Тогда открыла ему мать бывшее о нем видение. Изумился смиренный отрок. В дивной Жене узнал он Пречистую Богородицу, но не угадывал, кто был таинственный старец, жив ли или преставился и где его пустыня. Молил он открыть ему тайну, и мать сказала, что в шестидесяти верстах от их селения, в пределах Белозерских, есть монастырь, называемый Кириллов. Там старец Кирилл составил обитель, соорудил церковь, собрал братию и сам прославился чудным житием, творя и по смерти многие чудеса.
Еще большей воспламенился ревностью блаженный отрок. В возрасте еще слабом, отложив все детское, он явился зрелым мужем, чуждаясь всякой суеты, ежедневно посещая церковь, несмотря на дальнее от нее расстояние. Никакая погода, ни стужа, ни зной не могли удержать его от исполнения этого сердечного долга. Уже более не останавливали его родители, видя, что с ним была благодать Божия. Так достиг Алексий восемнадцатилетнего возраста.
Тогда родители задумали женить его. Но юноша мечтал только о том, как бы избежать ему всех прелестей мира. Слыша часто об обители Кирилловой, он пожелал идти туда помолиться угоднику Божию. С благословением родителей пошел он исполнить обет свой, ничего не взяв с собой, кроме одной одежды и немного хлеба. Отошедши несколько от дома родительского, в последний раз взглянул он на него и так помолился Господу: «Господи Боже мой, повелевший рабу своему Аврааму выйти из земли от рода своего, наставь и меня ныне в страхе Твоем, ибо вот я оставил дом свой имени ради Твоего, не затвори от меня дверей Царствия Твоего».
Долго плакал он при этой последней разлуке. Но, продолжая путь, почувствовал радость и весело настиг спутников, шедших в обитель. Издали увидев красивые церкви кирилловские, он пал лицом на землю и с умилением благодарил Господа, давшего ему видеть священную обитель, где мечтал найти для себя убежище.
Он просил привратника сказать о нем игумену. И хотя несколько богомольцев пришли к настоятелю, на одного лишь Алексия обратил он внимание, почувствовав в нем с первой минуты благодать Божию. Множество собралось народа на праздник преподобного Кирилла. И когда, после духовного торжества, богомольцы расходились по домам, юноша Алексий вручил запечатанную грамоту одному из спутников своих, прося отнести ее в дом родительский. В грамоте он просил родителей не гневаться на него, потому что решил на время остаться в обители, обещая опять к ним возвратиться. Просил также не мешать ему в ней оставаться, ибо много бояр и вельмож и простых людей, Бога ради, трудятся под сенью преподобного Кирилла.
Родители огорчились нечаянной вестью. Раздраженный отец, упрекая заочно сына в несоблюдении заповеди Божией, сам хотел силой извлечь его из обители; горько плакала и жена его об удалении любимого сына. Старшие братья возвратились с поля и, увидев горесть родителей, начали утешать их, говоря им, что младший брат благую себе часть избрал, и несколько утешились они, положив в сердце своем будущую судьбу его передать на волю Божию.
Между тем юноша пришел к игумену и просил принять его в обитель для служения братии. Игумен, видя его душевную чистоту, предложил ему облечься немедленно в иноческий образ. Но юноша смиренно отвечал: «Воистину желаю сего, однако не пришло время, ибо я еще молод; хотя бы три года надо выдержать искус. И Господь примет труды исповедания моего и на лучшее меня приведет». Изумился старец глубокому его разуму и, дав ему одеяние иноческое еще без обета, послал его к искусному дьяку, хорошо изучившему Божественное Писание, чтобы усовершенствовался юноша в познании священных книг.
Год спустя, при наступлении праздника преподобного Кирилла, пошел Никифор посетить сына своего в обители, с тем чтобы взять его к себе домой или оставить его там еще на один год.
Он испросил благословение настоятеля видеть юного Алексия. И Алексий, увидев отца своего, бросился к ногам его со слезами, умоляя простить ему замедление в обители. «Бог простит тебе, чадо мое», – сказал Никифор. Глубоко тронут был Никифор благоустройством обители и добрым к нему вниманием настоятеля и благодарил Бога за такую милость. Тогда юноша Алексий, видя добрые чувства отца, бросился опять к ногам его, умоляя опять простить за нанесенную ему скорбь, благодарил его из глубины сердца за то, что, несмотря на такой его проступок, отец пошел в трудный путь, чтобы видеть сына своего.
В сладкой взаимной беседе протекло время. Сын рассказывал отцу все, что случилось во время их долгой разлуки, с теми сердечными подробностями, которые понятны только нежно любящим друг друга. Юноша, несмотря на свое желание остаться в обители, хотел проводить отца своего, чтобы успокоить его старость. Но отец, видя пламенное его желание, позволил ему еще остаться на время в обители.
По миновании праздника Никифор радостно возвратился в дом свой и рассказал жене и детям о том утешении духовном, которым насладился в обители. Родители забыли печаль свою об утраченном сыне.
