Отроку шел тринадцатый год, когда скончался его отец; с тех пор более прежнего начал трудиться Феодосий. Часто выходил он с рабами своими в поле и усердно с ними работал. Мать его, женщина гордая, находила такой образ жизни неприличным для сына; она воспрещала ему эти труды, требуя, чтобы он одевался в хорошую одежду и ходил на игры со сверстниками.
– Работая, да еще в такой одежде, ты наносишь укоризну себе и роду своему.
Но блаженный отрок не повиновался ей в этом, он желал вести жизнь убогую, и часто мать его за это так гневалась, что била его.
Благоговейный юноша размышлял только о том, каким бы образом ему спастись. Слышал он о святых местах, где Господь наш Иисус Христос воплотился и где Он, переходя с места на место, открывал людям учение святое Свое. Феодосий, увлекаясь сердцем, молился: «Господи мой, Иисусе Христе, услыши молитву мою и сподоби меня посетить святые места Твои, чтобы им поклониться».
Однажды пришли в город Курск странники. Блаженный юноша обрадовался им и, поклонившись, приветствовал их с любовью, спрашивая, откуда и куда они идут.
– Мы от святого града Иерусалима, – отвечали они, – и, если Бог изволит, опять туда идем.
Мальчик просил, чтобы и его взяли с собой, довели до святых мест. Странники согласились на его просьбу и известили его о том часе, когда выйдут из Курска. Юноша поднялся ночью, и никто не видал, как он вышел из своего дома. На нем не было ничего, кроме худой одежды, которую он обыкновенно носил. С какой радостью устремился он за странниками!
Но Бог не допустил, чтобы расстался с Русской землей тот, кому Он назначил стать на Руси родоначальником русского монашества.
Через три дня мать узнала, что сын ее ушел вместе со странниками, и, взяв с собой младшего сына, отправилась в погоню. Она нагнала их после долгого и усиленного пути, топала ногами, странников резко укоряла за похищение сына. В гневе схватила Феодосия за волосы, бросила его на землю и, гневная, возвратилась она к себе домой, ведя за собой Феодосия, как некоего злодея, связанным. Сердце ее было раздражено до такой степени, что и дома продолжала бить его до изнеможения. Потом она крепко связала его и заключила в особую горницу.
Но блаженный юноша принимал все это с радостью и за все благодарил Бога. Через два дня мать его выпустила из заключения и дала ему немного пищи, но гнев ее не совсем спал: она заковала его ноги в железо, чтобы он от нее не убежал, и он долго ходил в оковах. Наконец, смилостивившись над ним, она стала ласково увещевать Феодосия, чтобы он не оставлял ее; она любила его больше других своих детей и без него ей было тяжко жить. Феодосий обещал не уходить, тогда она сняла с него оковы и позволила делать ему все по его желанию, и Феодосий возвратился к прежней своей жизни, посещая ежедневно церковь Божию.
Видя, что Литургию не служат за неимением просфор, Феодосий задумал восполнить этот недостаток. Он начал печь просфоры и продавать их, а какая бывала прибыль, ту он отдавал нищим, а на вырученные деньги покупал жито, молол его своими руками и снова приготовлял просфоры, и совершалась Божия воля в том, что в церковь Божию приносились просфоры от непорочного и чистого отрока. Так работал он два года или более.
Все его сверстники насмехались над ним и укоряли его за такое дело по наущению врага. Но блаженный с радостью и молчанием переносил их укоры; не оставался в покое ненавистник добра. Видя, что его посрамляло трудолюбие и смирение отрока, он начал вооружать против него его мать, чтобы она мешала ему в его благочестивом занятии. Мать с лаской говорит сыну: «Прошу тебя, оставь эту работу. Ты наносишь укоризну всему твоему роду, не могу слышать, как все укоряют тебя за это занятие, да оно и не подходит твоему возрасту». Со смирением отвечал ей Феодосий: «Выслушай меня, мать, умоляю тебя. Господь Бог наш Иисус Христос Сам обнищал и смирил Себя, подавая нам пример, дабы и мы ради Него смирились; Он был поруган, оплеван и заушен и все претерпел для нашего спасения. Так и нам подобает терпеть, чтобы Христа приобрести. Что же касается до моего занятия, то послушай: когда Господь наш Иисус Христос на Вечери Тайной возлежал с учениками Своими, тогда, взяв хлеб и благословив, преломил и, давая ученикам, сказал: «Приимите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Если же Господь наш назвал телом Своим хлеб, приготовленный к Тайной Вечери, как же мне не радоваться, что Господь удостоил меня быть приготовителем такого хлеба, над которым должно совершиться столь великое таинство?»
Эти слова обезоружили мать, и на некоторое время она оставила его в покое, но скоро опять на него вооружилась.
Год спустя она как-то увидела Феодосия снова пекущим просфоры и почерневшим от печного дыма. Сильно расстроившись этим, она снова стала удерживать его от этого дела, иногда лаской, иногда угрозами, иногда побоями.
