Подростком он находился в Риме с матерью, которая была уже вдова. Тут увидел он как-то, что у епископа целовали руки. Вскоре, играя у себя дома, он протянул домашним руку, говоря: «Целуйте ее, я тоже буду епископом».
Впоследствии, когда Амвросий поехал в Рим, поставленный епископом Медиоланским, и его сестра и рабыня из старых домашних слуг целовали его руку, он слегка улыбнулся и сказал рабыне: «Вот ты целуешь епископу руку, как я тебе тогда говорил». Тогда же, в его детстве, слова мальчика произвели на домашних неприятное впечатление, и они остановили его.
До сих пор в Риме недалеко от холма Капитолия показывают дом, где жил и воспитывался святитель Амвросий. Этот дом обращен в церковь с монастырем девственниц его имени.
В Риме старший брат Амвросия, Сатир, сам Амвросий и сестра Марцелина, будущая инокиня, получили блестящее образование.
Великодушный, волновавшийся при малейшем проявлении неправды, по характеру своему стремившийся стать всегда на сторону обиженных, Амвросий пошел по тому пути, куда увлекало его горячее сердце. На его устах кипело красноречие, те слова, внушенные объятой святым жаром душой, которые покоряют людей и склоняют власти к решению, которого хочет добиться от них защитник правого дела.
Амвросий как судебный оратор служил обиженным, помогал несчастным, обличал злоупотребления гордых и сильных людей, выяснял на суде правду. Ему предстоял, как отцу его, покойному Амвросию, наместнику Еаллии, блестящий жизненный и служебный путь.
Он был назначен наместником двух римских областей, обнимающих границами своими юг нынешней Франции и север нынешней Италии. И вдруг судьба его резко изменилась.
В Медиолане, большом торговом городе, где процветали науки и искусства, умер епископ-арианин. Начались смуты, так как и православные, и ариане хотели провести на епископский престол своего ставленника. Из Рима было предписано Амвросию ехать в Медиолан и усмирить возникший там мятеж.
Приехав в Медиолан, Амвросий вошел в храм, где происходили выборы, и стал склонять споривших найти путь примирения. Вдруг, когда на минуту в церкви водворилась тишина, она была нарушена голосом грудного младенца, не умевшего еще произнести ни одного слова, а тут громко закричавшего:
– Амвросий епископ, Амвросий епископ!
При этом чуде какое-то осенение свыше охватило весь народ, и он стал за этим младенцем кричать: «Амвросий епископ, Амвросий епископ!»
Как ни отказывался Амвросий, который в то время был еще не крещен[6], народ продолжал требовать, чтобы он стал епископом. Он тайно скрылся из города, но был силой возвращен назад, и народ стал сторожить его. Амвросий успел опять бежать и скрыться в поместье одного сановника. Но когда пришло из Рима царское повеление о том, чтобы Амвросий принял на себя сан епископа, сановник объявил о местопребывании Амвросия и привел его в Медиолан к народу.
Приняв крещение у православного епископа, Амвросий в семь дней прошел все церковные степени и в восьмой был возведен в епископский сан. Таким путем возвел на высшую ступень церковного служения Господь избранного Своего раба.
Первые годы преподобного Даниила Столпника
В Месопотамии, стране, лежащей между реками Тигром и Евфратом, по библейским сказаниям и по преданиям разных народов, находился рай до грехопадения первого человека. В этой стране, в одном селении, от христианских родителей, Илии и Марфы, родился великий подвижник Даниил Столпник.
Долгое время Марфа не имела детей и терпела за это много укоров от мужа и много насмешек от родственников и родственниц.
Как-то ночью после дня, в который она наслышалась особенно много неприятного, она долго и тихо плакала о своем горе и потом, вставши, вышла неслышно под открытое небо и, подняв к небесному своду руки, произнесла молитву, которую горе выбило из ее сердца:
– Господи Царю, Ты создал мужа и жену и сказал им: «растите и множитесь». Неплодным женам в старые годы их Ты даровал: Сарре – Исаака, Анне – Самуила, Елизавете – Иоанна. Сжалься и над моим поношением, разреши мое неплодие, пошли мне сына, чтобы я могла принести Тебе его в дар, как и Анна принесла тебе Самуила.
В эту же ночь Марфа видела во сне два больших светильника, которые спускались с неба на ее голову. Это было знамение того, что сын, который от нее родится, будет сиять добродетелями ярче звезд.
Когда родился у Марфы мальчик, долгое время родители не давали ему имя. Им хотелось, чтобы Бог, пославший им этого ребенка, непосредственно нарек ему и имя.
В пятилетнем возрасте родители повели своего мальчика в монастырь, куда принесли и посильные дары, и просили игумена наречь мальчику имя – такое, о котором ему возвестит сам Бог. Игумен тогда велел подать себе Священное Писание и, смотря на отрока, разогнул книгу. Оказалось, книга раскрылась на пророчествах Даниила. Этим именем игумен и нарек отрока.
Благочестивые родители, которые еще до рождения сына определили его на служение Богу, хотели, чтобы их сын был теперь же оставлен в этом монастыре. Но игумен нашел, что Даниил для этого мал. Они вернулись домой с тем, чтобы мальчик немножко подрос и уже сам выбрал себе жизнь по расположению своему.
