– Римские мужи, не ради какого-нибудь злодеяния я приму казнь. Не за беззакония я осужден на смерть, но за единого моего Бога. Любовью к Нему я объят. Я Его пшеница, и буду измолот зубами зверей, чтобы быть для Него чистым хлебом.
Тотчас были выпущены на исповедника Христова львы, и они растерзали его, оставив только старые кости. Так исполнилось его желание, чтобы звери были для него гробом.
Когда Траян допрашивал Игнатия, он спросил его, что значит название его «Богоносец».
– Носящий Христа Бога в душе своей есть Богоносец, – отвечал святой.
Когда Игнатия вели на съедение зверям, то он, почти не переставая, шептал имя Иисуса Христа. Язычники спрашивали, зачем он повторяет это имя.
–Я имею в сердце своем имя Иисуса Христа, – отвечал он, – и исповедую устами Того, Кого ношу в сердце.
При костях праведника, обглоданных зверями, по воле Божией, сохранилось не тронутым ими его сердце.
После казни язычники вспомнили слова святого Игнатия, что у него в сердце имя Иисуса Христа, и рассекли его.
По преданию, на обеих внутренних сторонах разреза сердца выдавлено было золотыми буквами «Иисус Христос».
Он был Богоносец.
Юность святителя Петра, митрополита Московского и всея России
Велико значение для России святителя Петра-митрополита. Он перенес из Владимира в незначительный тогда город Москву престол митрополичий и тем чрезвычайно способствовал усилению Москвы. Москва же явилась спасительницей России: она собрала в одно целое несокрушимое ядро множество отдельных княжеств, враждовавших между собой. Она сплотила русское племя в одно целое и тогда справилась со всеми врагами своими и стала расти богатырским ростом.
И теперь, когда бываешь в Московском Кремле, этой колыбели русской силы, кажется, что в воздухе замерли вещие слова, произнесенные Петром-митрополитом великому князю Иоанну Данииловичу Калите:
– Если ты послушаешь меня, сын мой, и создашь храм Пресвятой Богородице, то и сам прославишься больше других князей, и город твой будет прославлен. Святители поживут в нем, и взыдут руки его на врагов его, и кости мои здесь положены будут.
Необыкновенными явлениями было отмечено детство святого Петра-митрополита, как детство других избранников Божиих.
Он родился в юго-западной части теперешней России, в земле Волынской, и происходил из состоятельной семьи боярского или купеческого сословия. Перед его рождением матери его было чудное видение. Ей казалось, что она держит на руках своих агнца; в рогах его вырастает густое дерево со множеством плодов и цветов, и, кроме того, среди ветвей светятся и благоухают яркие свечи. То было предзнаменование о тех чудных дарах, которые откроются в ее ребенке.
С семилетнего возраста мальчика отдали учиться Божественному Писанию. Сперва он учился плохо, печаля тем своих родителей. Как и многие другие будущие праведники, он от Бога должен был получить разумение.
И вот видит однажды он во сне, что приходит к нему некий муж в святительских ризах и говорит ему:
– Чадо, отверзи уста твои.
Петр открыл уста, и муж в ризах коснулся правой рукой его языка и благословил его, и тогда Петр почувствовал на гортани необычайную сладость. С тех пор он стал быстро усваивать себе грамоту и обогнал своими успехами сверстников.
И вот со страниц Священного Писания хлынули в душу впечатлительного ребенка новые образы, новые мысли. Он узнал о том, как люди все оставляли для того, чтобы работать Богу. Он почувствовал, что есть счастье уединения, счастье отречения от мира, счастье, когда человек стоит перед заветной иконой с тихой молитвой и от долго повторяемых священных слов что-то чудное льется в раскрывшуюся душу, и ничто не сравнится для человека, принявшего духовный подвиг, с минутами такой уединенной, углубленной молитвы.
Он стал скучать среди мира тогда, когда еще не узнал мира, и в двенадцать лет упросил родителей отпустить его к Богу.
Недалеко от их местности был монастырь. Туда он и поступил. Воспитанный в роскоши и довольстве, он вел суровую жизнь: носил в поварню воду и дрова, мыл власяницы братьев и, кроме того, неукоснительно исполнял свое правило (положенный круг молитв). Первый по звону церковному приходил он к службам, последний уходил из опустелой церкви. Стоял он всегда прямо, не переминаясь с ноги на ногу, не прислоняясь к стене, как неподвижный столб.
С юности стал он обучаться искусству иконописания. Так что в житии его называют «иконником, чудным писателем». В Москве в большом Успенском соборе, созданном по его завету, стоят две написанные им иконы. Впоследствии преподобный на средства родителей своих устроил неподалеку от теперешнего Львова обитель на реке Рате, откуда был взят на Киевскую митрополию.
Обращение юноши Нифонта
Повесть об обращении ко Христу от страшных беззаконий юноши Нифонта представляет собой одно из самых поучительных сказаний из жизни святых.
Нифонт был одним из тех людей, в которых природная мягкость допускает их, при искушающих обстоятельствах, до глубокого падения.
