16 января мы овладели крепостью. В подвале церкви находились раненые, среди которых были знакомые нам три немца[4]. Мы посылали их с пакетом ультиматума в канун третьего штурма. Вот эти немецкие солдаты рассказали нам, что немцам удалось поджечь танк. Об этом мы с Дивиным доложили Кронику и начальнику политотдела дивизии полковнику Белову.
Все, все сходилось, совпадало с рассказом живого свидетеля Ганса Конке!
Танк возник неожиданно. Грозный, могучий, в облаке кирпичной пыли и щебня. Бело-розовый, как привидение, как бронированный дьявол. Как божья кара.
Все забились в подземелье. Пушка у тюремной стены не успела выстрелить, танк со скрежетом вдавил ее в землю. И ринулся в глубь крепости. Он расстреливал пулеметные гнезда, таранил машины, разрушал капониры, уничтожал зенитки, утюжил ходы сообщений.
Он носился вокруг тюремной стены и церкви, вдоль вала, откуда должны были появиться пехотинцы Кострецова. Он ждал их!
Танк непрерывно маневрировал, действовал огнем, гусеницами, тараном, парализуя главные опорные пункты внутренней обороны крепости. Он бил и отбивался.
Его пытались подорвать, зажечь, остановить. Танк, сметал на пути своем все преграды.
«Vernichten!» — кричали офицеры, но уничтожить русский танк не удавалось. Он хозяйничал в крепости, бесстрашный и дерзновенный. Он ждал своих.
А свои, семьдесят бойцов, весь личный состав пехоты 1188 сп 357 сд, безуспешно пытались пробиться сквозь свинцовый ливень и гранатный град. И срывались, один за другим, по ледяной крутизне. Вниз, к замерзшей Ловати. Мертвые и раненые.
Штурм не удался.
На одинокую русскую машину обрушились все силы и весь огонь. Танкисты, возможно, еще могли вырваться из петли: минеры не сразу перекрыли выход из крепости подвижными фугасами.
Экипаж продолжал сражаться. Еще оставались снаряды в гнездах и диски с патронами.
Фашисты наседали. Пришлось отойти на открытое место, куда не добросить гранату, не дошвырнуть ампулу. Танк устремился в западную горловину крепости. В последний момент танкисты увидели впереди по курсу озеро и успели отвернуть вправо, к кирпичной казарме, почти впритык к земляному валу…
Ампула с зажигательной смесью угодила в башню. Стекло разбилось о броню. Жидкий огонь потек по корме к моторному отсеку.
Люди еще могли выбраться. Откинуть люки, выскочить из пламени!
Они бились до последнего снаряда, до последнего патрона в последнем пулеметном диске.
Охваченная огнем машина круто развернулась и ушла в озеро. Пятеро остались на боевых местах.
Никто не знает и не узнает уже никогда, о чем они думали. И нельзя сочинять ни предсмертной песни, ни прощальных слов героев. Точно установлено одно: они не сдались. Ни живыми, ни мертвыми.
Народная молва требовала: искать, найти, отдать последние почести пяти танкистам.
Озеро пытались исследовать одиночки и группы, добровольцы и саперы. В сорок шестом, в начале пятидесятых, в пятьдесят седьмом годах. В июне 1964-го решили использовать пожарные машины.
Тщетно. Авторитетная комиссия — председатель горисполкома, секретари горкома партии и комсомола, военный комиссар, начальник городской пожарной команды подписали акт:
В результате полной откачки воды в озере, расчистки от ила до минерального грунта и прощупывания до глубины 1,5—2 метра установлено, что танка в озере нет.
Исчез. Или не было? Был, возможно, но в другом месте, в другом городе, не в Великих Луках…
Значит, все, что в официальных бумагах и частных письмах, — ошибка, заблуждение?
Танка в озере нет! И напрасны все розыски Карпова, других людей. Начальника Никольского отделения связи А. В. Ласыгина, например.
Ваше письмо было вскрыто для выяснения, так как колхоза в д. Масловка в данное время нет. Я решил уточнить интересующие Вас данные.
Гр-н Ребриков Петр Георгиевич, 1920 г. рождения, действительно проживал в д. Масловка, но потом, в 1931 г., уехал с родителями под Москву. Из опроса населения узнал, что сестра Ребрикова проживает от нас в 20 км. Стараюсь связаться с ней, но пока не смог.
