— Продолжайте, — произнес голос у нее за плечом. — Я с удовольствием подожду.
— Хол!
Она виновато захлопнула крышку табуретки, обернулась и увидела, что он улыбается ей. Этим утром он выглядел лучше, даже просто хорошо.
Складки беспокойства и горя пропали из уголков глаз, и он не был таким бледным.
— Вы, кажется, удивлены? — заметил он. — Уж не думали ли вы, что я вас подведу?
— Нет, ничего подобного… — Она осеклась и улыбнулась: — Вообще-то может быть. Мне такое приходило в голову.
Он раскинул руки:
— Как видите, здесь, в должном виде и готов вас сопровождать.
Они постояли, чувствуя легкую неловкость, но потом Хол перегнулся через табуретку и чмокнул ее в щеку.
— Извини, что опоздал. — Он кивнул на рояль. — Ты точно не хочешь…
— Точно, — не дала ему договорить Мередит. — Может, как-нибудь потом.
Они вместе прошли по клетчатому полу вестибюля. Мередит чувствовала, как мало расстояние, которое их разделяет. До нее доносился запах его мыла и лосьона после бритья.
— Ты знаешь, откуда хочешь начать ее искать?
— Ее? — быстро переспросила Мередит. — Кого?
— Лилли Дебюсси, — удивленно ответил он. — Прости, но ты разве не говорила, что хочешь с утра заняться поисками? Начать расследование?
Она вспыхнула:
— Да, конечно. Именно так.
Мередит захлестнуло смущение. Ей-то подумалось о другом. Она не хотела пускаться в объяснения о том, какие еще причины привели ее в Ренн-ле-Бен — настоящие причины, как она подозревала. Дело казалось слишком личным. Но откуда Холу знать, о чем она думала в ту минуту, когда он появился? Не читает же он мысли?
— Именно, — повторила она. — Идем по следу первой миссис Дебюсси. Если Лилли когда-нибудь здесь бывала, я узнаю, как, когда и зачем.
Хол улыбнулся:
— Возьмем мою машину? Я с удовольствием отвезу, куда скажешь.
Мередит обдумала предложение. Удобно: руки свободны, чтобы делать записи, можно спокойно смотреть по сторонам и сверяться с картой.
— Конечно, почему бы и нет.
Выходя за дверь и спускаясь по ступеням, Мередит чувствовала, что глаза девушки с фотографии смотрят ей в спину.
Глава 45
И подъездная дорожка и имение при дневном свете стали совсем другими.
Октябрьское солнце заливало сады, наполняло все яркими цветами. Мередит ловила влажный дым горящих листьев и солнечный запах мокрых деревьев сквозь полуоткрытое окно машины. Чуть дальше солнечные пятна пестрели на темной зелени кустов и высокой зеленой изгороди. Все словно было покрыто серебром и позолотой.
— Я еду напрямик к Ренн-ле-Шато. Так гораздо быстрее, чем в объезд через Куизу.
Дорога вилась, складываясь чуть ли не вдвое, на подъеме по лесистым склонам холмов. Здесь были все оттенки зеленого, все оттенки коричневого, все оттенки багрянца, меди и золота — каштаны, дубы, яркая желтизна ракитника, серебристый орешник и золотые березы. На земле под соснами, словно отмечая дорогу, лежали большущие шишки.
Мередит при виде разворачивающихся перед ней видов воспрянула духом.
— Просто чудо! Поразительная красота.
— Я вспомнил кое-что, что, мне кажется, будет тебе интересно, — сказал Хол, и она расслышала в его голосе улыбку. — Когда я сказал дяде, что утром меня не будет — и почему, — он мне напомнил, что между Ренн-ле-Шато и Дебюсси есть связь. На самом деле, он был необыкновенно услужлив.
Мередит повернулась к нему.
— Это шутка?
— Я полагаю, кое-что из истории этой местности тебе известно?
Она покачала головой:
— Не думаю.
— О деревне, откуда пошло все это дело со «Святой кровью» и «Святым Граалем»? «Код да Винчи»? «Наследие тамплиеров». Неужто не слышала? Наследники Христа…
Мередит поморщилась.
— Извини. Я не любительница романов такого рода — мое дело биографии, история, теории и все такое. Факты.
Хол рассмеялся:
— Ладно, педантка. Речь о том, что Мария Магдалина на самом деле была женой Иисуса и родила ему детей. После распятия она бежала, по некоторым рассказам, во Францию, в Марсель… называют разные места на средиземноморском побережье. Долгий срок спустя, через девятнадцать столетий, в 1891-м, как говаривали, священник Ренн-ле-Шато Беранже Соньер наткнулся на пергамент, доказывающий, что линия прямых наследников Христа протянулась от первого века нашей эры до нынешнего времени.
Мередит замерла.
— Тысяча восемьсот девяносто первый?
Хол кивнул.
— Тогда-то Соньер и начал обширный проект обновления, растянувшийся на много лет — сперва церковь, а потом и сады, кладбище, дома — все.
Он замолчал. Мередит поймала на себе его взгляд.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Конечно, — поспешно заверила она. — Извини. Рассказывай дальше.
— Геральдический пергамент был якобы в неизвестной древности скрыт внутри визиготской колонны. Многие из местных считают, что все это, с начала до конца, подделка. Документы, современные годам жизни Соньера, не связывают с Ренн-ле-Шато никаких великих тайн, если не считать таинственного улучшения материального состояния Соньера.
