— Ты смешон, — ледяным тоном проговорил он. — Бога ради, возьми себя в руки. Тебе уже двадцать восемь, ты не какой-нибудь избалованный школьник!
Он вошел в отель, бросив через плечо:
— Выпей немного и выспись. Утром поговорим.
Хол обогнал его.
— Говорить больше не о чем, — сказал он. — Тебе известно, что я думаю. Что бы ты ни сказал или ни сделал, не заставит меня отказаться от своего мнения.
Он резко свернул направо, направляясь в бар. Дядя постоял, глядя ему вслед, пока стеклянная дверь не разделила их. Потом повернулся к портье у входа.
— Добрый вечер, Элоиза. Все хорошо?
— Выдался очень спокойный вечер. — Она дружелюбно улыбнулась ему. — Похороны всегда утомительны, верно?
Джулиан закатил глаза.
— Вы даже не представляете. — Он опустил ладони на стол между ними. — Почта была?
— Только это, — ответила она, передавая ему белый конверт. — Но в церкви все прошло хорошо, да?
Он угрюмо кинул.
— Насколько может быть хорошо при таких обстоятельствах.
Он взглянул на адрес на конверте, написанный от руки, и медленно расплылся в улыбке.
Ему прислали сведения о визиготской погребальной камере, обнаруженной в Кийяне. Джулиан надеялся, что она окажется связана с его раскопками в Домейн-де-ла-Кад. Раскоп в Кийяне был опечатан, разрешение на работы еще не получено.
— Когда пришло письмо, Элоиза?
— В восемь часов, мсье Лоуренс. Доставлено лично.
Он в быстром ритме простучал пальцами по столу.
— Превосходно. Благодарю вас, Элоиза. Теперь, если я кому-нибудь понадоблюсь, я у себя.
— Хорошо, — улыбнулась женщина, но он уже не смотрел на нее.
Глава 32
К четверти десятого Мередит покончила с ужином.
Она вышла в вестибюль с шахматным полом. Устала до смерти, но запираться в комнате пока не стоит. Все равно не уснуть, слишком взбудоражены мысли.
Она выглянула из входной двери в темноту двора.
Не пройтись ли? Дорожка ярко освещена, но на ней пусто и тихо. Она одернула красный джемперок от «Аберкомби и Фитча» на тонкой талии и отказалась от этой идеи. К тому же ближайшую пару дней будет нечего делать, как только гулять.
Да и не хочется после того, что было…
Мередит отмахнулась от последней мысли.
Из коридора, ведущего к бару на террасе, доносился тихий гул голосов. Она не слишком любила сидеть в барах, но чем отправляться к себе и забираться в постель, уж лучше туда.
Пройдя мимо витрин с посудой и фарфором, она толкнула стеклянную дверь и вошла. Помещение больше походило на библиотеку, чем на бар. Стены до потолка закрыты застекленными стеллажами с книгами. В углу составлены передвижные лесенки, чтобы добираться до верхних полок.
Кожаные кресла стояли вокруг круглых низких столов, как в мужском загородном клубе. Атмосфера была спокойной и уютной. Две пары, семья и несколько одиночек.
Не увидев свободного стола, Мередит придвинула табуретку к стойке. Положила брошюру и номерок с ключом и взяла карту вин.
Бармен улыбнулся:
— Coctails d'un cote, vins de autre.[19]
Мередит перевернула карточку, прочитала названия вин на обратной стороне, потом отложила листок.
— Quelque chose de la region? — попросила она. — Qu'est ce que vous reccommendez?[20]
— Blanc, rouge, rosé?[21]
— Blanc.[22]
— Попробуйте шардонне «Домейн Бегюд», — предложил новый голос.
Мередит, не ожидавшая услышать здесь английскую речь, да и вообще не ожидавшая, что с ней кто-то заговорит, обернулась и увидела молодого человека, сидящего на пару табуретов дальше вдоль бара. Места между ними были заняты пиджаком хорошего покроя, небрежно брошенным на табуретки, а его крахмальная белая рубаха с расстегнутой верхней пуговицей, черные брюки и туфли странно противоречили его совершенно подавленному виду. Копна каштановых волос свешивалась на лоб.
— Местные виноградники. Из Сепи, это к северу от Лиму. Неплохое винцо.
Он повернул голову и взглянул на нее, словно желая проверить, слышит ли она, потом снова уставился в стакан красного вина.
Какие голубые глаза.
Мередит вдруг сообразила, что помнит его. Этого самого парня она видела не так давно на площади Де Ренн в похоронной процессии. Почему-то это воспоминание смутило ее. Как будто она украдкой подглядывала за ним, вовсе того не желая.
Она кивнула ему:
— Хорошо, — и обратилась к бармену: — S'il vous plaot.[23]
— Tres Bien, Madame. Votre Chambre?[24]
Мередит показала ему кружок на своем ключе и снова покосилась на парня за стойкой.
— Спасибо за совет.
— Не стоит благодарности, — сказал он.
Мередит поерзала на табуретке, чувствуя себя неловко от неуверенности — завяжется ли между ними разговор. Парень принял решение за нее, неожиданно обернувшись и протянув руку через черную кожу и дерево стойки.
