– А на руках у тебя что?
Священник машинально поднял руки и увидел на них так и не снятые браслеты с остатками перекушенной цепочки.
– А ну-ка! – милиционер полез в кобуру. – Эта... Руки вверх!
У него был такой перепуганный вид, что священник беспрекословно подчинился.
– Это случайность, – попробовал объяснить он.
– Не верь ему, Петрович! – возмутился бывший владелец бывшего трактора. – Знаю я этих городских! Ты посмотри, что они с техникой сделали!
– В машину! – не опуская пистолета, показал пальцем милиционер. – Только не в кабину! В клетку! Или нет! Ну тебя на фиг! Пешком пойдешь! А то после тебя не отмоешь!
Отец Василий еще раз огляделся по сторонам и понял, что помощи ждать неоткуда, – дамочку как волной смыло, а больше в округе никого, кроме пострадавших мужиков, и не было. Он безропотно вышел на грунтовку и побрел впереди медленно едущего милицейского «уазика» навстречу судьбе.
Сначала Петрович хотел посадить его в камеру, но подошел ближе и сообразил, что лучше этого не делать, и, побродив по пустому двору, вздохнул и открыл небольшой железный гараж. Поп покорно вошел в эту импровизированную камеру. Он понимал Петровича: несло от него, надо полагать, ужасно... Но хуже всего было то, что сбежал Чичер.
«Чичер?!»
Отец Василий вскочил и замолотил в только что закрывшиеся ворота.
– Эй, как там вас?! Петрович?! Петрович! Дело есть!
– Перетопчешься! – отозвались откуда-то издалека. – Время придет, выведем!
– Да мне не в туалет! Мне позвонить надо!
– Может быть, тебе еще и адвокат нужен? – захохотал Петрович. – Этот, как его... Седой такой... из Москвы... ну, ты знаешь...
– Падма? – наудачу предположил священник.
– Во-во! Все вы падлы!
Петровичу было очень весело.
– Слышь, Петрович! – не сдавался священник. – Позвони в район Карнаухову, скажи ему, что Чичер здесь!
– Я что, похож на психа? – хмыкнул Петрович. – Мне еще с ФСБ связываться не хватало...
– Ты уже связался, – печально обронил священник. – Поздно назад – понимаешь?
– Не понял... – оторопел милиционер.
– А ты думал, какого хрена я в говне здесь бултыхаюсь?
Милиционер смолк, видно, задумался. Трудно сказать, с какой именно силовой структурой у него ассоциировалась навозная яма, но на этот раз он отцу Василию почему-то поверил. Сразу!
– Ты, мужик... эта... – глухо предложил он. – Сам позвони... А?
– Заметано!
Священника вывели из гаража, заставили помыть руки под колонкой и со вздохом провели в кабинет – чистый, свежепобеленный и пустой. Он схватил трубку и сразу же вышел на коммутатор ФСБ. Приходилось как-то обращаться, знал... И, разумеется, Карнаухова на месте не оказалось. Но тем не менее отца Василия тотчас соединили с карнауховским замом, и тот, выслушав короткое сообщение, жутко перепугался.
– Я эта... батюшка... с московскими товарищами посоветуюсь.
– А что тут советоваться?! – заорал в трубку священник. – Тут бригаду спецназа нужно присылать, прочесывать все, на хрен! Вы что, не понимаете, с кем дело имеете?!
Трудно сказать, понимал ли зам, с кем имеет дело, но перепугался он еще сильнее.
– Вы подождите, отец Василий, я сейчас... я сейчас!
И только москвичи, выслушав попа, решили все и сразу.
– Оставайтесь на месте, из милиции лучше не выходить. Людей высылаем, будут минут через двадцать. Все?
– А про Бачурина на пятом отделении вы не забыли? – спохватился поп.
– Группу захвата уже выслали. Не беспокойтесь. Что-нибудь еще?
– Тогда ключи от наручников захватите, – попросил священник. – И еще... мне бы помыться, пока вы едете.
– Исключено, – резко расставил все на свои места москвич. – Сидите там, где сидите! Причем тихо, как мышь!
Священник вытянулся в струнку и чуть было не выпалил: «Есть!»
Чекисты приехали даже раньше, чем обещали. Нимало не смущаясь, они посадили перепачканного навозом попа на постеленный в машине кусок целлофана и повезли его по «святым местам». Возле опрокинутого трактора спустили немецкую овчарку, но та довольно быстро сообразила, чем дело пахнет, и брать обильно политый навозом след Чичера категорически отказалась.
– Спецсредствами пользовался, – с умным видом прокомментировал собачий инструктор. – Собачки работать не будут.
– Тогда поехали к яме, – распорядился старший.
Но и навоз никаких тайн беглого террориста Чичера, увы, не выдал. Оставалось проверить склады.
Отца Василия отпустили мыться, но и когда он, часа через два, вышел из домашней баньки местного участкового Петровича в его же, слава господу, подходящей по размеру одежде, работы на складах завершены не были. И тогда священник попросил Петровича подкинуть его до автобусной остановки, а через сорок минут уже входил к себе в дом.
Ольги, само собой, дома не оказалось. Наученная горьким опытом, она всегда в подобных ситуациях брала маленького Мишку и мчалась к родне шашлычника Анзора, благо там ее принимали всегда, и принимали хорошо. Но сказать, что этого для душевного спокойствия было достаточно, священник не мог.
