Небо – пустое!
В октябре 1962 г. – через пять лет после того, как 4 октября 1957 г. Советский Союз запустил в космос первый искусственный спутник Земли, и через полтора года после того, как 12 апреля 1961 г. Гагарин совершил первый управляемый космический полет, – новый советский атеистический журнал «Наука и религия» опубликовал большую статью, где шла речь о «первой советской космической пятилетке»400. Статья, озаглавленная «Пять лет штурма космоса», прославляла достижения Советского Союза в области космических полетов человека, до недавнего времени возможных лишь в сфере фантастики401. Статья предлагала ответ на вопрос, занимавший воображение всего мира с момента запуска спутника: как произошло, что Советский Союз осуществил то, о чем «отсталая царская Россия не могла и мечтать», а именно «о свершении таких героических подвигов в борьбе за прогресс, о соревновании с более развитыми технологически и экономически державами»?402 Почему советским космонавтам удалось осуществить давнюю мечту человечества о том, что человек «перестанет завидовать птице» и полетит, «опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума»?403 И наконец, что означал тот факт, что первым человеком, «штурмующим небо», стал «Гагарин – сталевар, сын столяра, выходец из крестьянской семьи, русский, советский, коммунист, „безбожник“?» 404
В условиях холодной войны и противостояния двух мировых систем предполагаемое безбожие Гагарина приобретало символическое значение. Редколлегия журнала заявляла, что советское лидерство в космосе напрямую связано с «научным, материалистическим, а значит, и последовательно атеистическим мировоззрением» советских людей – и потому воплощает «логику современной истории». Путь человека в космос был связан с «яростным сопротивлением религии», но человек «изгнал мифического бога из земных пределов», заставил природу подчиниться своей воле и «стал великаном, побеждающим стихию, управляющим законами природы и общества». Наконец, став хозяином Земли, человек начал покорение небес, «святая святых». Материальные объекты, «изготовленные „грешными“ руками безбожников», врываются в небесные сферы, и «человек, о ничтожности которого столетия твердили церковники, осуществляет небесные полеты, создает искусственные планеты, управляет ими, покоряет космос»405. Этот нарратив не оставлял места сомнениям; он призывал верующих отринуть свои «темные суеверия», а атеистов – бороться с религией, которая оставалась препятствием на пути к просвещенному коммунистическому обществу. Покорение небес, осуществленное советскими космонавтами, было необходимо для того, чтобы «солнце разума» засияло над теми, кто отстает от победного хода человеческого прогресса406. Как было сказано в автобиографии Гагарина под названием «Дорога в космос», «Полет человека в космос нанес сокрушительный удар церковникам. В потоках писем, идущих ко мне, я с удовлетворением читал признания, в которых верующие под впечатлением достижений науки отрекались от бога, соглашались с тем, что бога нет и все связанное с его именем – выдумка и чепуха»407.
Приписываемые Гагарину высказывания о том, что в космосе нет ни Бога, ни ангелов, зажили собственной жизнью. В свою очередь, слова Титова, действительно произнесенные им на Всемирной выставке в Сиэтле, сделали его лицом научного атеизма – роль, которую Титов вроде бы принимал и даже поддерживал408. Вскоре после того как он стал вторым человеком, побывавшим в космосе, Титов опубликовал передовицу в журнале «Наука и религия»; заглавие статьи повторяло вопрос, который он часто слышал: «Встретил ли я бога?» Вселенная открылась человеку, отмечал Титов, а не «призрачному небожителю». Он писал, что во время своего полета услышал радиопередачу из Японии на русском языке, участники которой говорили о «боге, святых и прочих хитрых вещах». Ему захотелось послать им привет, но потом он подумал: «Зачем это нужно? Еще подумают, что, правда, бог есть». Несмотря ни на что, продолжал Титов, «молитвы верующих до бога не дойдут хотя бы потому, что там, где он якобы должен находиться, даже воздуха нет. Поэтому, что молись, что не молись, – бог не услышит. Никого я в космосе не встречал и, конечно, встретить не мог»409.
