«Как направо поедешь — богату быть. А налево поедешь женату быть, ну а прямо поедешь — живым не быть».
И сдивился Семаргл, призадумался:
— Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал! На что мне, Семарглу, богатство? Много есть у меня злата-серебра, и камней драгоценных, и жемчуга. И на что жениться мне — старому? Ведь жениться мне — не нажиться: молодую взять — так чужим корысть, ну а старой жены мне не надобно.
И поехал Семаргл той дорогою, на которой ему-де «живым не быть».
И наехал он меж высоких гор на великое войско чёрное. Видит чёрных воинов Вия, видит он волков-волкодлаков и крылатых видит драконов.
Впереди ж того войска чёрного скачет сам Кащеюшка Виевич.
И хотели чёрные воины у Семаргла сына Сварожича отобрать коня белогривого. Но сидел Семаргл на своём коне, говорил, главою покачивая:
— Ой, безумны вы, чёрны вороги, вам отнять у Сварожича нечего! У пожара вам не отнять огонь, и со мною останется верный конь!
И завыли тогда ветры буйные, начал жечь Семаргл силу чёрную, змей топтать-рубить и копьём колоть. Нечисть с нежитью сын Сваро– га жёг, расходясь огнём во все стороны.
И побил он войско Кащеево, и пожёг-пору– бил нечисть чёрную.
И прочистил Семаргл ту дороженьку, и вернулся к горючему Камешку. И поднавливал надпись первую:
«Тут проезживал сын Сварожич — и была дорожка прочищена
И поехал Семаргл сын Сварожич по дороженьке, где «женату быть».
Ехал там Семаргл много времени по раздо– льюшку по широкому. Голова бела, борода седа, по белым грудям расстилается, скатным жемчугом рассыпается.
И в горах высоких Ирийских ко двору подъехал широкому. Теремом назвать — очень мал будет, городом назвать — так велик будет. Его крыша — само небо синее, вокруг маковки — лунный путь лежит, хоровод плетут звёзды частые.
Тут из терема из высокого выходили к Семаргл у двенадцать дев. А средь них сама ко– ролевична то Девана, Перуна и Дивы дочь.
Говорила она таковы слова:
— Ай удалый ты, сын Сварожич! Ты пожалуй ко мне во высок чертог! Напою, накормлю хлебом-солию! Положу почивать в светлой горнице!
И сходил Семаргл со добра коня, оставлял его неприкованным, неприкованным да непривязанным. И пошёл Семаргл во высок чертог. Заходил он в терем Деванушки и садился за стол белодубовый. Тут он ест и пьёт, прохлаждается да весь долгий день и до вечера.
И настала лишь ночка тёмная, от стола поднялся Сварога сын, говорил Деване Перу– новне:
— Ой, Деванушка, дева лунная! Где, скажи, твоя, дева, спаленка? Где твоя кроватка тесовая? На земле, скажи, иль на небе ли — где Луна в облаках-тучах прячется?
Повела Девана Сварожича во свою во спаленку тёплую да во горницу ту высокую.
Видит тут Семаргл кроваточку, хорошо кро ватка украшена, все бока её — по-змеиному, ну а спинка её — по-звериному. И задумался сын Сварожич:
— Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал! Видно, та кроватка подложная!
И хватал он Девану за белые руки, на кроватку бросил тесовую. Обернулась кроватка тесовая, и Девана с кроваточки падала из светлицы той — в погреб тёмный.
Выходил Семаргл из терема, и ступал сын Сварожич на звёздный путь, и нашёл он двери у погреба. Все колодьем они завалены, и песками они засыпаны. Он колодья руками распихивал и пески руками распорхивал. И срывал замочки пудовые, раскрывал ворота железные.
Выпускал царей и царевичей, выпускал он могучих витязей, сорок белых волхвов и кудесников, а простого народа и счёта нет. Говорил Семаргл таковы слова:
— Выходите из царства смерти! Выходите из нор Деваны! И идите дорожкой лунной по домам своим, к очагам родным! Вспоминайте потом Семаргла! Без него вы бы вечно сидели здесь!
Вот увидел Семаргл Девану на мерцающем звёздами Млечном Пути. Вот плывёт она в Лунной Лодочке. Вынимал Семаргл меч изостренный — разрубал Деванушку лунную.
И с тех пор среди частых звёзд в лодочке Луна проплывает.
И растёт она, но могучий бог вновь мечом её разрубает.
От удара же Огнебогова зачат был во чреве 1Ь– Деванушки сын Семаргла Сварожича мощный Ван вместе с ним сестра его Люта.
И родились Ван вместе с Лютою, как потом и Квасура родился в Пановых горах близко Ра-реки — после битвы великой Трёх родов.
И садился Семаргл на коня верхом, поез– жал он к Камню Алатырю. Подновил и вторую надпись:
«Тут проезживал сын Сварожич — и была дорожка прочищена».
И поехал третьей дорогою, на которой Се– марглу «богату быть». И наехал он на пречуд– ный крест. Словно Солнце крест тот сияет, и объят он весь ясным пламенем.
Изумился тут сын Сварожич:
— Сколько я по свету ни езживал, а такого чуда не видывал. То не просто крест на земле стоит — он стоит над кладом великим, где лежат богатства несметные — там лежит сама Книга Вед.
* * И сходил Семаргл со добра коня, брал он крест во рученьки белые, брал из погреба Книгу Вед и повёз во святую Сваргу да ко тем горам Алатырским.
