токо грызла ее, она в отчаянии решилась сделать из Тимофея ямщика, отдать Тимофея в чужие люди. Она взяла сына за руку и повела его к ямщику.
В это время старшего брата – дьячка – дома не было. Когда же он вернулся и спросил у своей сестры, где мать, та ему ответила, что она повела Тиму к ямщику. Возвращение брата было, конечно, предусмотрено Божией волей, так как оно сохранило для русской церкви великого святителя.
Услыхав, что судьба Тимофея решается, брат почувствовал что-то ужасное. Он опрометью бросился за матерью, догнал ее на дороге и, став перед ней на колени, сказал:
– Куда вы ведете брата? Ведь ямщику отдадите, ямщиком он и будет. Я уж лучше с сумой по миру пойду, а брата не отдам ямщику. Будем стараться обучить его грамоте, и он потом, может, определится куда-нибудь дьячком или пономарем.
Горячая просьба сына заставила мать вернуться домой.
Но нужда продолжалась, и, чтобы добыть себе кусок хлеба, мальчик нанимался к богатому мужику боронить пашню. За работу всего дня мужик покормит его хлебом, и тому был рад Тимофей.
Когда он стал подрастать, в Новгороде была учреждена семинария, куда набирали детей из новгородского клира. Вдова свезла в Новгород своего сына, отдала его в семинарию и скоро там скончалась. Мальчик продолжал учение на казенном коште и терпел великую нужду, так как тогда бурсакам жилось плохо.
Вот к каким уловкам приходилось ему прибегать для того, чтобы иметь возможность заниматься по вечерам: когда он получал казенный хлеб, он для питания оставлял себе половину, а другую продавал, на вырученные деньги покупал свечу, садился с ней на печку и читал книжку.
Ходил он, конечно, в самом убогом, затрепанном, может быть, дырявом платье. И над убожеством его издевались его товарищи, дети богатых священников. Когда во время игры попадется им лапоть, они начинают размахивать им, как кадилом, на Тимофея, приговаривая:
– Величаем, величаем тя!
Но незлобивый святитель не отмстил этим людям. Когда он приехал в Новгород викарным архиереем, там он застал бывших своих товарищей священниками и дьяконами, и они подошли к нему для принятия благословения.
– Вы, братцы, смеялись надо мной, – сказал им святитель, – когда мы были в семинарии детьми, и лаптем на меня махали. Теперь и кадилом будете кадить.
– Прости, владыко святый, – отвечали смущенные батюшки, низко кланяясь.
– Я шутя вам говорю, братцы, – был кроткий ответ незлобивого святителя.
По блестящим успехам своим еще до окончания курса учения Тимофей Савельич был сделан тут же, в Новгородской семинарии, учителем. Двадцати восьми лет от роду он был пострижен в монашество с именем Тихона, а через год переведен ректором в Тверскую семинарию.
Если с некоторой горечью вспоминал святитель о том, как издевались над ним товарищи по семинарии, то в высшей степени трогательна была встреча его с сестрой-вдовой. В пору его юности она овдовела, была в крайней бедности и, живя в Валдае, питалась тем, что мыла полы в хоромах у богатых людей. Когда брат ее был определен учителем, то взял ее к себе в Новгород и содержал.
Теперь, при приезде святителя в Новгород, она была в народе и смотрела на торжество любимого брата, с которым вместе столько вынесла…
Может быть, она думала, что теперь брат возгордится и между ними ляжет целая пропасть. Но он остался все таким же. Утром епископ послал за сестрой колясочку. Когда она приехала, то не смела войти в келью, и брат-архиерей пригласил ее:
– Пожалуй сюда, сестрица!
Она вошла в келью и вся залилась слезами.
– Что ты плачешь, сестрица? – спрашивал архиерей.
– Я плачу, – отвечала сестрица, – от великой радости, братец, вспомня, в какой мы бедности при матушке воспитывались… Бывало временами, и дневной пищи не хватало. А теперь я вижу вас в таком высоком сане, а вечером была между народом и видела, какую вам встречу делали.
– Сестрица, – отвечал брат, – ты почаще посещай меня. Тебе удобно приехать ко мне: у меня есть лошадь и колясочка для тебя.
– Благодарствую, братец, – сказала она, радостная и смущенная, не веря своему счастью и пораженная его простотой. – Благодарствую, братец. Но иногда я ведь наскучу вам частыми приездами.
– Нет, родная, – ответил он, – я никогда не соскучусь твоим посещением, я сердечно люблю тебя и почитаю.
Но только покоить сестру святителю пришлось недолго. По приезде его в Новгород сестра пожила только месяц и скончалась. Он сам отпевал ее. И когда, приложившись ко святым иконам, он подошел ко гробу и осенил тело ее прощальным крестным знамением, ему показалось, будто сестра улыбнулась ему.
Святитель Тихон отличался любовью к детям. Как-то раз случилось, что двое родных братьев из псаломщиков были, по несправедливой клевете, отданы архиереем Воронежским (святитель Тихон был уже тогда на покое) в военную службу и отосланы в далекие пограничные места. Святитель ходил однажды за Задонским монастырем, углубленный в духовные размышления. Внезапно он увидел расположившихся в рощице близ монастыря маленьких детей этих сосланных, которые плакали и рыдали.