— Между прочим, меня зовут Хол, — сказал он.
Они пожали руки.
— Мередит. Мередит Мартин.
Бармен положил перед ней бумажный кружок, поставил на него бокал, наполненный ароматным вином густого желтого оттенка, и ненавязчиво подсунул рядом чек и ручку.
Остро ощущая на себе взгляд Хола, Мередит попробовала вино. Легкое, чистое, с лимонным привкусом, оно напоминало белые вина, которые Билл и Мэри распивали по особым случаям или когда она приезжала домой на выходные.
— Великолепно! Отличный выбор.
Бармен взглянул на Хола.
— Encore un verre, Monsieur?[25]
Тот кивнул:
— Спасибо, Жорж, — и повернулся так, чтобы сидеть почти лицом к ней.
— Итак, Мередит Мартин, вы американка.
При этих словах он поставил локоть на стойку и запустил пальцы в свои непослушные густые космы. Мередит подумала, что он, пожалуй, не совсем трезв.
— Простите. Какую глупость я сказал.
— Все в порядке, — улыбнулась она, — и вы угадали.
— Недавно прибыли?
— Пару часов назад. — Она отпила еще вина и ощутила, как оно подпустило приятного тумана. — А вы?
— Мой отец… — Он запнулся, его лицо отчаянно перекосилось. — Мой дядя — владелец этого отеля, — закончил он.
Мередит сообразила, что вечером хоронили его отца, и ей стало совсем жалко парня. Она дождалась, пока он снова не поднял на нее взгляд.
— Простите, — сказал он, — сегодня не мой день. — Он допил вино и взял новый стакан, поставленный перед ним барменом. — Вы здесь по делам или отдыхаете?
Мередит показалась, будто она стала участницей какой-то сюрреалистической пьесы. Она знала причину его состояния, но признаться в этом не могла. А Хол, пытаясь завязать легкую болтовню с незнакомкой, никак не мог взять нужный тон. Паузы затягивались слишком надолго, мысли у него разбегались.
— И то и другое, — ответила она. — Я писательница.
— Журналистка? — живо спросил он.
— Нет. Я работаю над книгой. Над биографией композитора, Клода Дебюсси.
Мередит заметила, что искра в его глазах погасла и он принял прежний понурый вид. Она ожидала иной реакции.
— Здесь красиво, — быстро заговорила она, обводя взглядом бар. — Ваш дядя давно владеет этим заведением?
Хол вздохнул. Мередит заметила, с какой злостью сжались его кулаки.
— Они с моим отцом купили его в 2003-м. Потратили целое состояние, приводя его в порядок.
Мередит не могла придумать, о чем еще заговорить. Он, прямо сказать, не облегчал ей задачу.
— Папа приехал сюда насовсем только в мае этого года. Хотел получше вникнуть в дела… он… — Хол сбился, у него перехватило дыхание. — Он разбился в автомобильной катастрофе четыре недели назад.
От облегчения, что теперь все сказано, Мередит взяла руку Хола, не успев даже сообразить, что делает.
— Мне так жаль…
Мередит увидела, как чуть расслабились его плечи. Они посидели молча, рука в руке, потом она мягко высвободила руку, под предлогом что захотела взять стакан.
— Четыре недели? Так долго…
Он взглянул на нее.
— Там все не просто. Много времени заняла экспертиза. Тело вернули только на прошлой неделе.
Мередит кивнула, гадая, в чем могло быть дело. Хол молчал.
— Вы здесь живете? — спросила она, стараясь снова оживить разговор.
Хол покачал головой.
— В Лондоне. Банковские инвестиции, хотя я еще начинающий бизнесмен. — Он помешкал. — Вообще-то мне хватало. Даже до сих пор. Работал по четырнадцать часов в день без выходных. Много зарабатывал, а тратить не успевал.
— У вас здесь есть еще родственники? Я хочу сказать, в этой части Франции?
— Нет. Только англичане.
Мередит помолчала, прежде чем спросить:
— И что же вы думаете делать дальше?
Он пожал плечами.
— Вернетесь в Лондон?
— Не знаю, — сказал он. — Сомневаюсь.
Мередит снова пригубила вино.
— Дебюсси… — внезапно проговорил Хол, как будто только теперь осознав ее слова. — Со стыдом признаюсь, что я о нем понятия не имею.
Мередит улыбнулась, охотно поддерживая слабую попытку пошутить.
— Вам это и ни к чему, — сказала она.
— А какая тут связь с этими местами?
Мередит рассмеялась.
— Самая косвенная. В августе 1900 года Дебюсси в письме одному из друзей писал, что посылает свою жену Лилли в Пиренеи поправляться после операции. Читая между строк — после аборта. До сих пор никто не подтвердил и не опроверг эту информацию — и, если Лилли сюда и приезжала, то, конечно, ненадолго — в октябре она опять была в Париже.
Он высоко поднял брови.
— Возможно… Теперь в это трудно поверить, но в то время, насколько я знаю, Ренн-ле-Бен как курорт пользовался большой популярностью.
— Пользовался, — согласилась Мередит, — особенно у парижан. И в частности потому, что не специализировался на одном заболевании: другие источники известны были лечением ревматизма или, как Ламало, в основном сифилиса.