Конем править в ходе грандиозного, самого главного парада XX века – это же вам не на скрипочке пиликать. Знающие люди утверждают, что скрипку можно быстро освоить. Главное – помнить, что ее надо левой рукой держать, прижимая к левому плечу, а правой – смычком вверх-вниз, вверх-вниз, чтобы звучало красиво… Некоторые, по рассказам, ухитрялись это искусство за пару часов освоить. Сам-то я не знаю, не пробовал. Но точно знаю, что с конем такой номер не пройдет. Ни десять, ни сорок уроков не помогут. И в 65 лет этому искусству учиться поздно. С детства начинать надо. А если одна рука не сгибается и силы в ней нет, за такое занятие и вовсе браться не стоит. Если удовольствия ради, то почему бы и не попробовать, но так, чтобы под кинокамеры всего мира, под гром оркестров и грохот тысяч подков выехать на Красную площадь…
Неужели Сталину изначально было неясно, что номер с конем не пройдет? Неужели он действительно пробовал одной рукой конем править?
Сталинский сынок в этой истории тоже хорош. Представлять его не надо: шалопай, бабник, пьяница. Но в то же время не прохвост и не трус. Мог бы в чекисты пойти – работа не пыльная, почетно, престижно, знай себе сплетни собирай, зубы (чужие) напильником спиливай, подписывай пыточные протоколы да стреляй в затылки; деньги – чемоданами, жизнь сытая, времени свободного сколько хочешь, и никакого риска. Так нет же – на войну пошел, в летчики-истребители. Добровольно. Войну закончил полковником, командиром истребительной авиационной дивизии.
Так это оттого, что он сталинский сын! Правильно. Его оберегали, ему не давали летать, его поднимала вверх могущественная рука. (Даже левая, та, которая не сгибалась, имела чудовищный вес.) Но все же в тылу сталинский сын по своей воле не отсиживался. За войну совершил 27 боевых вылетов. Лично сбил два самолета противника. К концу войны освоил 17 типов самолетов, в том числе Ил-2, Ли-2, МиГ-3, Ла-5 и Ла-7, Як-1, Як-7 и Як-9, общий налет – более 3000 часов.
И два сбитых самолета – это немало. Если бы каждый советский летчик-истребитель сбил по одному немецкому самолету, то война завершилась бы победой Красной Армии в июле 1941 года.
У Васи Сталина всегда было много друзей – от начальника летной школы, где он учился, до высшего руководства ВВС. Дружбы с ним искали и члены Политбюро, и генералы, и маршалы, и чекисты от Ежова, Меркулова, Абакумова и Берии до рядовых охранников. В его компании найдете боевых друзей летчиков-истребителей, футболистов и хоккеистов, артистов кино, эстрады, балета, цирка, были в его окружении целые стаи прихлебателей, дельцов и проходимцев и тучные стада девиц не самого тяжелого поведения. Про похождения сталинского сына вся Москва говорила. И знали о нем многие и много. Воспоминаний о нем – в достатке, в том числе и опубликованных. Но странная вещь: этот разгильдяй и шалопай никому никогда ни на трезвую голову, ни по пьяной лавочке не проболтался про падение папаши с арабского коня. Он вообще никогда и ничего про своего грозного отца не рассказывал. Только одному Георгию Константиновичу донес. Немедленно. Отозвав в сторонку. Тсс-с! Величайшая тайна! Под большим секретом! Только бы никто не узнал!
Читателю предлагаю эксперимент: некую тайну доверьте по секрету одному человеку и засеките по часам, когда сплетня обогнет глобус и вернется к вам в виде таинственного шепота: только тебе! Под большим секретом!
Неужели Василий не знал своего отца? А ведь тот пересажал, перестрелял или попросту сжил со света свою многочисленную родню ради того, чтобы на чеканные строки великой биографии не ложилась ненужная тень. Слухи о Сталине немедленно докладывались вождю и тут же жестоко и решительно пресекались. Это одна из самых главных опор настоящего культа личности: Сталин никому не позволял над собой смеяться. За анекдоты о Сталине сажали беспощадно. А то и стреляли. Того же Жукова за попытку болтовней принизить роль Верховного Главнокомандующего вождь загнал на Урал командовать округом, в котором были две кадрированные (в народе – кастрированные) дивизии.
Сплетни о Сталине могли исходить только от тех, кто был близок к нему. Вот за ними-то и был установлен особый контроль. Неужели Василий отца не боялся? Неужели не помнил его тяжелую руку? Неужели не понимал, что слово не воробей? Болтнул одному, а дальше сплетню не удержишь цепями. А дальше папаше донесут, вычислит он того, кто был свидетелем высочайшего конфуза, и законопатит любимого сыночка в какой-нибудь Нерчинск или Туруханск. Может и не простить.
И ведь нашел кому рассказать! Жуков, как известно, отличался невероятной болтливостью. Секретов хранить не умел. Стоило ли сыну Сталина доверять тайну речистому полководцу?