— Он разбогател?
Хол кивнул.
— Церковная иерархия обвинила его в симонии — якобы он продавал мессы за деньги. Прихожане отнеслись к нему снисходительнее. Они решили, что он откопал где-то визиготский клад, и не ставили ему того в укор, ведь он столько потратил на церковь и прихожан.
— Когда умер Соньер? — спросила она, вспоминая даты на мемориале Анри Буде в церкви Ренн-ле-Бен.
Он покосился на нее.
— В тысяча девятьсот семнадцатом — и оставил все своей экономке, Мари Денарно. А все эти теории религиозных заговоров и обществ стали всплывать не раньше семидесятых.
Она записала и эти сведения. Имя Денарно она видела на нескольких могилах на кладбище.
— Что думает об этих историях твой дядя?
Хол насупился.
— Что они идут на пользу бизнесу, — сказал он и надолго умолк.
Между ним и его дядюшкой явно не было большой любви, и Мередит удивлялась, почему он не уедет теперь, когда похороны прошли. Один взгляд на его лицо заставил ее воздержаться от этого вопроса.
— Так насчет Дебюсси, — подтолкнула она наконец.
Он как будто собрался с мыслями.
— Извини. Так вот, существовало якобы тайное общество, охраняющее тот пергамент, который Соньер то ли нашел, то ли не нашел в визиготской колонне. И лидерами этой организации считались очень видные персоны, знаменитости, можно сказать. Ньютон, например. Или Леонардо да Винчи. И Дебюсси.
Мередит опешила, и тут же расхохоталась.
— Знаю, знаю, — сказал Хол, тоже ухмыляясь, — но я передаю то, что услышал от дяди.
— Это же полная чушь. Дебюсси жил музыкой. И он был не из любителей клубной болтовни. Замкнутый человек, преданный маленькой группе друзей. Только подумать: чтобы он возглавлял какое-то тайное общество… Ну просто бред! — Она рукавом вытерла уголок глаза. — А какие доказательства подтверждают эту поразительную теорию?
Хол пожал плечами.
— Соньер действительно принимал много важных парижан и других гостей, в Ренн-ле-Шато на переломе века, это тоже подпитывало теорию заговора — главы государств, певцы… Имя Эмма Кальве тебе не знакомо?
Мередит задумалась.
— Француженка, сопрано, по времени примерно совпадает, но я почти уверена, что в произведениях Дебюсси она никогда не исполняла значительных партий. — Достав блокнот, она записала имя. — Я уточню.
— Так это можно подтвердить?
— Любую теорию можно подтвердить, если хорошенько постараться. Что не означает, будто она истинна.
— Слова ученого.
Мередит понимала, что он слегка поддразнивает ее, и ей это нравилось.
— Слова человека, полжизни проведшего в библиотеке. Реальная жизнь никогда не укладывается в рамки теории. Она беспорядочна. Находишь какое-то свидетельство, думаешь, вот оно. Попалось. И тут же тебе встречается что-то такое, что переворачивает все вверх ногами.
Некоторое время они ехали в дружеском молчании, занятые каждый своими мыслями. Проехали солидную ферму и перевалили гребень. Мередит заметила, что ландшафт по эту сторону хребта изменился. Меньше зелени. Серые камни, как зубы, режутся из ржавой земли, словно жестокое землетрясение вытолкнуло наружу каменное сердце земли. Полосы красной породы выступали, как рубцы ран. Это была менее гостеприимная, более неприступная земля.
— Здесь начинаешь понимать, — сказала она, — как мало меняется основа ландшафта. Убери из уравнения дома и машины, и останутся горы, ущелья, долины, которые здесь уже тысячи лет.
Она почувствовала, как насторожился Хол. В тесной кабине отчетливо слышно было его напряженное дыхание.
— Вчера вечером я этого не разглядела. Все казалось слишком маленьким, слишком незначительным, чтобы быть центром чего-то. А вот теперь… — Мередит запнулась. — Отсюда, сверху, видишь вещи совсем в другом масштабе. Здесь легче поверить, что Соньер мог найти что-то ценное. — Она помолчала. — Я не говорю, что он нашел или не нашел, но только теория уже не висит в пустоте.
Хол кивнул.
— Реде — старое название Ренн-ле-Шато — лежал в самом сердце визиготской империи на юге. Пятый, шестой, начало седьмого века… — Он кинул взгляд на нее и снова стал смотреть на дорогу. — Но тебе, как профессионалу, не кажется, что прошло слишком много времени, чтобы что-то осталось ненайденным? Если здесь было что находить — визиготское или еще более раннее, римское, — оно должно было выйти на свет раньше 1891 года?
— Не обязательно, — ответила Мередит. — Вспомни свитки Мертвого моря. Просто удивительно, как что-то одно обнаруживается, а другое тысячелетиями остается скрытым. В путеводителе сказано, что у деревни Фа есть развалины визиготской сторожевой башни, а на кладбище в деревне Кассаньес — визиготские кресты, и найдены они сравнительно недавно.
— Кресты? — удивился Хол. — Они были христианами? Я этого не знал.
Мередит кивнула.
— Ага, странно. Любопытно, что по визиготскому обряду королей и знать вместе с их сокровищами хоронили в тайных местах,