Для многих детей мать Мария (Робинсон) становилась подлинно близким человеком. «Игумения Гефсимании мать Мария, – вспоминает Е. П. Озолина, – это моя мать. До сегодняшнего дня она мне снится. Мы испытывали друг к другу необычайную нежность! Ее статус как игумении был особенный, почти недоступный в те времена, но для меня она была доступна всегда…»[47].
Благодаря британскому происхождению м. Марии у Вифанской школы появились благодетели из Англии, которые до сих пор помогают школе. Кто-то из выпускниц потом присоединялся к монашеской общине, некоторые арабские девочки сразу оказывались в монастыре, минуя школу, и воспитывались уже самими гефсиманскими сестрами. И если эти девочки оказывались рядом с русскими образованными сестрами дворянского происхождения, их русский язык становился таким, как говорили в России до революции. Если с более простыми – то и язык был проще.
Мать Мария скончалась скоропостижно в ноябре 1969 г. Она почти сорок лет провела в созданной ею Гефсиманской обители. После нее игуменьей стала м. Варвара (Цветкова), приехавшая на Святую Землю еще до создания обители – в июле 1929 г. (о дате их приезда мы знаем из Дневников о. Киприана (Керна): «1929. Июль. Третьего дня приехали (11/24) из Ниццы Валентина Николаевна Цветкова и г-жа Крыштофович. Кажется, на жительство»[48].
«Две сестры, мать Варвара и монахиня Сергия (Цветковы), – вспоминает Е. П. Озолина, – из Москвы, дочери предводителя дворянства. Они много рассказывали про московскую жизнь. И когда я впервые попала в Москву, для меня в Замоскворечье все оказалось знакомым! Мать Сергия работала с великой княгиней Елизаветой Федоровной в Марфо-Мариинской обители и вспоминала, как великая княгиня всегда очень тихо говорила и как неловко было ее переспрашивать. А мать Варвара так часто цитировала оптинских старцев, что когда ей что-нибудь нужно было доказать, она произносила: “Оптинские старцы мне это сказали”, а иногда говорила “предсказали”. Они были очень разные, эти две сестры. Мать Сергия, некогда красавица, потеряла зрение и была внутренним, молитвенным человеком. Мать Варвара, второе лицо в монастыре после матери Марии (Робинсон), стала игуменьей после ее кончины. В детстве я всегда ее в чем-то “убеждала”. Гораздо позже, когда я уже жила в Голландии, кто-то приехал из Иерусалима и сказал: “Вы должны встретиться с матерью Варварой!” Я отвечала: “С матерью Варварой я не могла сговориться даже в детстве…” – “Нет, вы ошибаетесь. Мать Варвара Вас ценит. Она сказала, что Лиза была прямым человеком, и мы всегда знали, что она думает”. Для меня эти слова оказались большим утешением»[49].
Мать Варвара старалась ничего не менять в монастыре, сохраняя все так, как было устроено при матушке-основательнице. До середины 80-х годов во главе Гефсиманской обители стояли те же люди, что были у ее истоков.
Елеонский монастырь. Игуменья Тамара (Багратион-Мухранская)
Игуменья Тамара умерла уже в наше время – в 1979 г., а родилась в 1890-м. Ко времени революции она было уже взрослым, почти 30-летним человеком. Пожалуй, самое интересное в ее биографии – то, что она принадлежала к царской семье: была дочерью великого князя Константина Романова (он же – поэт К. R).
Семья вел. кн. Константина (1858–1915) была верующей православной семьей, что среди Романовых было достаточно редким явлением. Его родители совершили паломничество на Св. Землю в 1859 г., и это было первым российским августейшим паломничеством на Святую Землю. Сам он побывал здесь в 1881 г. Интересно, что великий князь сознательно отстранился от всякой политической деятельности (во многом это было связано с отходом в конце века от либеральной политики его дяди – Царя-Освободителя) и много занимался литературной, научной и общественной работой. В течение многих лет вел. кн. Константин был председателем Императорской академии наук, Императорского русского археологического общества, попечителем военно-учебных заведений и т. д. Он стал достаточно известным поэтом, писавшим под псевдонимом К. Р. Некоторые его стихи стали популярными романсами, так что великий князь оказался подлинно народным поэтом.
