481. Материальное благополучие было необходимо, чтобы сформировать «всесторонне развитую личность» – новый тип человека, во имя которого партия осуществила революцию482. Тем самым партия решительно связала политическую легитимность советского проекта с его способностью удовлетворять не только материальные, но также духовные нужды людей.
Хотя в «Моральном кодексе строителя коммунизма» перечислялись важнейшие добродетели коммунистической морали – от коллективизма, интернационализма и патриотизма до сохранения этических и семейных ценностей, – ни религия, ни атеизм там не упоминались. Однако о них много говорили представители идеологического истеблишмента в ходе дискуссий за закрытыми дверями483. Работая над проектом новой программы партии, специалист по этической философии Александр Шишкин (1902–1977), заведующий кафедрой философии Московского государственного института международных отношений, назвал религию моральной антитезой коммунизму484. «Враги коммунизма часто говорят, что коммунисты отвергают общечеловеческую мораль. На деле они отвергают лишь лицемерную буржуазную мораль, которая, апеллируя к заповедям бога, обслуживает корыстные интересы эксплуататоров», – разъяснял Шишкин. Поскольку лишь коммунистическая мораль является «подлинно человеческой по своей глубокой сущности» и «служит цели прогресса человечества», практическая задача партии по «подготовке всесторонне развитых людей» «неотделима от всех других задач коммунистического строительства». Чтобы построить коммунизм, необходимо «преодоление остатков пережиточных взглядов на труд, религиозных пережитков, ликвидация всевозможных аморальных поступков»485. Когда все следы старого мира исчезнут, люди «будут по-коммунистически жить» и «руководствоваться принципами коммунистической морали» как в труде, так и в быту. Более того, их труд будет иметь не обременительный, а «творческий» характер, превратившись в «первейшую жизненную потребность» и открыв путь к полноте духовной жизни. Советский человек при коммунизме будет участвовать «в производстве материальных благ», но при этом «иметь достаточно времени, чтобы заниматься наукой, искусством, спортом или другим делом, к которому он чувствует особую склонность». При коммунизме развитие человеческой личность наконец «будет процветать», и в человеке нового коммунистического общества будут гармонически сочетаться «духовное богатство, моральная чистота и физическое совершенство»486.
Этот идеал гармонического, всесторонне развитого, сознательного и нравственного человека коммунистического общества просматривается и в письмах граждан, посвященных обсуждению новой программы партии. Один из авторов такого письма, П. Т. Мельников из Москвы, предложил указать в программе, что целью коммунистического воспитания является «воспитание человека коммунизма, человека с руками рабочего, головою ученого, с глазами художника и ваятеля, с душой поэта и композитора, с письмом писателя и телом гимнаста»487. В свою очередь, член КПСС с 1918 г. тов. Добряков из г. Краснокамска Пермской области писал: «Надо, чтобы все трудящиеся поняли всю несуразность и глупость всевозможного религиозного дурмана в наш век – век космонавтов, всех замечательных открытий. Не может наш замечательный советский человек… войти в коммунизм вместе с попами и проповедниками»488.
Проект строительства коммунизма привел к осмыслению религии как по преимуществу идеологической проблемы. Как декларировалось в новой Программе партии, «Партия считает главным в идеологической работе на современном этапе – воспитание всех трудящихся в духе высокой идейности и преданности коммунизму, коммунистического отношения к труду и общественному хозяйству, полное преодоление пережитков буржуазных взглядов и нравов, всестороннее, гармоническое развитие личности, создание подлинного богатства духовной культуры». Коммунистическое воспитание должно было вестись «в духе научно-материалистического миропонимания», чтобы обеспечить «преодоление религиозных предрассудков» – разумеется, «не допуская оскорбления чувств верующих». Партия рассматривала «борьбу с проявлениями буржуазной идеологии и морали, с остатками… суеверий и предрассудков»489 как составную часть своей работы. Ее задача состояла в том, чтобы устранить препятствия на пути в коммунистическое будущее.