То, что Жуков – трепач, знала вся армия. Через год после войны Сталин сбросит Жукова с высоких постов именно за болтовню. И куда бы ни шло, если бы Жуков и Вася Сталин сидели, пили вразнобой, тут-то Вася спьяну и сболтнул. Но так чтобы на трезвую голову отзывать Жукова в сторонку и рассказывать… Зачем?
5
Да и болтливость жуковская в данном случае какая-то странная. Великий полководец хранил тайну до самой смерти. И четверть века после смерти. Сколько возможностей было поведать народу правду про арабского скакуна и сталинское падение!
После смерти Сталина Жуков разным людям рассказал много гадостей и глупостей про усопшего вождя. Рассказывал писателям, журналистам, историкам, бывшим сослуживцам и подчиненным, родным и знакомым, ватаге «негров», возделывавших его мемуары, за него вспоминавших и за него размышлявших. С разоблачениями Сталина Жуков выступал на съездах и пленумах, клеймил перед широкими и узкими аудиториями. Жуков вещал про непонимание Сталиным природы современной войны и роли Генерального штаба, про растерянность в критический момент, про глупейшее упрямство и самую обыкновенную трусость, про нежелание видеть действительную картину и делать выводы из докладов разведки.
Но про арабского коня не проболтался.
Через 12 лет после смерти Жукова, во время правления Горбачева, покатилась вторая антисталинская волна. И вспомнили еще много всякой гадости. Но про падение не вспомнил никто.
Смекалистая дочь великого полководца Мария Георгиевна отыскивала все новые и новые запрещенные цензурой фрагменты «первоначальной рукописи» мемуаров величайшего полководца, но этот кусочек никак не находился.
Механизм создания «мемуаров Жукова» достаточно хорошо исследован. Первая встреча Жукова со старшим научным сотрудником Военно-научного управления Генерального штаба Министерства обороны полковником B.C. Стрельниковым состоялась 20 декабря 1958 года. Пикантность ситуации в том, что мемуары отставного стратега – дело личное, однако создавались они в служебное время полковниками Генерального штаба и Главпура, сотрудниками архивов, академических институтов и многих других структур и учреждений. А без руководящей и направляющей роли Центрального Комитета Коммунистической партии такое усердное сотрудничество было совершенно исключено.
Вот рассказ о начале работы над величайшим шедевром военной мемуаристики: «Маршал попросил Стрельникова помочь подготовить периодизацию войны. Вскоре он ознакомился с двумя вариантами ее и одобрил первый из них. Полководец попросил собеседника подготовить письменный план его будущих мемуаров. Очередная встреча состоялась через неделю. Кроме плана будущей книги офицер привез из библиотеки Военной академии им. Фрунзе проект программы по истории современного военного искусства…» (B.C. Астраханский. Библиотека Г.К. Жукова. История, судьба, реконструкция. М., Архивно-информационное агентство, 1996).
То же самое мы можем прочитать и у других восторженных авторов, например у В.В. Карпова (Маршал Жуков. Опала. Литературная мозаика. М., 1994). Пишется все это с умилением: вот видите, как серьезно относился полководец к написанию своей книги!
Однако нежные ослиные ушки полностью спрятать не удалось. Кончики торчат. Великий стратег «попросил» полковника помочь подготовить периодизацию войны. Полковник просьбу понял правильно. Помощь выразилась в том, что старательный полковник выполнил всю работу. Да не просто так, а в разных вариантах. На любой вкус. Личный вклад стратега сводился к тому, чтобы выбрать один из них.
Далее великий стратег «попросил» подготовить письменный план своего грядущего шедевра: ну-ка, полковник, прикинь, что я должен вспоминать, о чем надлежит мне размышлять.
Полковник сообразительный попался. План быстренько начертал. Кроме того, проявил инициативу. Уже без всякой подсказки и просьбы привез проект программы, по которой будут изучать историю войны в Военной академии имени Фрунзе. Далее, как на партсобрании: какие будут предложения? Принять за основу! Возражений нет? Принимается. Какие будут дополнения и изменения?
Основной контингент слушателей Военной академии имени Фрунзе – ротные командиры, т.е. старшие лейтенанты и капитаны. Иногда майор промелькнет. В 1958 году это те, кто стал офицером через семь-восемь, а то и через десять лет после войны, т.е. все без исключения невоевавшие. Полковник из Военно-научного управления Генерального штаба мог бы в качестве основы для мемуаров великого полководца предложить программу обучения слушателей Академии Генерального штаба. Там в основном перспективные полковники, минимум командиры полков. Изучают они ту же войну, но на более высоком уровне. В 1958 году это те, кто в большинстве своем прошел через войну.
Но полковник Стрельников решил ситуацию не усложнять, в основу воспоминаний и размышлений гениального полководца положил то, что попроще. Так на гранитном базисе программы обучения для младших офицеров и была возведена сияющая надстройка.
Не отклонились ли мы от генерального курса?
Никак нет. Речь о том, что проклятая цензура вмешалась и фрагмент о сталинском падении с арабского жеребца вырезала, и только потом, через много лет, историческая правда была восстановлена и воссияла в первозданном блеске.
Можно с этим согласиться.