Начальник почты мог — куда проще, и на законном основании! — отослать письмо с пометкой «адресат выбыл». А. В. Ласыгин отправился в свой выходной день по раскисшей дороге за двадцать километров. И вот:
Мой дядя, Ребриков Петр, погиб в январе 1943 года. Об этом написал его друг. Танк, попав в окружение, был подожжен, и весь экипаж, решив не сдаваться, направил свой танк в озеро. То же сообщил маме и командир части. Высылаю единственную фотографию, которая сохранилась.
Постепенно установилась связь почти со всеми родственниками погибших танкистов.
Ваше письмо глубоко взволновало меня и опять вскрыло тяжелую душевную рану, которую даже время не сумело зарубцевать. Боль не утихает до сих пор, хотя с момента гибели мужа прошло уже столько лет.
Наш дом в Худинске стоит на берегу реки. Мать Михаила Федоровича Прияткина часто, пойдя за водой, возвращалась без ведер.
«Мне все представляется, что в воде вот-вот появится Миша. — И слезно, по-матерински звала: — Сынок, милый! Где ты?»
Он был в озере, был!
И вот наконец заявление Новикова Николая Семеновича:
В январе 1943 года я прибыл в Великие Луки с головным отделением СПАМ-64 (сборный пункт аварийных машин). Нам было приказано отыскать танк, прорвавшийся в крепость, и определить возможность его использования.
Танк нашли в озере, извлечение было осуществлено в начале мая 1943 г.
Внутри танка было обнаружено пять трупов, находившихся на своих боевых местах. Один из погибших был в звании лейтенанта. Трупы были похоронены вблизи озера, между дорогой и берегом, в 6—8 м от озера. Танк после профилактики направили в район боевых действий.
При извлечении танка и захоронении погибшего экипажа лично присутствовал.
Запись произвел полковник Савельев В. Г.
Дальше — проще. Идти по следу.
Я, Макаров А. А., проходил службу в 1188 сп 357 сд. Летом 1943 года, работая по охране лагеря военнопленных в крепости, получил приказ о приведении в порядок могил павших бойцов моего полка на территории крепости. При оформлении могилы стрелкового полка захоронено 5 танкистов.
Вот откуда, не только из легенды, пришло название одной из новых улиц в Великих Луках — УЛИЦА ПЯТИ ТАНКИСТОВ.
В 1952 году останки воинов из братских могил, находившихся в крепости, были извлечены и захоронены на городском воинском кладбище. Я в то время работала зав. кладбищенским хозяйством.
В древнем русском городе на братском военном кладбище высечены на белокаменной плите полные имена, звания и должности пяти танкистов-героев, экипажа легендарного танка КВ.
Шофер из Магнитогорска, выпускник московского автотехникума, учитель из Ивановской области, колхозник из Грузии, алтайский тракторист.
Несколько лет назад в Челябинской области проходили дни советской литературы. В Магнитогорске мы выступали по телевидению. Я коротко рассказал о подвиге экипажа магнитогорца Павла Шеметова. Только кончилась передача, только погасли софиты, все еще сидели за столиками в студии, когда по внутренней связи ко мне обратился режиссер: «Звонит Валентина Павловна, сестра Шеметова!»
На другой день — деловой прием в горкоме партии. Я повторил свой рассказ. В перерыве подошел первый секретарь горкома. Не видел ли я фотографии Шеметова, какой он? Я молча достал из пиджака старую карточку.
— Точно! — взволновавшись, воскликнул секретарь горкома. — Он. Вместе на курсах шоферов учились и потом работали в автоколонне. Здесь, на Магнитке!
(Много счастливых совпадений и случайностей, не правда ли? Но поиск ведь длился почти семь лет!)
Идет, бежит, летит время. Уже не все мои собеседники и адресаты живы. Смерть выкашивает ветеранов. Пророчески сказал поэт: «Мы не от старости умрем, от старых ран умрем». Умирают и в старости: десятилетия минули с той войны. Но Сергей Орлов ушел, не постарев. Внезапно, вдруг. Или не вдруг? Невозвращенная пуля, зазубренный осколок остановили на ходу сердце поэта.
Давным-давно окончен бой…
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей…
ДОМ У МОСТА
Поезд был пассажирский, обычный, не экспресс, не курьерский, даже не скорый. Но мне казалось, что я еще никогда не мчался с такой головокружительной быстротой — три года в сутки. Вязьма, Смоленск, Минск… 1942, 43, 44… Три года пробивались мы по пути, который теперь поезд преодоле