Провидя ту высоту, которой может достичь эта душа, Господь употребил чрезвычайные средства для привлечения ее к Себе. И Нифонт покаялся столь искренно, с такой полнотой и исключительностью, с которой он раньше предавался греху. И он стал одним из величайших праведников, тяжелой борьбой дошедших до совершенной чистоты, как раньше он был одним из величайших грешников.
Наряду с многогрешной девой Марией Египетской, впоследствии дошедшей до такой высоты нравственной, что Ангелы удивлялись ее высоте, с разбойником Вараввой, Моисеем Муриным – сияющими в лике святых, – повесть Нифонта лишний раз показывает миру, что нет той глубины падения, из которой человек не может подняться до лучезарной святости. Вместе с тем, повесть о юном Нифонте представляет собой потрясающий пример той заботы, какой печется о людях, о душевном их спасении общая Матерь человечества, благословенная Дева Богородица Мария.
Уроженец северной Азии, Нифонт был сыном знатного человека и в отроческом возрасте послан для образования в Царьград. Тут он был поселен в доме одного воеводы, и учителем к нему поставлен священник, живший при этом доме.
По нраву своему Нифонт был доброго сердца, смиренный малы чик, любивший ходить в церковь. Все, что касалось веры, радовало и умиляло его. Ему любо было видеть иконы, озаренные огнями лампад, слышать церковное пение. Он всей душой чувствовал, что мир не кончается тем, что он видит вокруг себя, что главная сторона людского существования где-то там, вдали, за гранью видимой жизни.
Если бы у Нифонта не было дурных товарищей, то, можно думать, он после тихой юности вступил бы в брак по склонности и провел бы достойную жизнь. Но ему предстояло испытать тяжкое падение и, дойдя до последней степени разврата, содрогнуться над своей судьбой и начать то восхождение, которое привело его на высшую степень святости.
Те дурные знакомства, которые завелись у Нифонта, мало-помалу стали изменять его нрав. Он не отрекался от церкви, не смеялся над своими прежними верованиями, но порочная жизнь так крепко охватила его, что ему не оставалось времени для молитвы, для посещения церкви. И мало-помалу он стал проводить дни, не вспомнив о Боге ни утром, ни вечером, не осенив себя за сутки ни разу крестным знамением. Он стал жить беспечно и праздно, переходя от увеселения к увеселению. Ночи проводил всегда в компании товарищей и бесстыдных кутил, падая в плотские грехи, потом просыпался дома позже полудня, толкался на площадях между богатым и праздным людом, ходил на представления скоморохов… Все это убивало сердце и ум и требовало больших расходов.
Несколько раз, когда у него не хватало денег, Нифонту случалось пополнить свои недостатки кражами. Неправильная жизнь истрепала его нервы. Он стал раздражителен, при малейшем поводе ссорился и бранился с людьми. Вместе с тем, недовольный своей беззаконной жизнью, он к такой жизни склонял других, так что стал источником соблазна для царьградского юношества.
Один приятель Нифонта, человек добродетельный, который с ужасом смотрел на его жизнь, но не переставал по-прежнему дружески жалеть его, сказал ему как-то:
– Нифонт, как ты живешь? Что с тобой происходит? Ведь ты жив только телом, а душа твоя умерла, и лишь тень твоя ходит между людьми.
– Не укоряй меня, – отвечал ему с горечью Нифонт, – все равно моя песня спета. Я погиб безвозвратно, не мешай же мне наслаждаться спокойно сладостями.
Прежде Нифонт знал радость пылкой, искренней молитвы. Теперь же и молиться он не мог: словно какой камень лежал у него на сердце. Та женщина, в доме которой жил Нифонт, часто плакала над его судьбой. Она пыталась уговаривать его бросить эту жизнь, ссорилась с ним, даже била его, но это не помогало. Казалось, что Нифонт погиб действительно бесповоротно, что возврата из той тьмы беззаконий, в которой он валялся, уже нет.
Между тем благодать сторожила его и, на поучение миру, на Нифонте должна была совершить одно из самых блистательных и поразительных своих чудес…
При всем падении Нифонта у него было что-то такое, что привлекало к нему его прежних друзей, людей хороших. Нифонт пришел как-то к одному из таких друзей, Никодиму, и когда Никодим взглянул на гостя, то ужаснулся и не мог промолвить ни слова.
– Что с тобой? Отчего ты молчишь? – спросил Нифонт.
– Мне страшно смотреть на тебя, – отвечал Никодим. – Я никогда не видал тебя таким, как сейчас: у тебя лицо черное, как у эфиопа.
Это замечание товарища и тот ужас, который ясно выражался на его лице, глубоко потрясли Нифонта. Ему стало стыдно и страшно. Он закрыл лицо руками, так как ему казалось, что все видят его черноту, и печально пошел к себе домой.
«Горе мне, – думал он. – Если я так черен, что пугаю людей, как предстану я на суд Божий? Что мне делать теперь? Могу ли я покаяться, могу ли я спастись? Кто наставит меня к покаянию, как я скажу Богу “помилуй меня”, когда я весь в скверне?»