Увлекаемый состраданием, он подошел к этим детям и расспросил их, почему они плачут. Они отвечали, что плачут потому, что лишились своих родителей. Святитель решил обстоятельно расследовать это дело, нашел донос ложным и приложил все свои старания к тому, чтобы возвратить этих церковников обратно. Он написал письмо архиепископу Новгородскому Гавриилу и послал его с келейником в Петербург. На дело обратили внимание, и церковники были возвращены.
Святитель любил приучать маленьких крестьянских детей ходить к обедне. Из церкви он приглашал их к себе, и толпой шли за ним в его келью бедные и неимущие из крестьян и малые дети. Все они, невзирая на его архиерейский сан, толпой шли прямо за ним, с радостными лицами входили в зал, где святитель из своих рук оделял их: кому даст по копеечке, кому по куску белого хлеба, а в летнее время, когда поспевали плоды, оделял их яблоками.
Войдя за святителем в его келью, дети положат по три земных поклона и громко произнесут:
– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!
– Дети, где Бог наш? – спросит их святитель.
– Бог наш на небеси и на земли, – ответят отчетливо ему дети.
– Вот хорошо, дети, – скажет святитель и начинает гладить рукой всех по головкам и раздавать подарочки.
А дети молятся… Кто побольше, читает Иисусову молитву, а малые, года по три-четыре-пять, кричат что есть силы:
– Господи, помилуй! Господи, пощади! Пресвятая Богородице, спаси нас! Вси святии, молите Бога о нас!
Так молились в его келье малые молитвенники. Святитель, отечески говоря с детьми, внушал им скромность, простодушие, незлобие и кротость.
Так жил этот великий человек, который в своих подвигах, при великих дарованиях и мудрости своей, до конца дней являл в себе что-то детское. Над ним сбылись слова Христовы: «Если вы не умалите себя и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное».
Юный пророк Божий Самуил
Прежде чем в народе израильском появились цари, народом этим управляли судьи. В колене Левиином был человек Елкана, живший в городе Рамасе (впоследствии – Аримафее, откуда произошел Иосиф, погребавший пречистое тело Господа Иисуса Христа). У Елканы было две жены: одна Анна, а другая Феннана. У Феннаны рождались дети, Анна же была бесплодна. Но Елкана любил Анну больше Феннаны, которая за это ненавидела Анну и оскорбляла ее. Бесплодие Анны держало ее в постоянной тоске.
Елкана постоянно ходил с обеими женами на большие праздники в горный город Силом, где раньше был Иерусалимский храм и кивот Божий. Туда приходили на поклонение все колена Израилевы.
В то время жрецом и судьей израильским был Илий, имевший двух сыновей, Офни и Финееса.
Как-то, во время посещения Силома, Анна особенно скорбела о своем бесчадии. Напрасно утешал ее муж, говоря:
– Не сменю я тебя и на десятерых детей.
Анна не хотела утешиться. Она стремилась излить перед Богом свое горе и, войдя в храм, стала молиться так, как молятся люди редко, когда вся душа сосредоточивается в одном молитвенном порыве:
– Господи Саваоф, если Ты призришь на смирение рабы Твоей, и помянешь меня, и дашь мне, рабе Твоей, родить мальчика, то я отдам его Тебе в дар, чтобы он служил Тебе, Господу Богу, во все дни жизни своей, чтобы он не пил ни вина и ничего пьянственного и чтобы бритва не коснулась никогда головы его.
Так молилась она перед Богом безмолвно, и все росла в ней сила молитвы.
Первосвященник Илий смотрел на уста ее, которые двигались, тогда как голоса и слов из них не вылетало: она молилась сердцем, а Илию показалось, что она пьяна.
– Доколе ты будешь стоять здесь в пьяном виде? – спросил он. – Отойди от места Господня и протрезвись.
– Нет, господин мой, – сказала Анна, которая как бы не чувствовала в ту минуту наносимых ей оскорблений, – я не пьяна, но я исхожу от великой печали. Я не выпила ни вина и никакого другого пьянственного напитка, но я изливаю перед Господом душу мою. Не ругайся над рабой твоей, так как от множества скорби истаяло сердце мое.
– Иди с миром, – отвечал ей Илий под наитием вдохновения свыше, – иди с миром, и Бог Израилев да исполнит всякое прошение твое, о чем ты молишься Ему.
И призрел Господь на смирение Анны, и она родила сына и нарекла имя ему Самуил, что значит «от Бога испрошенный».
Со времени рождения младенца Анна не сопровождала уже своего мужа в Силом, куда он ходил, чтобы приносить Богу свои жертвы и молитвы и десятину от плодов земли своей. Анна оставалась дома, чтобы выкормить младенца; кормление же грудью у евреев в то время продолжалось по три года, а иногда и больше.
Когда эти годы исполнились, Анна пошла в Силом с мужем, ведя на жертву трех тельцов и неся три меры пшеничной муки. В Сил оме мать в храме отдала мальчика первосвященнику Илию и сказала ему:
– Я та жена, которую ты видел здесь три года назад молящейся Богу о разрешении моего неплодия. Господь исполнил мое прошение и дал мне мальчика, отрока этого, которого я просила у Него. Теперь я отдаю его, как обещала, Богу, чтобы он работал Ему во всю жизнь свою.