Но партийные идеологи также понимали, что забота о духовных потребностях является более сложной задачей, чем решение проблемы материального дефицита. Если партийная пропаганда, адресованная массовой аудитории, содержала ясную и оптимистичную программу коммунистического строительства, то дискуссии об идеологии, которые велись за сценой, были более напряженными. Действительно, не забывая о ключевой роли идеологии в советской жизни, следует помнить также, что идеология не была монолитным нарративом, эффективно распространявшимся слаженно работающим аппаратом; что ее создавали и распространяли конкретные люди, зачастую не согласные друг с другом относительно целей и стратегий. Историк Николай Митрохин доказывает, что советские «идеологические жрецы» руководствовались не столько марксистско-ленинской теорией, сколько собственными представлениями об истинно «советских» ценностях и нормах490. Для многих, отмечает он, марксистское образование «осталось на уровне чего-то сданного и забытого в вузе», что также оставляло возможность путаницы, различных интерпретаций и споров491.
При Хрущеве Центральный комитет издавал директивы партийным кадрам в новом ключе, акцентируя внимание на недостатках и подчеркивая необходимость новых подходов к идеологической работе. Постановление от 9 января 1960 г. «О задачах партийной пропаганды в современных условиях» содержало критику пропаганды за догматизм, который оценивался как наследие «культа личности»492. Центральный комитет рекомендовал партийным кадрам отказаться от неэффективных подходов, которым свойствен «отрыв от жизни», и сфокусировать внимание на «одной из главных практических задач» – воспитании «нового человека с коммунистическими чертами характера, привычками и моралью». Но проблемы пропаганды состояли не только в том, что она была чересчур догматичной, но и в том, что она не воздействовала на массы. В постановлении было отмечено, что если прежде пропагандистская работа была направлена на членов партии и интеллигенцию, то «в современных условиях» необходимо, чтобы все советские люди «овладевали марксизмом-ленинизмом», поскольку после перехода от «социалистической государственности» к «коммунистическому общественному самоуправлению» личная сознательность станет важнейшей формой регулирования жизни советского общества. «Некоторые группы населения, – отмечалось в постановлении, – находятся вообще вне идейно-политического влияния», и перед лицом «враждебной марксизму-ленинизму идеалистической, религиозной идеологии» партийные кадры не могут оставаться пассивными. Они должны «доходить до каждого советского человека» и «предметно бороться против пережитков капитализма в сознании людей»493. Центр тяжести идеологической работы следовало перенести за пределы публичного пространства – заводов, библиотек, музеев и домов культуры – в дом каждого советского человека.
Но даже когда идеологический истеблишмент обратил внимание на атеизм, все еще оставалось неясным, в чем именно заключается «научно-атеистическое мировоззрение» и как именно его следует внедрять. Распространение атеистического мировоззрения в массах было невозможно без создания эффективной системы учреждений, которые формировали бы это мировоззрение; без продуманного нарратива, который сделал бы его убедительным; и без обученных кадров, которые могли бы его распространять. Когда Хрущев объявил начало проекта строительства коммунизма и преодоления религии, такого атеистического аппарата не существовало.
Чтобы получить представление о состоянии атеистической работы в начале хрущевской антирелигиозной кампании, полезно обратиться к деятельности центрального партийного издательства – Государственного издательства политической литературы (Госполитиздата) – по выпуску атеистической литературы. 21 марта 1958 г., незадолго до того, как партия и правительство издали постановления, давшие старт антирелигиозной кампании, на заседании редколлегии Госполитиздата обсуждалась роль издательства в выпуске атеистических материалов. Хотя основным вопросом повестки дня была подготовка к изданию «Справочника атеиста», обсуждение быстро перешло на более общие проблемы советской атеистической пропаганды. Пропагандисты были обеспокоены, в частности, тем, что атеистическая работа, основанная на антиклерикализме, была неэффективной. Показательна внезапная вспышка одного из участников дискуссии, спросившего: «Сколько еще мы собираемся говорить о сожжении Джордано Бруно?!» Более того, он отметил, что пока атеисты занимаются разоблачением религии, их оппоненты сосредоточили внимание на другой задаче – отрицании противоположности между религией и коммунистической идеологией: «Под тем или иным соусом и за рубежом, и у нас идет попытка объединить коммунизм и религию, отождествить их, даже показать, что учение Маркса – это есть развитие учения раннего христианства. Словом, делается это под каким угодно соусом. Мы обязаны это разоблачить»494