Феодосий чувствовал, что он не делает ничего дурного, исполняя святую эту службу. Он не мог отказаться от любимого дела и не хотел также идти постоянно против воли своей раздраженной родительницы. Он решил снова оставить свой родной дом: ночью вышел из Курска и отправился в другой город неподалеку. Там он поселился у одного священника и продолжал заниматься своим делом.
Мать напрасно искала его, и, когда после долгого времени узнала, где он живет, в великом гневе устремилась она в тот город. Взявши Феодосия из священнического дома, с побоями повлекла она его к себе и запретила ему отлучаться. «Теперь уж ты не убежишь от меня, – говорила она. – Куда бы ты ни пошел, я пойду за тобой и связанного опять приведу в свой город».
Блаженный гонимый отрок безмолвствовал и только молился Богу, всякий день посещая церковь. Приветливый, ласковый ко всем и кроткий, он обратил на себя внимание владетеля города Курска. Видя, что отрок с такой любовью посещает церковь, князь полюбил его и велел посещать свою домашнюю церковь; он подарил ему прекрасную одежду, но блаженный походил в ней несколько дней, снял с себя, как некую тяжесть, и отдал нищим, а сам облекся в худую одежду; князь дал ему новую, лучшую первой, но он и ту отдал и так поступал неоднократно.
Он принадлежал к тем людям, перед которыми с раннего детства стоит образ Христа распятого, и высшим для себя счастьем он считал страдать со Христом.
Блаженный отрок заказал кузнецу сковать железную цепь и опоясался ею; хотя железо было узко, так что врезалось в самое тело его, он был покоен, как бы не чувствуя никакой боли.
Так прошло много дней, наступил праздник, и мать приказала ему одеться в новую одежду, потому что все вельможи города были приглашены на обед к князю, за которым должен был служить Феодосий. Она уже слышала, что сделал над собой ее сын, и прилежно за ним наблюдала. Когда он в простоте сердечной, не остерегаясь матери, стал перед ней облекаться в светлую одежду, увидев на рубашке кровь от железа, въевшегося в его тело, она в порыве сильного гнева разорвала ему рубашку и, осыпая сына ударами, сорвала с пояса его железо. Блаженный отрок, как будто не испытав никакой неприятности, спокойно оделся и пошел служить к князю.
Но, несмотря на всю твердость юноши, душа его не была спокойна, его мучила та постоянная помеха, которую устраивала ему мать в исполнении его желания, ему докучал мир, в душе пробуждалось непреодолимое желание полного уединения, где он, кроме Бога, не слыхал бы ни о ком; ему хотелось отречься от мира и отдать Богу все помыслы, все чувства, все силы и стремления…
Как-то стоял он в церкви и услыхал слова евангельские: «Кто любит отца или мать больше Меня, тот недостоин Меня», и другие слова: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас, возьмите иго Мое на себя и научитесь от Meня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и вы найдете покой душам вашим».
Эти священные слова воспламенили его сердце горячей ревностью к Богу. Он помышлял, как бы утаиться от матери и постричься в иноческий образ. Матери случилось отлучиться в свое поместье на долгое время. В ее отсутствие юноша помолился и вышел из родительского дома, ничего не имея, кроме одежды, которую обыкновенно носил, и немного черствого хлеба.
Он пошел в Киев, так как до него дошел слух о живших там иноках, но, не зная дороги, он молил Бога, чтобы ему попались путники. Случилось той же дорогой следовать купцам с тяжелыми возами. Феодосий ободрился духом и благодарил Бога. Издалека шел он за ними, не показываясь им, останавливался, не доходя до них, но так, что мог их видеть.
Три недели шел он от Курска и достиг наконец Киева. Тут Феодосий стал обходить монастыри, но напрасно молил он иноков, чтобы приняли его к себе: все чуждались убогого пришельца в худой одежде и не хотели принимать его. Тогда услыхал он о преподобном Антонии, живущем в пещере, и что-то ему подсказало, что у этого старца найдет он судьбу свою. Когда Феодосий увидел преподобного Антония, он пал перед ним на землю и со слезами молил, чтобы старец принял его в иночество. «Чадо, – сказал ему отец русского иночества, – видишь, пещера эта скорбна и тесна, ты не вытерпишь жизни здесь». Преподобный говорил это, не столько искушая его, сколько провидя прозорливыми очами, что Феодосий распространит это место и устроит монастырь для собрания множества иноков.
– Честный отче, – отвечал со смирением юноша. – Христос, промышляющий о всех, благословил мне спастись через тебя, я исполню все, что ты повелишь.
– Благословен Бог, укрепивший тебя, чадо, на такой подвиг! Вот для тебя место, пребывай здесь.
Блаженный Феодосий припал к его ногам, и старец благословил его и приказал преподобному Никону постричь его. Преподобный Никон был саном священник и искусный монах. Это было в 1032 году.
И вот начались первые монашеские подвиги преподобного Феодосия. Всю ночь он бодрствовал на славословии Божием, день весь утруждал себя воздержанием и постом, и блаженный Антоний с преподобным Никоном удивлялись благонравию и смирению его в столь юных летах, бодрости духа и крепости тела и прославляли за него Бога.