Когда пришло время Стефану учиться, он стал показывать необыкновенные успехи в учении. Память его и разумение священных книг выходили из ряда вон.
Проучившись всего один год, он читал так бойко, что сделался в церкви канонархом, то есть возглашал звонким детским голоском своим те слова церковной песни, которые вслед за ним повторял церковный хор.
Мир не привлекал мальчика. Он никогда не подходил к детям, весело, с криками радости и восторга игравшим на улице. Больше всего любил он быть в церкви или читать книги.
От него не слышали никогда пустого слова, никогда он не раздражался, не возвышал голоса. Отрочество его проходило в великой чистоте, целомудрии и самоуглублении. В такой жизни сложилось в нем убеждение, что скоротечен земной век и все пройдет. Не минует только то счастье, которое дает жизнь в Боге. Он решил стать иноком.
Часто встречаясь с разными монахами, он прослышал про одну из обителей города Ростова Великого – монастырь святителя Григория Богослова. Этот монастырь чрезвычайно привлекал его к себе, так как в нем была богатейшая библиотека из множества книг. Он надеялся здесь вполне насытить все более сжигавшую его жажду чтения. Мечта его сбылась. Он стал иноком Богословской обители.
Так юноша, который, казалось, мог бы иметь такой успех в миру со своими способностями, красноречием, острым умом, красотой, ушел от мира, чтобы всецело отдаться Богу.
Настало время исполнить ему свою мечту.
Один, без всяких помощников, Стефан составил зырянскую азбуку. Потом стал переводить на зырянский язык необходимейшие священные книги. Приготовив все нужное для проповеди, Стефан отправился в Москву и там получил благословение идти в землю Пермскую проповедовать зырянам Христа.
Он шел в далекую Пермь к язычникам, чтобы научить их и крестить, если поможет ему Господь, или сложить свою голову за Христа и за правую веру. Много потрудился святитель Стефан в проповеди и был отцом зырянского народа и истинным его просветителем.
После многих трудов апостольских святитель Стефан Пермский преставился в Москве, и нетленные мощи его почивают в древнейшем храме Москвы – в кремлевской церкви Спаса-на-Бору.
И у раки мощей его вспоминается тихое детство его, чудное пророчество о нем великого праведника, Прокопия Устюжского, Христа ради блаженного, его длинные беседы в детстве с зырянами на торговой площади Устюга, первые неясные детские мечты о просвещении зырян и вся последующая жизнь, направленная к осуществлению этой святой, развившейся и окрепшей мечты…
Блажен ты, Стефан, «разжегшийся Божественным желанием от юного возраста»!
Май
Юность св. благоверных князей Бориса и Глеба
Они взошли на русской почве, только что просвещенной – через Крещение во Христа – отцом их, Владимиром равноапостольным, как некоторые прекрасные весенние цветы; они занялись в небе русских святых, как яркие и ранние звезды.
Князья Борис и Глеб были любимыми детьми великого равноапостольного князя Владимира. Все другие сыновья его родились от жен-язычниц, а их матерью была великая княгиня Анна, греческая царевна, которую взял за себя великий князь Владимир, как только крестился во Христа, и само происхождение их чудным освящением легло на них: над ними видимо почивала благодать Божия. Между ними была немалая разница в годах, но это не мешало их тесной дружбе.
Князь Борис с детства отличался расположением к благочестию. Он чрезвычайно любил чтение книг божественных, и благое впечатление производили на него жития святых и страдания мучеников – он точно завидовал их судьбе и себе желал той же судьбы. Углубляясь душой в те прошлые времена, горя сердцем к памяти мучеников Христовых и к житиям их, он молился: «Владыка мой, Иисусе Христе, сподоби меня быть в числе Твоих угодников, научи меня подражать им, не дай мне увлечься суетой мира, но просвети мое сердце разумением заповедей Твоих!»
Все его чувства понимал брат его, маленький князь Глеб. Сидя при брате, любил он слушать, как тот читает жития святых, и вместе с ним молился; братья были неразлучны, и было что-то высокое и трогательное в этой дружбе старшего и младшего – трогательной привязанности Глеба к Борису и необычайной заботе Бориса о Глебе.
Будучи еще совсем молодым, князь Глеб созрел душой – он был чрезвычайно добр и кроток, в милосердии своем подражал он отцу своему.
Равноапостольный великий князь Владимир чрезвычайно любил нищелюбие: он принимал убогих на своем княжеском дворе и кормил их; рассылал искать по домам больных и беспомощных, таких, которые сами не могли прийти к нему, и посылал им на телегах съестные припасы; и вот эту черту отца своего унаследовал и князь Глеб. Любимыми его гостями были сироты и вдовы.
Счастлива была жизнь благоверных князей. В те годы на свежую глубокую душу русского народа падала благодать Христова учения, и эта душа, ликуя, раскрывалась навстречу благодати. Чистой жизнью своей первые русские христиане сияли перед Богом так же, как сияют на весеннем солнце колышки выбившейся травы на лугах.
