. Вскоре и в Ленинграде была создана социологическая лаборатория, изучавшая «человека и его работу» – временные модели труда и отдыха городского населения617. Но в наибольшей степени партию интересовал вопрос о том, почему советские граждане отворачиваются от коммунистических идеалов и почему идеологическая работа не оказывает заметного влияния на такое положение дел. На протяжении брежневского периода идеологический истеблишмент продолжал создавать научные институты и лаборатории, надеясь, что более обширная и качественная информация о населении страны позволит, используя знаменитую формулировку антрополога Джеймса С. Скотта, лучше «видеть» советское общество618.
Партийное руководство демонстрировало свою неизменную приверженность социальным наукам, издавая многочисленные постановления, призывавшие социологов играть более активную роль в идеологической работе619. На заседании идеологической комиссии, проходившем с 15 по 18 ноября 1965 г. и посвященном общественным наукам, партийный философ Петр Федосеев (1908–1990), который впоследствии стал вице-президентом Академии наук СССР и членом ЦК КПСС, высказал пожелание о создании научного института, который занимался бы социологическими исследованиями; на бюрократическом языке того времени этот «сигнал» означал, что данный вопрос уже стоит на повестке дня партийного руководства620. Предложение Федосеева было поддержано Митиным, который аргументировал свою позицию тем, что в данной сфере Советский Союз отстает не только от капиталистических стран, но и от других стран социалистического блока. «В США, – отметил Митин, – расходуется на организацию социологических исследований свыше 250 млн. долларов в год, в стране работает 25 тысяч социологов…»621. Тем, кто сомневался в необходимости проведения социалистических исследований, Митин с оттенком иронии предложил «послать бригаду теоретических работников… на завод им. Кирова в Ленинград и действительно изучить, посмотреть, как идет становление нового человека»622.
Специфика социального контекста, в котором развивались советские общественные науки, определялась тесными внутренними связями между социологами, идеологическим истеблишментом и политической элитой. Чтобы осуществлять социологические исследования, ученые нуждались в содействии местных партийных органов, а если результаты исследований отклонялись от партийной ортодоксии, местное руководство могло сразу отказаться их поддерживать – как, например, произошло, когда результаты исследований в Горьковской области показали, что тезис о сглаживании различий между умственным и физическим трудом и между городом и деревней не подтверждается реалиями советской сельской жизни. Поставив общественные науки себе на службу, теперь партия была вынуждена решать, как быть с очевидными расхождениями между марксистско-ленинской идеологией и советской реальностью.
В то время как «отцы» – приверженцы исторического материализма в его редакции по образцу «Краткого курса истории ВКП(б)» – отвергали любые научные выводы, противоречащие партийной догматике, «сыновья» все в большей степени разделяли профессиональную этику ученых-обществоведов. Постепенно стремление получить правдивые научные данные стало у них преобладать над приверженностью истине марксизма-ленинизма, что, в свою очередь, усложнило их задачу по воплощению коммунистической идеологии в советскую реальность.
Дом для советского атеизма
Институт научного атеизма был основан, чтобы решение религиозного вопроса могло опираться на общественные науки, и следовал этой цели, систематизируя изучение религии, развивая теорию атеизма и координируя атеистическую работу на местах. В институте шла подготовка аспирантов, которые проводили полевые исследования; предполагалось, что аспиранты, в свою очередь, будут обучать местные кадры вести атеистическую работу. Чтобы результаты исследований и партийные директивы были доступны не только в центре, но и на периферии, институт организовывал конференции, проводил семинары и публиковал работы своих сотрудников. Первоначально партийное руководство определило, что в штате ИНА будет состоять тринадцать сотрудников. Эта когорта новоиспеченных экспертов-атеистов вышла как из партийных и комсомольских органов, так и из университетов и научно-исследовательских институтов, в том числе с кафедры истории и теории атеизма и религии МГУ и из Институтов философии, истории и этнографии АН СССР623.
