Мраморный божок был повергнут – упал и разбился внезапно, как фарфоровая фигурка. Когда люди Ульпиана зашли в свой храм, они увидели, как молилась святая дева и свет небесный озарял ее. На постаменте вместо идола сидел голубь. Эта благостная картина привела доместиков в трепет…
Минуту спустя они опомнились и повлекли деву к префекту.
«Благодать от Бога получив, к смертному часу пришла, когда была в капище Зевса заключена, и утром, когда пришли языческие жрецы, увидели Зевса поверженным, а тебя – ликующей, снова вели тебя на суд, и смерть твоя была от отсечения мечом. Ты же, славная мученица, готовясь к селениям небесным, взывала к Богу: Аллилуия» (Икос 12).
Ульпиану уже донесли о случившемся в капище. Он стал мрачен. Если многие из галилеян явят подобную силу духа – империя пошатнется. А глядя на святую Татиану, христиане укреплялись в вере. Мало того! Ульпиану донесли, что и отец непокорной девы христианин – вот откуда в ней ненависть к древним богам, она с детства приучена презирать наши традиции! Если римляне узнают, что и жрецы над христианами не имеют силы, нам не удержать власть!
– Ты заслужила смерть, галилеянка! Твой отец умрет вместе с тобой! Именем императора я лишаю твоего отца звания, имущества. Ваш дом и земля переходят в собственность императора. Отсечь галилеянам головы!
Так 25 (12 ст. ст.) января 226 года окончился земной путь святой мученицы Татианы. Она сподобилась от Господа мученического венца и, не ропща, претерпела свое страдание.
«Поем твое отсечение мечом и восхваляем уход твой в вожделенное Отечество, где ты сейчас ликуешь с Ангелами и святыми в славе невечерней…» (Кондак 13).
…Мой муж о. Дмитрий, настоятель храма Воздвиженской церкви в пос. Тынное. У нас с ним не так уж легко семейная жизнь складывалась. Мы познакомились, когда я студенткой была, комсомолкой. А он был верующим человеком. Мы друг другу нравились, но между нами же целая пропасть была! Он стремился к Богу, а я хотела учиться, получать профессию, делать карьеру, как говорят. И наши пути должны были разойтись. Он учиться поехал в семинарию, поступил. Хоть конкурсы и тогда большие были.