Тут Семарглу Сварожичу славу поют, славят и Девану Перуновну, Вана с Лютою прославляют и великую Книгу Вед!
г
ЖЄНИТЬБА ДАЖЬБОГА И МАРвНЫ
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как женился Дажьбог на Маренушке.
— Ничего не скрою, что ведаю…
В светлый Ирий к горе Алатырской со всего Света Бёлого птицы слетались. Собирались они, солетались, о Сырую Землю ударились, обернулись они в ясуней.
Прилетели то в светлый Ирий Огнебог-Се– маргл, Вихорь-бог Стрибог, бог Перун Громовержец с Дивою, ясный Хоре с Зарей-Зарени– цею, Волх, сын Змея, с прекрасной Лелею и Дажьбог, сын Роси, Перунович.
Их встречали Сварог вместе с Ладою, приводили в чертоги хрустальные, угощали яствами разными, наполняли чаши хмельной сурьёй.
Как садились гости за златые столы, за златые столы, за камчаты скатерти — поднимали чаши одной рукой, выпивали единым духом.
После пира было гуляние по небесному саду Ирию. И гулял Дажьбог сын Перунович, подходил к расписному терему. А в тот терем высокий прохода нет.
Тут услышал Дажьбог сын Перунович, как играют в тереме гусельки и звенят золочёные струночки. И за-слушался он, и задумался, и понравились Тарху гусельки.
— Это терем Мары Свароговны — видно, там у неё гуляние.
Стал он биться-стучаться в терем — зашатались стены у терема, распахнулись двери
железные. Поднялся сын Перуна по лесенкам и вошёл в палату Маренушки.
У Маренушки — развесёлый пир. У Марены гости приезжие из далекого Царства Тёмного: в ряд сидят Горыня с Дубынею и Усыня с Кащеюшкой Виечем.
Поздоровался с ними Перунович и садился за стол на скамеечку.
— Что ж не ешь, Дажьбог сын Перунович? — так спросила Мара Свароговна.
А Дажьбог Марене ответил:
— Сыт, Марена, я — только что с пира у отца Сварога небесного.
А сам думает: если поешь у неё, заворожит она иль отравит, ведь Марена — колдунья известная.
Продолжались пир и гуляние. Здесь Кащей к Маренушке сватался, и хвалился он златом– серебром, и хвалился своим бессмертием:
— Все, Марена, тебе подвластны! Все боятся Марены-Смерти! Только я не боюсь — Бессмертный! Мы с тобою, Марена, вместе подчиним, покорим всю Вселенную!
Наконец пришло время позднее, стали гости прощаться с Маренушкой. Провожала Марена гостей, проводила Кащея Бессмертного, а Дажьбога стала удерживать:
— Оставайся, Дажьбог сын Перунович, до рассвета, до света белого, и со мною, Маре– ^ ною, сделай любовь! Будет мужем моим пусть Бессмертный Кащей, ну а ты, Дажьбог, — полюбовником!
Отвечал Дажьбог сын Перунович:
— Ты прощай, Марена Свароговна! Ты про– щай уж, Маренушка-душенька, я не буду тебе полюбовником!
Обернулся Дажьбог от Марены и пошёл скорее из терема. Тут вскочила Марена Свароговна, и брала ножища-кинжалища, и струга– О ла следочки Дажьбожии, их бросала в печку муравлену, как бросала их — приговаривала:
— Вы пылайте, следочки Тарха, вы горите в печке муравленой! И пылай в Дажьбоге
руновиче по Марене душа его светлая! Чтоб не мог Дажьбог жить без душеньки, чтоб не мог * * без меня он ни есть, ни спать! Подымайтесь, дымочки, из печечки, подымайтесь, вы, ветры буйные! Соберите тоску ту тоскучую со всех вдов, сирот, с малых детушек, соберите со света белого, понесите её в сердце ярое — молодого Тарха Перунича! Посеките мечом булатным сердце, буйное, молодецкое, поселите тоску ту тоскучую, дайте и сухоту сухотучую в его
I кровь, и в жилы, и в печень! Чтоб казалась <{| ему Маренушка милей матери, отца-батюшки и роднее Рода небесного!
Будьте крепче булата, слова мои! Ключ к словам моим в небесах, а замок в морской глубине, проглотила замок этот рыба-кит. Рыбу-кит не добыть и замок не открыть! А кто рыбу добудет, замок отопрёт — гром того убьёт и спалит огонь!
А Горыня, Дубыня с Усынею возвращались назад в Царство Тёмное. Растворились вдруг небеса, сокатились колеса златые, золотые колёса — огненные. А на той колеснице огненной сам Перун Громовержец покатывал, златокудрой главою встряхивал, в небо молнии посылая. И поглядывал вниз на Землю. Видит он — Горыня с Дубынею и Усыня идут по дороженьке.
— Где вы были? — спросил Громовик Перун.
— Были мы в гостях на Рипейских горах у Марены Свароговны в тереме. Пили-ели мы, веселились мы, веселился там и твой сын Дажьбог!
Тут нахмурился Громовержец, покатил к Дажьбогу Перуничу:
— Мне не нравится, сын, что ты ходишь к Марене! Не прельстился ль ты красотой её? По-хорошему с ней ты сходишься — по-хорошему ль разойдёшься с ней? Не пеняй тогда ты на батюшку, не пеняй на родимую матушку, а пеняй, Дажьбог, на себя самого!
Огорчился Тарх и пошёл к Роси. И спросила Дажьбога матушка:
— Что случилось — скажи, чадо милое?