Вопрос о руководстве ИНА решался в течение 1964 г. Учитывая значение института для развития советского атеизма, изучения религии и выработки партийного курса по отношению к религии, важно подробно охарактеризовать людей, которые возглавили атеистический аппарат. На должность директора Францев рекомендовал Александра Окулова (1908–1993), заместителя директора Института философии АН СССР и профессора философии АОН при ЦК КПСС. На должность заместителей директора были рекомендованы Павел Курочкин (1925–1981) и Лев Митрохин (1930–2005). Спустя некоторое время Францев добавил еще кандидатуру Владимира Евдокимова (1923–1969), который на тот момент работал в ЦК КПСС624. Выдвижение кандидатуры Окулова было предсказуемо. Ко времени своего назначения на этот пост Окулов, начинавший трудовую карьеру лесорубом в Вятской губернии в конце 1920‐х гг., но быстро перешедший на культурно-просветительскую и партийную работу, был известным партийным философом и с 1951 г. параллельно работал в Академии наук и АОН. По образованию Окулов был журналистом (с 1934 по 1937 г. он учился в Коммунистическом институте журналистики в Москве), что в условиях советского общества привело его в сферу пропаганды и идеологии. В 1959–1960 гг. он также был главным редактором журнала «Вопросы философии». Благодаря всему этому выбор Окулова в качестве руководителя нового всесоюзного центра атеистической работы представлялся обоснованным политическим решением625.
Кандидаты на должность заместителей директора – Курочкин и Евдокимов – были представителями более молодого поколения; их профессиональное становление пришлось на послевоенный период. Курочкин с 1938 по 1945 г. служил в рядах Красной армии, в 1946 г. вступил в партию, а с 1945 по 1951 г. учился в партийных школах Новгорода и Ленинграда. В 1950‐е гг. Курочкин работал в партийном аппарате Новгородской области, а в 1959 г. поступил в аспирантуру на кафедру философии АОН, где, как и Окулов, после защиты диссертации остался в качестве преподавателя. В течение десяти лет Курочкин вел научную работу по проблемам теории и практики религии и атеизма. Он опубликовал восемь работ по этим темам и являлся членом методического совета по пропаганде научного атеизма общества «Знание»626. В свою очередь, Евдокимов пришел в ИНА после работы в аппарате ЦК КПСС, где он был помощником Ильичева, возглавлявшего идеологические комиссии хрущевского периода. У Курочкина были научные труды по философии, но не по проблемам религии и атеизма627. На посту заместителя директора ИНА Курочкин осуществлял руководство научными исследованиями, в то время как Евдокимов курировал практические аспекты атеистической работы628.
Для координации исследовательской и атеистической работы в Институте научного атеизма был создан ученый совет, подотчетный ЦК КПСС и в силу этого получавший и распространявший партийные идеологические директивы629. Призыв объединить науку и политику, идеологию и реальность, теорию и практику привел к созданию «опорных пунктов» института – региональных центров социологических исследований и подготовки кадров. Их первостепенной задачей было изучение религиозности населения и подготовка рекомендаций по улучшению атеистической работы на местах. Каждым опорным пунктом руководил совет, получавший директивы как от ИНА, так и от местных партийных органов и докладывавший «наверх» о результатах своей работы. В свою очередь, институт распространял информацию о результатах деятельности региональных отделений путем проведения конференций и публикации результатов исследований в отчетах для внутреннего пользования, бюллетенях и журнальных статьях, доступ к которым был открыт, как правило, лишь для атеистических кадров. За два года ИНА открыл сорок региональных отделений по всему Советскому Союзу; большинство из них было создано в крупных городах или в регионах с высокой концентрацией религиозных сообществ (например, в Западной Украине)630.
ИНА не только выполнял функции всесоюзного центра изучения проблем атеизма, но и осуществлял лучшую в стране программу подготовки научных кадров в аспирантуре по проблемам религии и атеизма. Для обучения нового поколения атеистических кадров институт собрал в своих стенах философов, историков и этнографов, а также партийных работников и государственных чиновников. Большинство аспирантов, готовившихся работать в атеистическом аппарате, первоначально очень мало знали о религии, хотя, конечно, многие из них были крещены и в детстве или юности познакомились с религиозностью в той или иной форме – через верующего члена семьи, одноклассника или благодаря близости к местному религиозному сообществу. Более того, подавляющая их часть до этого практически не интересовалась религией и не питала энтузиазма по отношению к атеистической работе, хотя, конечно, были и исключения – например, Юрий Зуев, который вспоминал, к