Жизнь Христа и смерть Его на кресте производили на братьев впечатление столь глубокое, что сами они желали принять муку… И эта мечта их сбылась. После смерти их отца брат их Святополк подослал к ним убийц, и они предали мученически свой дух.
Молодые, они мало успели сделать для родины, и рано были отозваны благоверные князья к Богу. Но посмертными явлениями они доказали, что они служат России своими молитвами у престола Божия.
В ночь перед тем днем, когда благоверный князь Александр разбил на берегах Невы шведов, один из его военачальников был свидетелем чудного явления.
Он провел всю ночь на берегу в молитве. Уже стало светать. Тогда по широкой поверхности реки пронесся шум и показалась плывущая ладья; весла тихо ударялись по волнам; гребцы были одеты как бы мглой. Посреди ладьи стояли первые князья-мученики, сыновья равноапостольного Владимира – Борис и Глеб. И сказал Борис: «Брат Глеб, вели грести спешно, да поможем сроднику своему великому князю Александру Ярославину».
Затем в ночь перед знаменитой Куликовской битвой, которая положила начало освобождению России от монгольского ига, было такое таинственное видение. В небе показалось несметное темное ополчение. Но затем явились два светлых юноши, его секущие с криком: «Кто вам велел погублять отечество наше?»
В светлых этих юношах великий князь Димитрий Донской признал святых благоверных братьев, князей Бориса и Глеба.
Детство и юность преподобного Феодосия Киево-Печерского, отца русского монашества
Есть в России чудный город, равного которому по красоте не сыщется, быть может, во всем мире.
Город этот – старый Киев, с именем которого связано начало православия на Руси.
Великий князь Владимир Киевский уверовал во Христа и, приняв крещение в Царьграде, крестил в водах Днепра свой город.
Пышным цветом процветала на русской ниве православная вера, и при первых преемниках Владимира основалось в Киеве чудное монашеское гнездо; в этом гнезде нашли себе приют те русские люди, которые жаждали подвигов исключительного, полного отречения от мира, жестокой жизни во имя Христа, понесшего на земле одну муку.
Это монашеское гнездо был Киево-Печерский монастырь, основанный преподобным Антонием и утвержденный вместе с ним преподобным Феодосием.
Уроженец Черниговского края, преподобный Антоний начал иночествовать на знаменитом своей монашеской жизнью Афоне и оттуда пришел в Киев; на берегу Днепра обрел уединенную пещеру, в которой, по преданию, подвизался митрополит Киевский Илларион, и в этой пещере первый раз начался русский подвиг иноческой жизни; к нему стали присоединяться другие люди одного с ним духа. Обитель процвела, пользуясь поддержкой и уважением киевских князей и всего населения.
Киево-печерские иноки явили примеры величайшей добродетели; некоторые из них, выходя из обители, проповедовали Христа диким племенам, погруженным во тьму язычества.
Монастырь укреплялся рядом дивных чудес Богоматери. Он возрастал вокруг чудотворной иконы Киево-Печерской. Эту чудную икону Сама Владычица вручила в Царьграде двенадцати зодчим, которых Сама уговорила строить Ей в русской земле храм.
Теперь, когда богомолец, побывав в дивной строением и величием своим так называемой Великой церкви Киево-Печерской лавры, послушав стройного и особенного пения монастырского хора, спустившись во мрак пещер, где почивают нетленными в живом сне своем киево-печерские преподобные иноки, когда он, выйдя под горячее солнце благодатного Киева, посмотрит на невыразимо прекрасную картину днепровской долины, над которой встает Киево-Печерская лавра, – тогда в душе его отдадутся чувства здесь поживших и потрудившихся людей и вспомнит он благостного, самоотверженного слугу Божия Антония и с ранних лет пламеневшего к Богу, великого и несказанно усердного, чудного преподобного Феодосия.
Есть город, отстоящий от Киева верстах в пятидесяти, – Василев. В нем жили родители преподобного Феодосия, просвещенные христианской верой и украшенные всяким благочестием; здесь и родился преподобный. В восьмой день, по обычаю христианскому, принесли его в храм для наречения имени. Священник, точно провидя духом, что этот младенец с юных лет посвятит себя Богу, назвал его Феодосием, что значит по-гречески «Божий дар».
Родители блаженного, по повелению князя, в котором, конечно, выразилась Божия воля, переселились в другой город, Курск.
Отрок, возрастая телом, возрастал в премудрости и любви Божией, он сам просил родителей, чтобы они отдали его учиться Божественным книгам. Вскоре изучил он все Священное Писание, так что все изумлялись его разуму и быстрому обучению. Всякий день ходил он в церковь Божию, с глубоким вниманием слушал службу, детей играющих сторонился и не увлекался их играми, не любил он нарядной одежды и предпочитал худое рубище.