Вот Даниилу двенадцать лет… Ему чужд мир. Ни игры сверстников, ни разговоры о мирских делах его не привлекают. Ему хочется только одного: тишины, чтобы ничто не развлекало и не отдаляло его от общения с Богом, чтобы молитва его неслась в небо, ничем не прерываемая, чтобы устами твердить одно имя Христово, не преставая. Ему нужно полное уединение. Он боялся, что родные и знакомые станут отговаривать его от иночества, и поэтому внезапно и тайно он оставил свой дом и пришел в один недалекий монастырь. Там он на коленях умолял игумена принять его в число братии и постричь его.
Игумен видел первый раз, чтобы человек в столь молодом возрасте стучал в двери их обители. Он уговаривал мальчика вернуться домой, пожить в миру, проверить свое намерение и, подросши, прийти.
– Если бы мне пришлось даже умереть от тех подвигов, которые ты мне рисуешь как непосильные, я лучше умру, чем уйду отсюда.
Никакие увещания не заставили Даниила уйти, он желал остаться в монастыре и подвижничать.
Видя его непреклонность и чувствуя в отроке призвание, игумен созвал братию, чтобы посоветоваться, можно ли принять такого юного отрока. Братия согласилась.
И вот настала для Даниила блаженная жизнь, о которой он давно мечтал. Отголоски мирской жизни не доходили до монастыря. По нескольку раз в день в храме и в келье стоит он на молитве, теплясь в ней душой, как горящая свеча, счастливый, далекий от мира.
Между тем родители узнали, где находится их сын, и пришли посмотреть на него. Он ходил еще без иноческого одеяния. Родители стали просить игумена, чтобы он облек его в иноческий чин. Игумен согласился, взяв с родителей обещание, что они не будут часто посещать его и тем отвлекать его мысли от монашества.
Родители, принеся Богу живой дар, ушли домой, а инок остался в обители, укрепляясь духом…
Благословленный Христом младенец
Знойный день Иудеи… Христос, окруженный народом, учил смирению. Кто-то из учеников возбудил вопрос о том, кто больше и выше всех. Христос благостным взором оглядел народ, толпившийся вокруг Него. Некоторые родители имели с собой детей, и эти дети, протолкнувшись вперед, смотрели на Христа своим невинным взором, а некоторые руками перебирали складки Его одежды. Господь возложил руки на мальчика, который сидел у ног Его. В Божественных очах выразилась чрезвычайная благость, и Он произнес:
– Аще не обратитесь и будете, яко дети, не внидете в Царство Небесное…
Тот мальчик молчал. Лицо его было чрезвычайно серьезно, точно он понимал, кто в эту минуту обнимает его.
Шли годы. Уже прогремело на земле слово Христово, озарившее весь мир, уже апостолы разнесли по вселенной слова Учителя и действовали в мире ученики Христовы.
Игнатий, тот самый мальчик, которого когда-то в знойный день Иудеи благословил Христос, был епископом великой Антиохийской церкви. В душе его жила память о том благословенном дне, когда Христос возлагал на него Свои руки… Он живо хранил в памяти своей наставление апостола Иоанна Богослова, которого он был учеником. Много божественного пересказал ему избранный ученик Христов, и эти речи в воображении его постоянно пополнялись живыми образами Христа, каким Христос запомнился ему в тот заветный день.
Когда император Траян следовал в поход против армян и парфян через Антиохию, он осудил Игнатия на казнь за Христа, велел в оковах отвести его в Рим и там перед народом отдать на растерзание зверям.
Мечта, давняя мечта Игнатия исполнялась.
Итак, он понесет за Христа оковы, как апостолы Петр и Павел.
С плачем провожали его христиане, а он ликовал. Он боялся одного – что римские христиане помешают его казни, и во вдохновенном послании говорил о радости умереть за Христа:
– Связанный за Христа, я надеюсь приветствовать вас, если волей Божией достигну конца. Начало положено хорошо. Но сподоблюсь ли благодати беспрепятственно получить любезный мне жребий? Ибо я боюсь вашей любви, чтобы она не повредила мне. Никогда не буду иметь такого удобного случая достигнуть Бога. Не делайте ничего более, как чтобы я был измолот зверями теперь, когда жертвенник уже готов… Воспеваю песни Богу, что Он удостоил епископа Сирии привести с востока на запад… О, если бы не лишиться мне приготовленных для меня зверей! Молюсь, чтобы они с жадностью бросились на меня. Я заставлю их, чтобы они тотчас пожрали меня, а не так, что иногда они не трогают жертву. Если же не захотят броситься на меня, я их к этому принужу. Огонь и крест, раскрытые пасти зверей, раздробленные и отсеченные члены – вот чего я жажду, только бы соединиться мне со Христом!
В Риме весь город собрался на зрелище в цирке, потому что все слышали, что епископ Сирии будет отдан зверям. На арене, где должна была закатиться его жизнь, он, светлый лицом, безмерно радостный, что принимает смерть за Христа, воскликнул: