Неудивительно, что христианское и еврейское население Святой Земли приветствовало падение османской власти и установление британской, христианской. Это касалось не только местного православного населения – греков и арабов, которые на протяжении трехсот лет были османскими подданными, но и тех христиан, которые являлись подданными держав, воевавших в Первой мировой войне против Османской империи и ее союзницы Германии. И русских это тоже касалось.
Когда в августе 1914 г. началась Первая мировая война, по одну сторону фронта оказались Россия, Сербия, Франция, Англия и позже Соединенные Штаты, а по другую – Германия, Австрия, Италия и Османская империя. Палестина, находившаяся под Османской властью, оказалась отрезанной от России. Русские подданные на Святой Земле теперь стали подданными враждебного государства. Таким образом, для Русской Палестины тоже «начинался не календарный, настоящий XX век».
Замечательным свидетельством о жизни русских в Иерусалиме во время войны являются воспоминания Веры (Беляевой), инокини русского монастыря на Елеоне[3]. Ее записи не охватывают всех аспектов жизни русской общины на Святой Земле в то время, но все же дают объемную и живую картину происходивших событий. Эти воспоминания хранились в архиве русского Елеонского монастыря и были опубликованы в журнале «Православная жизнь» в 2006 г.
«Закрыли Дарданеллы на море, дорогу и пропуска запретили. Пароходное движение остановилось, – так пишет с. Вера о начале войны. – Не стало приезжающих в Иерусалим паломников, кем мы жили и существовали. Закрыли турки и русскую почту. По турецкой почте хотя мы письма и отправляли, но ответов уже не получали, а потом и на турецкой почте не стали принимать наших писем» (№ 7, с. 3).
Русские участки и здания, раньше служившие для приема паломников, были взяты турками под постой войск. «В Иерихоне, в русском саду, водворились турки, завладели помещением и садом. Сестер оттуда отправили со сторожем на Елеон, а сами расположились там жить. Деревья в саду ломали, улья со пчелами сожгли, фрукты обрывали для продажи, повредили все и попортили в саду. Взяли турки все миссийские места, которые имеются в окрестностях: в Иерихоне, в Бет-Захарии, что на дороге к Дубу и у Дуба, взяли русский сад в Яффе и помещения, наконец берут и всю русскую Палестину со всеми ее подворьями и корпусами, и выставили свои флаги… Вот берут и миссию, пришли наверх в помещение отца архимандрита, и стали офицеры там жить с солдатами и выкинули свои флаги» (№ 7, с. 6).
По закону военного времени все русское мужское население Палестины могло быть интернировано в качестве военнообязанных граждан враждебного государства. Служащие русских дипломатических миссий и сотрудники ИППО должны были покинуть Ближний Восток в самом начале войны. Многих из духовенства РДМ отправили в Дамаск и оттуда в ссылку в Урфу. После войны ссыльные смогли через Балканы вернуться в Россию. Часть русского духовенства, начальство РДМ и старших монахинь турки отправили в ходе войны в Александрию, на территорию союзного Британии Египта. При этом постоянно ходили слухи о возможной высылке всех сестер. В самом конце 1914 г. был выслан начальник РДМ архим. Леонид (Сенцов). Так описывает его отъезд с. Вера (Беляева): «Ему подали фургон, он вышел из Миссии, помолился на все четыре стороны и оградил знамением креста весь провожающий его и плачущий русский народ, собравшийся к Миссии для проводов дорогого пастыря, все неутешно плакали и кричали. Сел он с итальянским консулом в фургон и, обращаясь к Елеонским монахиням, сказал: “Миссия кончена, осталось одно пустое здание, и то отнято, но у меня забота о двух осиротевших обителях в эту тяжкую годину, это Елеон и Горняя, да поможет вам Господь, и Небесная Царица да подкрепит и утешит вас, сестер, во дни тяжких испытаний, посылаю им заочно благословение и прошу о мне, пленнике, молитв”» (№ 7, с. 13–14).
Архим. Леонид был отправлен в Александрию, откуда в 1917 г. прибыл в Россию для участия во Всероссийском поместном Соборе. На Соборе обсуждались многие вопросы миссионерского характера, и проблемы, связанные с деятельностью Русской миссии в Иерусалиме. Осенью 1918 г. архим. Леонид заболел и 10 ноября скончался, так и не вернувшись на Святую Землю.
В Александрию о. Леонида провожала целая толпа русских людей: монахини, работники русских учреждений, а также задержавшиеся на Святой Земле паломники, в основном женщины, приехавшие летом 1914 г. и оставшиеся на Св. Земле навсегда. Эти несколько сот человек с нетерпением ожидали окончания войны. Однако англичане взяли Иерусалим в декабре 1917 г., когда о возвращении в Россию речи уже не шло, так как там начиналась послереволюционная анархия. Со временем кто-то из паломников уехал на Запад, но в основном эти люди жили при русских учреждениях до середины XX века, до конца своих дней. Кто-то остался в монастырях. Многие вышли замуж или женились, в первую очередь на местных православных арабах. Словом, вышло так, что паломничество 1914 г. растянулось для его участников на десятилетия.
В конце сентября 1915 г. елеонских монахинь окончательно выселили из монастыря, так как турецкие власти решили устроить здесь военный санаторий. Сестры нашли приют в греческих монастырях (греки были по большей части османскими подданными) и через неделю все же смогли вернуться в родную обитель. Состояние, в котором они нашли свой монастырь, было удручающим. «Что же представилось здесь на Елеоне нашим глазам? – пишет инокиня Вера (Беляева). – На воротах сшиблен был крест, вместо слов “Русская Духовная Миссия” было написано “Турецкая больница для выздоравливающих солдат”. Дальше видели: над цистернами сломаны кресты, площадь вся была уставлена мебелью, собранной из келий, а внизу была свалена поломанная мебель. Ящики с книгами и иконами были свалены в кучи, картины, посуда и все домашние принадлежности разбросаны, валяясь по всей обители… В трапезную церковь пришли и испугались: иконостас был убран и весь сломан и разбит, иконы все поломаны… С могилы настоятельницы, матушки Евпраксии, турки взяли крест, на котором было живоносное изображение Распятого Господа нашего, и отнесли в отхожее место… Одна из наших сестер, исполняющая должность звонаря, пошла на колокольню посмотреть за порядком, поднялась наверх и увидела к своему прискорбию: на полу лежало раскрытое Евангелие и на нем было сделано бессовестное надругательство: оно было осквернено человеческим извержением» (№ 8, с. 10–13).
Примерно в том же виде находили и другие русские участки, занятые на время войны турками. Поскольку храмы остались без духовенства, их опечатали. В 1916 г. «в Русской Миссии в Иерусалиме турки распечатывали Троицкий собор и намерены были взять оттуда вещи под предлогом, что помещение церковное им нужно для мечети. Американский консул не дал храма и сказал: “Лучше мне отсеките голову, а я храм русский вам не отдам”. Турки все в нем осмотрели и снова запечатали. Миссия же вся разграблена» (№ 8, с. 18–19).
К 1917 г. военные действия между англичанами и турками в Египте стали приближаться к границам Палестины. В Русской
Палестине прихода союзников-англичан ждали с радостью. «26 ноября [ст. ст.], – продолжает инокиня Вера, – Англия зашла в Иерусалим дивно и чудно, без битвы. 27-го рано утром пришли английские войска на Елеон. Радость наша не поддается никакому описанию. На рассвете, до восхода солнца, многие сестры вышли встречать дорогих гостей. Англичан приветствовали мы как могли. Они сказали нам, что 40 часов шли к Иерусалиму и ничего не кушали. Мы вынесли им свой последний хлеб. Они брали с благодарностью. Мы поставили самовары, кипятили в котлах кипяток для чая. Англичане, довольные, расположились по-домашнему, заваривали чай, какао и супы… Мы увидели совершенное изгнание и полное падение Турции. Не верили от радости, что это правда» (№ 8, с. 23–24).
Постепенно англичане стали налаживать общественные работы, которые позволили русским женщинам что-то зарабатывать. Нередко работа была совсем не женская: например, многие участвовали в строительстве дороги из Иерусалима в Иерихон. Но и такое трудоустройство в послевоенной Палестине было удачей. Затем многие стали работать на британскую армию или в пользу американского Красного Креста. Так понемногу налаживалось взаимодействие русской общины и новых властей.
В 1918 г. постепенно возвращалось из Александрии духовенство Русской Духовной Миссии и высланные в течение войны монахини. Храмы были отворены, и служба восстановлена. Поскольку начальник миссии архим. Леонид (Сенцов) находился в России, где и умер в ноябре 1918 г., его обязанности исполнял старший член миссии о. Мелетий[4]. Мировая война закончилась, жизнь в Палестине налаживалась, но связей с Россией, охваченной Гражданской войной, практически не было.
После революции
«Зияет перед моими глазами этот ров, вернее, бездонная могила, где лежат десятки тысяч тех, с кем я был и есмь и памяти которых я, конечно, никогда не изменю, через трупы которых никогда не полезу брататься. Но могила эта отделяет и вечно будет отделять меня не от России».
«Мы должны серьезно думать об организации нашего церковного строя за границей».
Одной из важных проблем русских православных общин за границей стало налаживание церковного управления при отсутствии контактов с патриархом Тихоном (1917–1925). Еще во время Гражданской войны патриарх издал указ о том, что области, не имеющие контактов с Москвой и патриархом, должны быть самоуправляемы, иначе там невозможно принять ни одного важного решения. Таким же образом после Гражданской войны было устроено и русское церковное зарубежье: епископы, оказавшиеся в эмиграции, вместе со своим духовенством и паствой создавали собственные епархии. Большинство из этих епархий объединились в зарубежный Синод русских епископов (впоследствии – Русская Зарубежная церковь). Западноевропейской русской митрополией с центром в Париже управлял митрополит Евлогий, с 1933 г. – под покровительством Константинопольского патриарха. Американская митрополия Русской церкви также стала самоуправляемой, а в 1970 г. превратилась в автокефальную Православную церковь в Америке.