Прошло еще несколько лет. Никифор испросил у боярина своего Иоанна слободскую грамоту, чтобы можно было идти ему на пустое место с жильцами, поставить дворы и заселить слободу, что и привел в исполнение, и слобода эта по его имени прозвалась Ошевенской. Алексий же, услышав через шесть лет об удалении своих родителей в дальнюю сторону, поскорбел духом, что они бежали как изгнанники из своей земли, и сам пожелал пострижения.
Игумен постриг его в ангельский образ, переименовав Александром. В полном цвете возраста, двадцати пяти лет, он с прежней ревностью продолжал трудиться во всех монастырских службах, приготовляя пищу для братии и исполняя все возлагаемые на него послушания. Если же что иногда казалось ему тяжким, он мысленно напоминал себе, что продан он за грехи прародителей, в поте лица своего снести хлеб свой, и что Сам искупивший нас Господь велел каждому нести крест свой. Апостол же внушает: «Если кто не хочет трудиться, тот пусть и не ест». Но вместе с тем строго соблюдал он все заповеди церковные, предваряя братию на славословии Божием, так что все с изумлением на него взирали не как на человека, но как на самого Ангела Божия. И при этом всегда он первый приходил к церковным службам.
Преподобный Александр еще молодым посетил своего отца в Каргопольском крае и, по указанию Божию, основал у посада своего отца Ошевенскую обитель.
Святой мученик Гавриил-младенец
Одиннадцатого апреля 1690 года в Белоруссии, в Белом Стоке, совершилось кровавое злодеяние.
Евреи распяли шестилетнего православного младенца Гавриила. Он был прободен в бок, и из него по каплям выточили всю кровь.
По поверью, ходящему между христианами и подтвержденному, к сожалению, многократными случаями, некоторые изуверские еврейские секты нуждаются для приготовления пасочных опресноков, мацы, в крови невинных христианских детей.
С этой целью заранее намечается жертва, обыкновенно ребенок какой-нибудь бедной семьи.
Евреи заманивают его к себе и, держа его стоя и заткнув ему рот, острыми инструментами колют его так, чтоб из жил его вытекла вся кровь. Потом, обескровленного, убивают его и бросают непогребенным.
Страшно думать о муках, какие выносят такие дети…
Вот этой именно мукой страдал и неповинный младенец Гавриил.
Он был родом из деревни Зверков, находящейся в теперешней Волынской губернии, в окрестностях Заблудова. Еврей Шутко выкрал его и привез в Белый Сток.
Обычно эти темные преступления совершаются перед Пасхой. И мученичество младенца Гавриила произошло 11 апреля 1690 года.
Господь прославил нетлением мощи отрока-мученика. В 1775 году они перенесены в Слуцкий монастырь Минской епархии, где и доныне почивают, почему мученик и именуется часто «младенец Гавриил Слуцкий».
У раки его на особой бронзовой доске красноречиво описано его мученичество.
Кровавое дело, всколыхнувшее всю Россию – убийство в Киеве с той же целью получения крови невинного ребенка, школьника Андрея Ющинского, – оживило в памяти православных и память о мученике-младенце Гаврииле. На могиле Андрюши Ющинского предполагается поставить храм во имя младенца Гавриила.
Детство, отрочество и юность преподобного Феодора Сикеота
Родом из Малой Азии, из селения Сикеи, преподобный Феодор Сикеот принадлежал к числу тех людей, чье высокое предназначение бывает отмечено Богом до рождения их. Его отец, Косьма, занимал скромную должность при дворе императора Юстиниана Великого.
За много месяцев до рождения мать его Мария ночью, во время сна, имела такое видение: великая, яркая звезда с неба спустилась к ней. Проснувшись, Мария рассказала об этом видении своей матери Элпидии и сестре Диспении, которые жили с ней, затем она пошла к одному прозорливому старцу-отшельнику и рассказала ему это видение, открыв ему вместе с тем, что она носит в себе жизнь младенца.
Старец, дав наставление ей, сказал: «Дитя, жизнь которого ты носишь в себе, будет воистину великим мужем не только перед людьми, но и перед Богом, ибо, как рассуждают мудрые толкователи снов, яркая звезда знаменует царскую славу. Тебе же звезда эта возвещает не царскую на земле власть, но славу, добродетель и благодать Божию, которая излита на твоего ребенка, ибо избранных рабов Своих Господь Бог освящает в утробе матерней еще прежде их рождения».
Так предрек прозорливый старец Марии и отпустил ее с миром. Об этом событии узнал и Феодосий, местный епископ, и он тоже думал, что будущий младенец явится светом мира.
Возвратившись от старца, Мария, по его совету, жила богоугодной жизнью, в полном целомудрии, со своей матерью и сестрой.
Когда же исполнилось время родить ей, Мария родила этого Божия раба. Он был назван Феодором, что значит в переводе с греческого «Божий дар». Так само имя его должно было показать, что этот ребенок будет великим дарованием миру от Бога.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, мать его задумала записать его заранее в воинский чин и стала готовить ему золотой