Помимо этого, великий князь Константин был отцом большой семьи, в которой родилось шестеро сыновей и три дочери. Одна из них – Наталья – умерла во младенчестве. Татьяна – будущая игуменья Тамара – была старшей из дочерей. Жили они в Мраморном дворце в Петербурге, были близки к семье последнего русского царя, а особенно – к вел. кн. Елизавете Феодоровне, которая, не имея собственных детей, много занималась племянниками. Так что будущая елеонская игуменья выросла вблизи своей святой родственницы. Трое из ее братьев погибли вместе с Елизаветой Феодоровной в 1918 г. в Алапаевске, тогда как младшая сестра Вера (1906 года рождения) умерла в Америке в 2001 г. Таким образом, в одной семье разница между датами смерти детей составила более 80 лет.
До революции Татьяна Романова успела родить двоих детей и овдоветь: ее муж, грузинский князь Константин Багратион-Мухранский, погиб в 1915 г., в Первую мировую войну. Молодой грузинский князь (на год старше Тамары) принадлежал к древнему грузинскому царскому роду и служил в кавалергардском полку. Они познакомились в 1910 г. в подмосковном имении вел. кн. Константина, и между ними быстро вспыхнула влюбленность. Родственники постарались их на время разлучить, и в это время мать великой княжны подарила ей в утешение книгу Н. Марра «Царица Тамара, или Время расцвета Грузии». С этого времени интерес к Грузии и любовь к царице Тамаре не оставляли великую княжну: через много десятилетий в монашеском постриге она взяла ее имя.
В 1911 г. в присутствии всей императорской семьи сыграли свадьбу князя Багратиона-Мухранского и великой княжны. Поначалу Император и многие родственники были против брака, в первую очередь из-за того, что грузинский княжеский род не считался владетельной династией. До того времени практически все русские великие княжны выходили замуж за иностранных принцев. Но брак Татьяны был заключен по любви, а не по государственному расчету (впрочем, как и брак самой императорской четы). Благодаря будущей игуменье императору Николаю II пришлось издать в 1911 году указ, разрешавший членам царской семьи неравнородные браки. После совершения такого брака за ними сохранялась принадлежность к императорской семье, но без права на престол. Следующей после вел. княжны Тамары этим законом воспользовалась в 1914 г. племянница Николая II вел. княжна Ирина Александровна (замужем за кн. Феликсом Юсуповым).
Брак, заключенный по любви, был счастливым. У супругов родилось двое детей – сын Теймураз (1912–1992) и дочь Наталья (1914–1984?). С началом Первой мировой войны Константин Багратион-Мухранский пошел на фронт, так же как и пятеро братьев княгини Татьяны. В 1914 г. погиб один из братьев – Олег. Он был первым из Романовых, павших на полях Первой мировой войны. В 1915 г. на войне погиб и муж княгини. Похороны состоялись в Мцхете, в родовой усыпальнице грузинских князей, расположенной в соборе Светицховели – главном соборе Грузинской церкви. Через два дня после похорон мужа Татьяна узнала о смерти отца. Так, буквально за один год она потеряла любимого брата, мужа и отца. В 25 лет княгиня Татьяна осталась вдовой с двумя детьми.
В революцию княгиню Татьяну и ее детей не постигла страшная судьба многих их родственников. Сыграло свою роль и то, что она уже не носила фамилию Романовых, а была Багратион-Мухранской. Через Вологду и Киев в 1918 г. она с детьми добралась до Одессы, откуда навсегда уплыла из России. Затем, через Бухарест, княгиня добралась до Швейцарии и там осталась на несколько десятилетий. Весь этот долгий путь оказался возможен благодаря постоянной помощи и участию адъютанта одного из великих князей – полковника А. В. Короченцова. С ним княгиня Татьяна вступила во второй брак, который продлился всего три месяца: Александр Васильевич неожиданно заболел и умер в Лозанне в 1922 г.