В прессе, на радио и телевидении широко распространялись сюжеты, соответствовавшие этому нарративу научного просвещения, – о том, что полеты советских людей в космос разрушили грань между земным и небесным и превратили религиозную веру в атеистическую убежденность410. В газеты, журналы и на имя самих космонавтов приходило множество писем, где, наряду с выражением энтузиазма относительно советской космической миссии, говорилось о влиянии космических достижений на религиозное мировоззрение411. На страницах «Науки и религии» публиковались письма от бывших верующих – зачастую от пожилых женщин, но иногда также от «сектантов» и даже священников, – которые рассказывали о том, как космические полеты и научный прогресс в более широком смысле слова заставили их усомниться в религиозной вере. Еще до того, как Гагарин поднялся в космос, «Наука и религия» напечатала письмо рабочего из Черкасской области Ивана Довгаля, который утверждал, что запуск искусственных спутников в открытый космос является весомым аргументом против религиозной веры. Довгаль писал, что к сохраняющимся религиозным верованиям других рабочих он относился с недоверием: «И вот находятся еще такие люди, которые располагают попасть в рай на том свете, сознательно закрывая глаза на то, что советские спутники Земли, облетая наш земной шар на большой высоте, не обнаружили никакого рая, что советская космическая ракета, облетая вокруг Солнца, также не обнаружила рая»412. Подобная риторика стала гораздо чаще использоваться после полета Гагарина, когда люди, побывавшие в космосе, начали рассказывать о том, что они видели на небесах (и чего там не видели). Редакционная статья в центральной газете, «Известиях», торжествующе объявляла: «Вот задал задачу верующим Юрий Гагарин! Облетел всю небесную канцелярию и никого не встретил – ни всемогущего, ни архангела Гавриила, ни ангелов небесных. Выходит, небо-то чистое!»413
Одно из писем – от Е. Даниловой, семидесятиоднолетней жительницы Куйбышевской области – настолько точно соответствовало атеистическому нарративу, что было не только полностью напечатано в «Известиях», но и цитировалось в бесчисленных более поздних публикациях, на лекциях и даже партийных собраниях414. В этом письме простым народным слогом рассказывалось, как Данилова узнала о полете Гагарина:
12 апреля утром я сидела на маленькой скамеечке и топила печку-голландку. Слышу по радио позывные. Сердце у меня дрогнуло: неужели что-нибудь случилось?
…И вдруг слышу: человек в космосе! Боже ты мой! Бросила я топить печку, села у приемника, боюсь отойти хоть на одну минутку. И сколько я за эти минуты передумала…
Как же это – человек хочет быть выше Бога! Ведь нам попы говорили, что бог – на небеси. Да как же человек может летать там и не заденет ни за Илью-пророка, и ни за одного из божьих апостолов? Как же бог, если он всемогущий, может допустить такой подрыв своего авторитета?
…Вдруг бог накажет его за дерзость? А по радио передают: приземляется… Приземлился! Слава богу, жив-здоров! Не удержалась: перекрестилась большим крестом. Теперь я убедилась, что бог – это наука, это человек. Юрий Гагарин победил в моей душе всякую веру в небесные силы. Он сам – небожитель. И нет в небе никого сильнее его.
Слава тебе, советский человек – победитель неба!415
Николай Русанов, священник, написавший в партийный журнал «Коммунист», чтобы поведать о том, как в результате полета Гагарина он порвал с церковью, тоже описывал свое обращение к атеизму как освобождение от религиозной тьмы с помощью науки. В этом письме, датированном 1962 г., Русанов называл себя «блудным сыном»:
20 лет я был оторван от мира, не приносил никакой пользы ни себе, ни обществу, ни государству. Теперь мне, равному со всеми тружениками, особенно чувствительна перемена в моей жизни. Зашел бы я до отречения в госуниверситет – как бы на меня посмотрели? Конечно, с презрением. А теперь принимают с радостью, как «блудного сына», который вернулся после своих заблуждений в единую советскую семью. Теперь смогу приносить пользу государству и народу416.
Русанов писал, что утратил веру после того, как у него открылись глаза на «безобразие… лицемерие, мародерство, стяжательство, фарисейство, ханжество» духовенства, а также на «кричащие» противоречия между Библией и наукой:
Можно ли теперь, в век атома, в век искусственных спутников, в век освоения космоса, в век полетов к звездам, верить в то, что где-то находится бог, ангелы, черти, где-то существует «потусторонний мир». Нет! В это теперь верить нельзя. Знает об этом все духовенство и нет среди них почти верующих. Почти все, кто служил по религиозному убеждению, потеряли веру, порвали с религией, и остались в церкви в основном все, кто служит из‐за денег. Вот это их бог