Ему ничего не было известно о судьбе Бачурина, он понятия не имел, удастся ли чекистам найти и обезвредить Чичера, и, само собой, он тяжко задумывался, когда допускал, что Чичера могут и не поймать. Этот человек и впрямь был не вполне адекватен и мог натворить такого, что МЧС по всей области расхлебывать будет. А главное, отец Василий не знал, как ему поступить с самим собой. Он не мог простить себе запустения в храме, но целиком отдаться нормальному исполнению своего основного долга не получалось – не по его вине.
Священник позвонил Анзору домой и убедился, что с Ольгой и Мишанькой все в порядке, затем принял ванну и едва не стер себе кожу, отдраивая уже раз смытые следы пребывания в выгребной яме. Затем почти бегом отправился в храм, и здесь впервые за все годы работы получил выговор – от своей старейшей прихожанки.
– Негоже, батюшка, про нас забывать, – прошамкала старуха.
И впервые отец Василий не нашелся, что ответить.
Он отслужил эту вечерню неровно и с многочисленными сбоями – сказывались усталость и некоторая растерянность из-за заслуженного упрека. А после службы, с трудом отбившись от диакона, вывалившего на него целый ворох городских сплетен, в том числе и о новой акции Виктора Сергеевича Бугрова, побежал домой. Принимать на себя моральную ответственность за других, не решив своих проблем, было бы в высшей степени неосторожно.
Дома священник снова позвонил своей ненаглядной женушке, снова услышал, что и с ней, и с Мишанькой все в порядке, и, торопливо раздевшись и упав на кровать, провалился в глубокий, тяжелый сон. И только утром, уже после службы, отец Василий оценил, насколько серьезна была та вчерашняя сплетня про Бугрова.
Сначала он диакону просто не поверил. Предположить, что Бугров настолько оправился, чтобы затевать новое дело? Затем он позвонил-таки Бугрову домой, но на месте не застал и был вынужден удовлетвориться беседой с супругой. И вот здесь картина стала прорисовываться.
Жена Бугрова подтвердила все. Виктор Сергеевич и впрямь вернулся из области очень больным. Настолько больным, что приказал супруге начисто выстричь и перекопать цветочную клумбу у дома, обозвав ее «зеленкой». А едва наступила ночь, спрятался под кровать, но, что хуже всего, и сам уснуть не смог, и супруге не дал.
А потом ему позвонили из администрации, и Виктор Сергеевич, с огромным трудом преодолевая страх перед углами и окнами домов, побрел на вызов, а вернулся и вовсе сам не свой. И из того немногого, что он сказал жене, стало ясно: глава районной администрации Щеглов предложил Бугрову на добровольно-принудительной основе «взять под крыло» оставшихся без надзора бачуринских пацанов, но чтобы без всякой там военщины, а на чисто воспитательно-патриотической основе.
Большей лабуды отец Василий в жизни не видел. Нужно быть полным придурком, чтобы всерьез считать, что Бугров в его сегодняшнем состоянии способен управиться даже с тремя десятками пацанов. Тем более после всех этих событий. Но все обстояло именно так.
Он сразу же перезвонил Щеглову, и, как ни странно, его немедленно соединили.
– А-а! Отец Василий! – радушно рыкнул в трубку глава администрации. – А мы как раз ресурсы человеческие изыскиваем, все думаем, кто бы еще мог шефство над бывшими «бачатами» взять...
– Вы в своем уме?! – не выдержал священник. – Вы что, не видели, в каком Виктор Сергеевич состоянии?! Он же глубоко больной человек...
– А что нам прикажете делать?! – обиженно возразил Щеглов. – Предоставить пацанов самим себе? Чтобы они снова начали сколачивать уличные банды, но на этот раз уже с полувоенным опытом? Вы этого хотите?
– Я этого не говорил!
– Нет уж, посто-ойте! – протянул Щеглов. – Не надо увиливать от ответственности... И вообще, давайте исходить из реалий. Если их не обрабатывать прямо сейчас, то завтра нам всем тошно станет! Всему городу! Вы посмотрите на них! Они же теперь ни хрена не боятся! Ни крови, понимаешь ли! Ни власти! А о милиции я даже не говорю!
Священник вздохнул. В этом Щеглов был прав, и Бача действительно обучил пацанов многому.
– Мне Скобцов жаловался, – продолжал глава района. – Из четырехсот тридцати задержанных только четверо сломались! Остальные молчат, как партизаны! Вы понимаете, что будет, если все это на самотек пустить!
– И что вы хотите? – уже менее враждебно поинтересовался священник; он не мог не признать, что проблема есть и главе района и вправду приходится о ней думать.
– Первое, надо забрать пацанов с улицы! Из школ, в назидание другим, сами понимаете, мы их не вытурим, тогда полгорода без образования останется... Значит, нужны другие меры воздействия! Активные! Я бы даже сказал, духовные!
Щеглов употребил термин «духовный» с такой же легкостью, с какой произнес бы «партактив». Он напрочь забыл, как с его подачи отца Василия всего два дня назад выперли из школ с запрещением чтения религиозных лекций, хотя именно позавчера слово о терпении и любви дало бы наибольший результат.