В 1946 г. Татьяна приняла монашеский постриг. Она долго вынашивала эту мысль. Дети уже выросли и создали свои семьи. Постриг совершил в Женеве митр. Анастасий (Грибановский), и княгиня Татьяна в монашестве получила имя Тамары – в честь грузинской царицы, которую она так чтила. В том же 1946 г. новопостриженная монахиня Тамара отправилась на Святую Землю. Первые пять лет своей иерусалимской жизни она провела в Гефсиманском монастыре, а затем, в 1951 г., стала игуменьей русского Свято-Вознесенского монастыря на Елеоне. Четверть века, до 1975 г., Тамара оставалась игуменьей, являя связь старой дореволюционной России и современного ей русского присутствия на Святой Земле. В 1975 г. она передала игуменское служение своей преемнице, однако осталась в монастыре и умерла там же в 1979 г. Многие пожилые сестры еще и сегодня помнят игуменью Тамару.
На Святой Земле игуменья Тамара стала свидетельницей разных эпох: она приехала еще в подмандатную Палестину, в 1948 г. оказалась на территории Иордании, в 1967 г. – в Израиле. Во время ее игуменства Елеонский монастырь был самым большим монастырем Русской Зарубежной церкви: в 1951 г. здесь было 127 сестер. Особое расположение м. Тамара питала к арабским сестрам: за годы ее управления обителью около 20 арабских сестер приняли иноческий постриг. Вероятно, в умножении числа местных сестер игуменья видела один из плодов служения русской церкви на Святой Земле.
Годы игуменского служения м. Тамары пришлись на период обострения отношений между Русской Зарубежной церковью и Московским патриархатом: зарубежная миссия не без оснований опасалась попыток Москвы отобрать Елеон, поэтому вход в монастырь был закрыт для людей со стороны. Попасть в монастырь можно было, лишь находясь в каком-то контакте с его духовенством или насельницами. Иначе общение заканчивалось у металлической входной двери с маленьким окошком. Но если внешне монастырь в те годы по необходимости превратился в «гетто», то внутренняя жизнь обители была достаточно открытой и широкой. Не в последнюю очередь это обеспечивалось личностью аристократической игуменьи – матушки Тамары. «Такая она была милая, такая простая, такая хорошая, удивительная», – вспоминала о ней м. Ольга (Слезкина) – игуменья Покровского монастыря во Франции. В Елеонском монастыре всегда было много гостей: местных русских, арабов, иностранцев, паломников из русского зарубежья. Интересовавшиеся христианством израильтяне тоже нередко оказывались у игуменьи Тамары (среди них – о. Давид Нойхауз, в настоящее время викарий ивритоязычных католических общин в Израиле). Паломники из Франции, ежегодно приезжавшие во главе с ей. Мефодием, бывали на Елеоне и оказывали монастырю посильную помощь. Экономическое положение монастыря было тяжелым. Фактически он не был даже общежитийным, и лишь по ходу правления иг. Тамары появляется одна общая трапеза в день. Монахини имели крошечное пособие от Русской миссии. В монастыре действовали иконописная и золотошвейная мастерские, многие сестры шили. Кто-то находил работу вне монастыря. При этом монастырские богослужения были устроены очень хорошо. Так отзывался о них ей. Серафим (Иванов), посетивший монастырь в 1951 г.: «…богослужение на Елеоне поставлено на очень большую высоту. Вечернее богослужение продолжается в будние дни более трех часов, а всенощные под воскресенья и праздничные дни – четыре часа и более. Утреннее богослужение: полунощница, часы и литургия, также весьма продолжительно. Помянники вычитываются не только на проскомидии, но частично и на литургии, на сугубой ектенье. Все службы поет хор, в праздники – на два клироса. Большинство сестер присутствует на всех богослужениях»